- Полное. Ты же слышал сумму пари! Ещё? Вам и вознаграждение положено.
- Ещё снаряга нужна! - выдохнул Артем. - Если с вознаграждением - то на десять человек и не только горную, а всю! Лыжи в Уфе закажем, волокуши нормальные. Рюкзаки, палатки, спецуху... Одежды по два комплекта, дети растут. Чтобы нам лет пять ходить и ни о чем не думать! В деньгах это тысяч по сто пятьдесят с человека!
Кузнецов уставился на Морозова, явно шалея от собственной наглости. А ведь слышал сумму пари, должен понимать, что все его просьбы - копейки. Но нет, не представляет такие деньги. Для него это просто "цифирки на бумажке". Савва Тимофеевич улыбнулся:
- Договорились. Заказывай всё самое лучшее.
Процесс подготовки Морозов контролировал сам. Конечно, были и выделенные сотрудники, и привлеченные консультанты, но личное впечатление ничем не заменишь. Да и не жалел Савва Тимофеевич о затраченном времени, хотя из всех предприятий, реализованных за долгие годы, именно это меньше всего нуждалось в контроле. Дети пахали, как проклятые. Пять тренировок в неделю и выход в лес на выходные.
Особенно Морозова впечатлил пятидесятикилометровый переход с неподъемными с его точки зрения рюкзаками, завершившийся на старте того самого первенства школьников. И само первенство. Бездарно организованное, с многочисленными накладками и нестыковками, суетящимися и бестолково носящимися судьями и командами. И единственным островком спокойствия: всё время между марш-броском и стартом "волчата" спали. Потом встали и вышли на дистанцию.
Разница с противниками была заметна невооруженным взглядом: "волчата" не суетились, не носились взад-вперед, не хватались по двое-трое за каждый карабин, не орали друг на друга благим матом и просто матом. Каждый знал свои обязанности и выполнял их четко и быстро, без суеты и спешки. Действия отдельных людей сливались в четкую слаженную работу команды. За всю дистанцию ни одного лишнего слова, вообще ни одного слова, кроме обязательных по регламенту фраз. Спокойно, не торопясь, внешне даже лениво команда от этапа к этапу наращивала преимущество, не обращая внимания на попытки судей придраться хоть к чему-нибудь.
Судейство же было настолько предвзятым, что один раз Морозов не выдержал и собрался вмешаться. Всё понятно: и своим помочь хочется, и справедливость понятие относительное, но иметь один секундомер для всех, и второй, тикающий в пять раз быстрее, для одной команды! Да ещё на этапе, где и так в контрольное время уложились всего две команды и то с трудом... Даже слов нет! Не успел. "Волчата" запалили костер за считанные секунды, с запасом перекрыв нормативы даже по подставному секундомеру. А вечером, забрав очередной кубок, умчались на дистанцию ночного ориентирования.
И так полгода. А потом дети исчезли на Памире, чтобы, вынырнув второго августа, за два дня взлететь на седловину Эльбруса и сбегать на обе вершины, заставляя без пяти минут заместителя министра удивленно крякать и чесать затылок.
Группе оставалось только спуститься в Терскол, и, несмотря на резко ухудшившуюся погоду, спорщики уже не сомневались в исходе пари. Но через три часа Артем вышел на связь с Приюта Одиннадцати. И ошарашил:
- Савва Тимофеевич, тут японцы пропали. Надо искать. А здесь одни новички, кроме нас некому. Мы всё понимаем, времени мало, но погибнут ведь...
Морозов горько вздохнул: вот так и проигрываются уже выигранные партии. Не бросят "волчата" попавших в беду, хоть японцев, хоть кого. Такие люди. Правильные. Не умеют иначе. И ответил одним словом:
- Идите.
Повернулся к оппоненту:
- Вот такие у нас дети. Проиграл я. Со спасами не успеют.
Тот пожал плечами:
- Ты думаешь, раз чиновник, то сволочь? Считаешь, не знаю, что такое спасы? Я альпинист, между прочим, хоть и не мастер спорта. В общем, признаю поражение. Дети твои уже на Приюте, - и он с уважением закончил. - К тому же, они успеют. Даже со спасами. Волчата!
"Волчата" успели. Нашли японцев, довели до Приюта и ушли в ночь, чтобы, несмотря на неработающие подъемники, воющую пургу наверху и ливень внизу, войти в Терскол рано утром, за два часа до истечения оговоренного срока. Доползли до гостиницы и на сутки завалились спать.
С тех пор Морозов ни с кем из "волчат" не встречался, хотя из виду не выпускал. Кадры решают всё, а подбирать и готовить их лучше смолоду. Или хотя бы присматривать.
А сегодня позвонил Кузнецов и попросил встречи. Что удивительно хотя бы тем, что по сведениям Саввы Тимофеевича Артем сейчас должен топтать снег где-то на Крайнем Севере. Можно было помариновать просителя до понедельника или даже до после праздников, но Морозов такую практику не одобрял. Плох тот предприниматель, что не умеет раздвинуть текучку. К тому же неизвестно, с чем Кузнецов заявится. Окажется, к примеру, что они на маршруте пару тонн золота нашли. Так это Савве Тимофеевичу нужнее, чем детям. Так что Морозов назначил встречу на одиннадцать, предупредил секретаршу и до "без десяти" об этом забыл. И без того дел хватает.
27 декабря 2019 года. Рим
- Не понял! - Сиплый остановил машину. - Это что в натуре? Она изо льда, что ли? Пойди, глянь!
