— Ладно, — сказал Конан. — Но я не успокаиваю себя обманом. Оставаться здесь без цепей еще не означает свободы. На арене, когда мы бились с крокодилом, на нас не было цепей.
— А я думаю, что это улучшит наше положение, — заявила Акила, почти потеряв от нетерпения рассудок. — Сними с меня эти цепи, Амрам, пока я еще не сошла с ума!
— Сию минуту, госпожа. То есть если мой добрый друг киммериец соизволит отпустить меня.
— Конан!
— Ну ладно. — Он нехотя разжал руку, но тут же схватил костлявую щиколотку. — Получишь назад свою пятку тогда, когда мы будем свободны от цепей. Амрам закудахтал.
— Так трудно угодить. А я еще ожидал благодарности. По крайней мере, доброго слова.
— Когда мы выберемся отсюда, — сказал Конан, — я воздам тебе величайшие почести. Если хочешь, назову в твою честь сына, но только снова нас не предавай.
Несколько минут Амрам возился с замками на ошейниках и кандалах. Ключ, явно не предназначавшийся специально для этих замков, являлся просто-напросто отмычкой, которая требовала значительного искусства в обращении.
— Хорошо, что они их не заклепали, — проворчал Конан.
Но скоро цепи упали, и пленники были на ногах, потирая стертую кожу и разминая конечности.
— Теперь освободим моих женщин, — заявила Акила.
— Нет времени, — сказал Амрам, тряся головой. — Они просто прислуга. Оставь их.
Теперь надо было спорить с Акилой. Она схватила Амрама за шею так же, как делал до этого Конан.
— Если бы я не была царицей и не имела представления о том, что все-таки должна тебя благодарить, я бы тотчас свернула бы тебе шею. Мой товарищ хорошо знаком с замками и кандалами. Могу поспорить, что он сумеет воспользоваться твоим ключом.
— Да, это простое устройство, — подтвердил ее слова Конан, мрачно улыбнувшись.
— О, тогда ладно! — сказал Амрам, скрипнув зубами при виде такого самоубийственного спокойствия. — Я их освобожу. Но время нам может стоить очень дорого.
— Просто выведи нас отсюда, — сказал Конан. — Дай добраться до нашего оружия, и тогда мы побеспокоимся о том, чтобы все расходы понесли эти муравьи.
— Ты говоришь слишком самоуверенно, — пробормотал щуплый человек, когда они направлялись к другой камере.
Они вошли внутрь, и Акила растолкала своих женщин, предварительно прикрыв каждой рот рукой. Женщины радовались, но дисциплина их была совершенной, так что они не задавали вопросов, когда с них снимали цепи. Враги явно не посчитали амазонок столь же опасными, как их двух предводителей, поскольку на каждой из них был только ошейник, прикованный цепью к стене.
— Теперь, — сказал Конан, когда все были освобождены от цепей, — веди нас к нашему оружию, затем к реке.
— Ты думаешь, это прогулка, и я могу отвести вас к любым достопримечательностям по вашему желанию?
— Тогда только к оружию, — заявила Акила. — К реке мы проберемся сами. И к нашим вещам и верблюдам. Я возьму свой рог.
— Свой рог? — Конан поднял брови. Он не видел украшенного серебром рога с самого Лонха: царица его тщательно упаковала на время дороги.
— Да. Это древняя реликвия моего народа. Без него я не уйду.
— Как я слышал, твой народ с тобой разделался. Но если ты хочешь забрать рог, я не возражаю. Я направляюсь за своим мечом и кинжалом.
Амрам глядел то на Конана, то на Акилу, будто на двух диковинных зверей.
— Вы сошли с ума оба. Я среди безумцев.
— Пробудешь с ними еще недолго, — заметил Конан. — Но мне кажется, что ты в любом положении можешь извлечь для себя выгоду, так что делай то, что тебе говорят, и извлекай ее. Я так понял, что ты и сам хочешь убраться из этого чудовищного места?
— Я хочу этого так же сильно, как и жить! — заявил Амрам.
— Да, — заметила Акила, — ты из тех людей, которые многое согласны переносить ради того, чтобы просто остаться в живых. Делай так, как мы говорим.
Она похлопала его по бритой макушке, но в этой ласке скрывалась такая же угроза, как и в прямых словах киммерийца.
Амрам глубоко вздохнул.
— Ладно. Идемте за мной и ведите себя очень-очень тихо. От этого зависит наша жизнь.
— Веди, — сказал, ухмыльнувшись, Конан.
В соседнем помещении они обнаружили дежуривших стражников, которые были либо мертвы, либо усыплены, бегущие пленники не стали выяснять, что именно. Конан нагнулся и подобрал короткий стигийский меч, а Акила взяла кинжал. Экун хотела было забрать длинную алебарду, но Акила остановила ее.
— Никакого длинного оружия, — шепнула она. — Оно неудобно в узких коридорах и создает много шума.
Амрам высунул голову из двери и посмотрел в обе стороны.
— Снаружи никого, — прошептал он громко. — Идите за мной.
— На этот счет не беспокойся, — заверил его Конан. — Я буду у тебя за спиной.
— Может показаться, что ты мне не доверяешь, — обиженно проговорил Амрам.
Киммериец оставил это замечание без ответа.
— Почему так тихо? — спросил Конан.
