«Интересно, а паровоз успели установить?» – Басмачу, сто лет не бывавшему в родном городе, стало до ужаса интересно, что же изменилось за время его отсутствия. Усть-Каменогорск он покинул задолго до начала бомбардировок. И вот когда-то он слышал новость, что на станции «Защита», прямо напротив вокзала, власти хотели установить памятник, а именно самый настоящий паровоз с водяным котлом и прочими свистелками эпохи паровых машин. Басмачу думалось, что возможное будущее человечества связано именно с пыхтящими, изрыгающими струи раскаленного пара и копоть угольной сажи монстрами. А нефть пока для человека не доступна и вряд ли станет доступнее с годами.
Но Басмач не пошел по следу конвоя, а направился прямо к мосту под карканье жирных черных ворон, устроивших гнездовища в кронах вездесущих тополей. Город вообще весь засажен тополями, ведь некогда считалось, что загрязненный выбросами металлургических производств воздух так будет очищаться. А тополь очень неприхотливое дерево в отличие от березы или клена, знай только сажай.
Назар недоуменно посмотрел вслед Басмачу.
– Конвой свернул туда! – крикнул Назар в спину удаляющемуся Басмачу.
– Я знаю, – коротко ответил тот, впрочем, не сбавив шага и не обернувшись. А беснующиеся вороны с граем перелетали с дерева на дерево, провожая мужчин и волка недовольными возгласами – теперь это их дом и люди здесь были совершенно чужие.
– Стой, – не унимался Назар, повысив голос. – Нужно идти по следу Айдахара, мы шли так по степи, должны идти и сейчас. Иначе потеряем его! – Парень прибавил шагу, хотел было схватить Басмача за плечо и даже протянул руку, но ухватившись за воздух, чуть не полетел кубарем на густо загаженный черно-белым птичьим пометом асфальт. Сапоги заскользили в жиже, но упасть Назару не позволил Басмач, ухватив за рукав. Свежая порция фекалий с влажным «шмяк» тут же шлепнулась неподалеку.
– Идти след в след, возможно, и стоило в степи, но теперь мы в городе. В чистом поле хоть боком катайся, – терпеливо пояснял Басмач, брезгливо вытирая голову тряпкой от долетевших брызг. – В городе такие маневры конвою заказаны. И… и я догадываюсь, куда рвется наш дракон. Мы срежем путь.
– И куда? – прищурился Назар.
– Не знаю, – коротко ответил бородач. – Дойдем, поглядим.
– Здорово… – всплеснул руками Назар. – Еще заблудиться не хватало! И почему ты сказал «дракон»?
– Я не обещал тебе всех ответов. Мне помнится, я вообще ничего не обещал. Есть идеи получше? Нет? Значит, идем вперед, – отрезал Басмач. – А «дракон», потому что айдахар в переводе с казахского означает «дракон». Не жуй сопли, пацан, идем. Тебя это тоже касается, блохастый, – он покосился на прикорнувшего волка.
Загаженный воронами перекресток и вездесущие тополя остались позади. Впереди показался еще один перекресток, и горбатый мостик через железную дорогу: налево – тянулись узкие улочки полуразвалившихся частных домов. Направо дорогу уже подпирали многоквартирные высотки, впрочем, в памяти они остались такими же и почти не изменились. Только крайний дом – восьмиэтажка из красного кирпича, будто накренился во двор.
Каждый шаг в полной тишине мертвого города казался оглушающим. Первоначальное волнение Басмача от встречи с городом юности сменилось тревогой. Пусто. Мертво. Он краем глаза следил за Назаром и видел, что и ему неуютно здесь, хотя, возможно, пацан просто боялся. В полную пустоту городских закоулков бородач кстати не верил, разные твари как о двух, так и о четырех ногах любят такие места.
– И все же, – не выдержал молчания Назар. – Почему прямо?
– Так. – Басмач остановился и повернулся к Назару: – Договоримся на берегу: идти тихо, глупых вопросов не задавать, не орать, не бегать, не стрелять без надобности. Здесь что угодно может прятаться в любом подвале и за каждой легковушкой. Теперь насчет прямо. Я не знаю, чем думал водила автопоезда, зарулив в город именно по этой дороге, но здесь сплошные мосты. Они и раньше на ладан дышали, а после двадцати лет и подавно от плевка могут разрушиться. Понимаешь?
Назар хотел ответить, но Басмач перебил:
– Не понимаешь. Айдахар поехал налево, потому как в объезд. Там тоже мосты, но возможности их объехать больше – промышленная зона, пустыри и могильник, кстати, радиоактивный там же. Его, поди, дождями давно размыло и фонит так, что яйца сразу в курах вариться должны, вкрутую и вместе с курами. Хошь, чтоб у тебя яйца нежно-зеленым светом в ночи светились? Нет? Вот и я нет. – Басмач с тоской посмотрел в сторону железнодорожного вокзала и предполагаемого памятника паровозам, но это лишний крюк в пару километров. Вздохнув, он потопал на мост. Волк вырвался вперед.
Бес, дойдя до середины моста и оказавшись в самой его высокой точке, просунул морду между стальными заскорузлыми от ржи перилами и глухо зарычал. Басмач засек какое-то движение внизу и тут же присел, укрывшись за оградой. Его примеру последовал Назар: на путях, между застывших навсегда вагонов, раздвигая заросли бурьяна, неспешно прогуливались…
«Ни хрена себе…» – подумал Назар, глядя на трех непонятных тварей, похожих на мохнатых и очень больших пауков на четырех длинных суставчатых ногах.