Кордона не было. То есть, возможно, он был, но проезд перегораживала стена высотой в три человеческих роста, если не больше. Снег перед стеной был расчищен и свален с наружной стороны получившегося рва. Подъехать можно, но только в одном месте. Лезть к самой стене Сиплый не решился. Пенёк вылез наружу, пересек ров, потрогал стену, повернулся к бригадиру:
- Лед! Без базара!
- Не ори! - негромко приказал Сиплый. - Сюда иди.
Он не считал себя слишком умным, но Пенёк иногда поражал своей тупостью и недисциплинированностью. Гремучая смесь! Впрочем, у этого сочетания были и положительные стороны. К примеру, сам Сиплый щупать стену не пошел бы ни за какие коврижки.
- А где наш рояль? - поинтересовался вернувшийся Пенёк.
- В кустах! - огрызнулся Сиплый.
Фразу "рояль в кустах" он слышал в пересылке, ещё до получения погоняла. Два футцана ботали на какой-то странной фене. Суть разговора Сиплый не уловил (хотя и пытался), но фразу запомнил, и время от времени применял в самых разных ситуациях. Иногда даже по делу.
- В каких кустах? - не понял Пенёк.
- Неважно, - отмахнулся бригадир. - Не нравится мне это. Давай волыны достанем.
Пенёк вытащил из кабины "Сайгу". Сиплый вздохнул. Пеньку проще, судимости у него нет, ствол официальный, по охотничьему билету куплен. А Сиплому ежели возьмут с волыной - новая ходка. Вот и довольствовался стареньким "Макаровым": больше для попугать, чем для боя, зато не так заметно. Впрочем, если удастся укрепиться в бригадирах, можно и посерьезней что завести: Назгул прикроет.
- Ексть!
Сиплый проследил за взглядом Пенька и сам опешил. Метрах в десяти от машины по дороге шла девушка. Самая обычная. Разве одежда немного странного покроя, но в той же Кельпе многие сами шьют, уж больно цены на фирменные вещи кусаются. Вот и эта в явном самостроке. Сплошной мех: куртка, штаны, унты... Волос из-под шапки не видно. Лицо свежее, раскрасневшееся то ли от мороза, то ли от движения. Симпатичная, но не слишком молодая, лет двадцать пять - тридцать. Хотя кто их, баб, знает. В общем, обычная телка. Только что она забыла в полусотне километров от ближайшего жилья?
Именно этот вопрос Сиплый и озвучил прежде, чем пришел в себя.
- Что делаю здесь я? - удивилась девушка, останавливаясь метрах в трех от машины. - Живу я здесь. А вот что здесь делаете вы?
- И давно Вы здесь живете?
- Скоро десять лет. Видите, какую стену построили.
- Ты, бикса, пургу не гони! - взвился Пенёк, но умолк, получив от бригадира тычок в бок.
- Понимаете ли, ещё летом здесь стоял кордон, - когда надо, Сиплый умел говорить культурно.
- Было такое, - кивнула девушка.
- А мы там хранили кое-какие вещи.
- И какие же?
- Некоторые стройматериалы... - начал перечислять Сиплый.
- Это гидростеклоизол, что ли? - усмехнулась девушка. - Боюсь, вы его потеряли.
- Это не главное...
- Где наш гроб с музыкой? - не выдержал Пенёк.
- Вы, ребята, либо крест снимите, либо трусы наденьте! - расхохоталась девушка. - А твой обормот на фене ботать пытается или просто бакланит для приколу? - доверительным тоном спросила она у Сиплого. - А рояль я вам не отдам. Привыкла к нему за девять лет. А вы и играть-то не умеете.
Сиплый нутром чуял, что хамить этой странной чувихе не надо, но его никто не спрашивал.
- Ну всё, сука! - взревел Пенёк, бросаясь к девушке.
Та чуть отшагнула в сторону, потянула "торпеду" за вытянутую руку, и здоровенный накачанный детина кубарем покатился прямо под ноги словно из ниоткуда появившемуся зверю. Тот придавил Пенька лапой; морщась, обнюхал и, подняв голову, посмотрел на девушку. "Это надо съесть? - было написано на морде. - Или ну его на фиг?"
- Придержи его, Пузик, - хмыкнула та. - А то он какой-то нервный.
- Саблезубый должен быть белый, - прошептал Сиплый, пытаясь вытащить из кармана пистолет. - Синяк говорил - белый!
- Будет и белый, - пообещала девушка. - Котят у нас много.
И в тот же момент Сиплого подняли, перевернули в воздухе и потрясли. Почти вытащенный "Макаров" упал на снег.
- Йети! - застонал бригадир.
Дальнейшее шло почти мимо сознания. Их тащили через проход в ледовой стене, вели через двор, где звероватого вида люди махали копьями, стреляли из луков и арбалетов, швыряли дротики, а маленькая девчушка жонглировала кирпичами. Потом запихнули в какой-то сарай, и начали колоть. Допрашивали трое: два мужика и баба. Спрашивали, даже не повышая голоса, но присутствующие здесь же йети, саблезуб и жонглерка одним своим видом отбивали желание молчать. Особенно жонглерка, постоянно наматывающая на палец гвоздь-двухсотку. Намотает. Размотает. Намотает. Размотает. Снова намотает, и опять размотает... А на подвижном полуобезьяньем личике светится желание полакомиться свежей человечинкой. А тут ещё лежащий неподалеку черно-белый зверь при каждой запинке поднимает голову и смотрит на человека пристальным немигающим взглядом. И пацаны кололись. Взахлеб. Наперегонки.