Они проходили по району, который, как он знал по прошлому опыту, занимали ремесленники. Всюду была тишина, помещения пустовали.
— Сейчас ночь. Даже здесь, где нет ни солнца, ни луны, должны быть день и ночь. Людям нужно спать, и для удобства организации труда все спят одновременно. Лишь работники вентиляции и некоторых других необходимых служб работают и «ночью».
Сзади к нему подошла Акила.
— Каких таких необходимых служб?
— Т-с-с-с-с! — Амрам поднял руку, призывая всех к тишине. — Работники одной такой службы сейчас приближаются. Сюда! — Амрам затолкал всех в чулан, где хранился инвентарь для приборки.
Беглецы оказались в тесноте среди метел, швабр, тряпок и ведер.
— Что там? — спросила шепотом Акила. Ее тело было плотно прижато к спине Конана.
— Какая разница, — произнес с улыбкой киммериец. — Мне здесь нравится.
Она ударила его по затылку.
— Тихо! — зашипел Амрам. — Это патруль освещения!
Вход в чулан был завешан занавеской так, что оставалась щель. По коридору шли два раба. Около каждого рожка они останавливались. Конан уже обратил внимание на то, что горел лишь каждый третий факел: несомненно, из-за того, что сейчас была «ночь». Эти рабы подстраивали пламя горящих факелов. У каждого негорящего рожка один из рабов пригибался и нюхал. У одного такого рожка раб нахмурился и молча подал знак другому. Другой раб вынул из сумки какой-то бронзовый инструмент и что-то поделал с рожком. Первый раб снова понюхал, затем кивнул. Они прошли мимо.
Когда оба раба скрылись за углом, беглецы и их провожатый вышли из чулана.
— Это стоило нам времени, — все беспокоился Амрам.
— Что они делали? — спросил Конан.
— Освещение надо постоянно проверять, — сказал Амрам. Объяснение, казалось, как-то успокаивало его нервы. — Там горят природные пары, которые поступают из глубины земли. Пары сгорают полностью без дыма и запаха, но сами по себе эти пары — смертельный яд. Если пламя погаснет, то пары будут поступать в воздух. Много людей может погибнуть, если быстро не обнаружить утечку. А при большом их скоплении пары могут взорваться, как вулкан. В прошлом так погибли целые районы подземного города.
— А зачем один из них нюхал рожок? — спросила Акила.
— Проверял, нет ли утечки паров. Рожки сделаны из бронзы и керамики, и со временем соединения становятся неплотными, и могут начать выходить пары в небольшом, но все равно опасном количестве. Надо постоянно следить. А так как эти пары не имеют запаха, к ним в цеху добавляют другие пары с резким запахом. И таким образом находят утечку.
— Они не только живут в земле, как насекомые, — сказал Конан, — но еще каждое мгновение рискуют задохнуться или сгореть. Разве так могут жить люди?
Амрам пожал плечами.
— Ты был когда-нибудь в море? Жизнь на борту судна намного опаснее.
— Там, по крайней мере, свежий воздух, солнце и звезды, — возразил Конан.
— Кому что нравится, — ответил Амрам, — я человек большой терпимости и нахожу все образы жизни одинаково странными.
Дальше они шли молча по спящему городу, минуя широкие коридоры, пробираясь по узким коридорам, среди спальных помещений, откуда доносились храп и сопение; поднимаясь по длинным лестницам, по прямым и по винтовым. Несколько раз им встречался патруль освещения, и они прятались в ближайшей комнате, где не было факелов. Наконец они подошли к огромному залу, из которого доносился резкий запах.
— Это завод паров, — предупредил Амрам. — Будьте предельно осторожны. Здесь все время дежурят рабочие.
Зал был огромен, и Конан вошел в него с трепетом — не из-за опасности быть обнаруженным, а из-за нелюбви находиться рядом с чем-то таким непонятным, как завод паров. Он знал от Омии, что подземные жители неспособны даже на колдовство, но этот огромный резервуар горючего газа для его варварских инстинктов вполне мог быть и результатом магии.
Свет был тусклым, и создавался он здесь не открытым пламенем, а кучками светящихся грибов. Ядовито-зеленое, голубое, оранжевое и желтое свечение их давало достаточно света, чтобы можно было разглядеть огромные из соединенных заклепками бронзовых листов чаны, от которых переплетающиеся трубы тянулись к другим емкостям, к другим трубам или устройствам. Конан не мог подобрать им названия. Всюду были разных размеров вороты, явно приводящие в действие клапаны, регулирующие подачу паров. В воздухе висел едкий запах. Конан подумал о том, как же здесь удается обнаружить утечку.
Среди таинственного оборудования двигались странные тени, некоторые маленькие, некоторые громадные. У киммерийца зашевелились волосы на затылке, когда он увидел людей с длинными тяжелыми мускулистыми руками и плечами гориллы, но с необычно маленькими головами. Он похлопал Амрама по плечу и показал на одного такого человека, который шел по металлическому мостику наверху: кисти рук почти волочились по железным перекладинам, рот был раскрыт, а глаза тупо глядели перед собой. Амрам прошептал ответ на ухо:
— Они безопасны. Это рабы, специально выведенные для того, чтобы крутить самые большие колеса, как бы сильно их ни заклинило. Когда случается авария, то нет времени звать кого-то еще на помощь или использовать инструменты. Пары должны быть перекрыты мгновенно.