Басмач приготовил винтовку, рассматривая мутантов поверх ствола. Один из «пауков» прогулочным шагом, даже не замедлившись, шагнул на открытую платформу вагона. Деловито обшарив темно-коричневую паутину, которой была увита трубчатая конструкция железнодорожного крана, «пауки» один за другим залезли на крышу вагона-рефрижератора и отправились в сторону локомотива, откуда и пришли.
Только когда последняя мохнатая фигура скрылась за нагромождением железа, Назар понял, что все это время не дышал, и наконец сделал вдох-выдох. Бес расслабился и, будто подавая личный пример, отправился по мосту дальше. Басмач не торопился, мало ли кто еще откуда вылезет? Но никто не вылез, только обрывок гигантской паутины слегка развевался на торчащей стреле крана.
– Пацан, – позвал Басмач громким шепотом, – не поднимайся в рост, прячься за перилами, на полуприсяде. Эти падлы не просто так сюда пришли, видно на запах или звук.
На другой стороне моста все пространство до разъезда в форме буквы «Т» оказалось запружено автомобилями, что не дало им подняться выше, не понятно. Во многих водители, ставшие иссохшими и обглоданными скелетами, все еще сидели в креслах, сжимая руль костяшками пальцев. В самом начале подъема стоял совсем целый автобус, битком забитый истлевшими мертвецами.
Басмач, прячась за легковушки, приблизился к автобусу. «Икарус», почти полностью облезший и ставший древним задолго до бомбежки, выглядел нетронутым. Стекла на месте, двери заперты. Только внутри все скелеты сгрудились у выхода, но не вышли. Не смогли. Басмач предположил, что задохнулись. В этом районе помимо заводов и более мелких производств полно промышленных холодильников с аммиаком в качестве хладагента. А еще в паре километров район «Нефтебаза», прозванный так именно потому, что там располагаются хранилища, огромные цилиндры цистерн с кислотами, химией, горючим. Вернее, емкости-то остались, а вот прочие бензин-керосин-солярка уже навряд ли.
«Когда по городу жахнули, видать, какая-то химия растеклась. Может химией и жахнули?» – размышлял Басмач, глядя на маленький скелетик, прижавшийся к стеклу передней двери «Икаруса». На душе сразу же заскребло, но Басмач усилием воли загнал то, что пыталось пробиться наружу – сантименты сейчас совсем ни к чему. Бдительность и осторожность – это главное. Да, еще за этим недоразумением приглядывать, еще чего убьется…
Назар тем временем разглядывал автомобили, стоящие бесконечной вереницей. Некоторые проржавели настолько, что чуть ли не рассыпались в труху. Другие же выглядели может и грязными, но совсем не тронутыми временем и погодой. По рассказам Гены Степаныча на таких вот штуках, красивых и блестящих, когда-то все ездили на поверхности. Он даже как-то показывал фильм про «гонки», где много машин ездили по кругу, чтобы стать первой. Это казалось тогда глупым, и Назар не понимал: зачем становиться первым? Старый учитель так и не рассказал, зачем люди так поступали, лишь только пробурчал себе под нос непонятное «с жиру бесились» и принялся разбирать самодельный проектор, чтобы его не увидели при очередном обыске смотрители убежища. Хотя проектор и катушку с лентой все же нашли и Гену Степаныча выгнали из бункера на поверхность. Ходил слух, что по доносу.
Но машины из фильма и те, что стояли на мосту, не походили друг на друга. Последние были явно крупнее, больше железа и стекла. Внимание Назара привлекла одна, блестящая на солнце, и голубого цвета. Она была по-своему не приметна и потому бросалась в глаза. Проследив, что делает Басмач – тот тоже что-то рассматривал в сторонке, – Назар стер грязь с бокового стекла и заглянул в кабину.
Впереди сидели два скелета в когда-то пятнистой, а сейчас совершенно сгнившей одежде, напоминавшей форму смотрителей убежища Академгородка. Назар прильнул к горячему от солнца стеклу, чтобы все рассмотреть. Вдруг у них есть оружие, как и у смотрителей? Обойдя машину сзади, Назар оттер грязь и какие-то рыжие пятна с большого окна: из-под истлевшего тряпья торчала знакомая рукоять, вернее «рожок» магазина.
У Назара загорелись глаза:
«Автомат. Автомат – это сила!» – он помнил, что таким оружием в убежище вооружали только личную гвардию директора и его зама – профессора. Старшие и младшие научные сотрудники, их семьи по праву происхождения ходили только с пистолетами. А у смотрителей к пистолетам иногда добавлялся короткий дробовик.
Назар обшарил пальцами стык крышки со стеклом. Она несомненно открывалась, судя по петлям наверху. Можно разбить стекло, но Басмач запретил шуметь. Да и твари, только что бродившие внизу под мостом, могли сбежаться на звон. Назар оглянулся на бородача, не смотрит ли он. Нет, рассматривает что-то вдали.
Внимание привлекла небольшая выпуклость чуть ниже кромки стекла, круглая кнопка как на шкафчиках для личных вещей. Только там нужен был ключ. Назар оттер налипший мусор, на солнце блеснуло, и точно, прорезь для тонкого ключа.