– Не противься, мальчик. Прими судьбу. Будь ей благодарен. Ты избран для великого дела.
Назар зло сверкнул глазами и в отблесках факелов разглядел бусы на дубинке: сухие косточки пальцев. Человеческие. Назар обмяк.
– То-то же, – довольно воскликнул главарь и встал. – Богиня и всематерь ждет. В твою честь, мальчик, будет церемония!
Чуть ослабив хватку, его подняли на руки. Пока Назара выносили прочь из душной тюрьмы, он слышал, как испуганно причитал в своей клетке Дулат. Мешая русские и казахские слова, все повторяя «каракурт». А сухой калечный старикашка перхал вслед, явно чем-то довольный.
Череда коридоров и лестниц, наконец, закончилась в большой и светлой комнате. Высокие, в рост человека окна пропускали внутрь много света. На стенах, коптя дымом, горели факелы. Но помещение не было пустым, нет. Здесь стояли люди и много. Полураздетые, с черными провалами ртов без единого целого зуба. Увечные, кривые на один бок, или с огрызком третьей руки, торчащим из бока. С гноящимися язвами на лоснящихся от жира и сажи тощих телах. Назар замер в ужасе, ожидая от этой пестрой толпы все что угодно. Хотел вырваться, но стражи держали крепко.
Женщины и мужчины тут же окружили, и принялись срывать с него одежду, пока он не остался в чем мать родила. А стоявший чуть на возвышении главарь с дубиной, украшенной ожерельем из пальцев, беспрестанно что-то говорил, и прославлял, его слова тут же подхватывала толпа. Назара тем временем намазали чем-то вонючим, разукрасили сажей и красками. Обрядили в рванину из перьев и звенящих пистолетных гильз. Назар оглядел себя и подумал, что смерть от клинка не такая уж и плохая перспектива, он чувствовал себя идиотом вдвойне. Эти странные люди, лучше бы его разорвали и съели.
Вожак поднял руку, и галдеж прекратился, толпа расступилась.
– Тебе выпала честь встретить нашу богиню. Иди же, смелее, Она ждет тебя, – главарь поднял свою дубинку, и стражи подхватили Назара, понесли куда-то в боковую дверь. Бесконечный коридор с большими окнами уперся в дверь, широкую, массивную, усиленную стальными полосами и засовом. Двое из толпы, подскочив к воротам, ловко вскрыли засовы, приоткрыв светло-голубую створку ровно на столько, чтобы протиснуться боком. Толпа загалдела, и Назара впихнули в темное помещение. Парень кинулся к двери, но та со скрипом захлопнулась. Принялся стучать по железу, сбивая руки в кровь о торчащие болты и заклепки, но толпа с той стороны лишь восторженно гудела в ответ.
Назар остался в остро пахнущей темноте. Непонятный запах густым киселем витал в воздухе, каждый вдох давался с трудом. Запах пугал и вызывал интерес, одновременно. Сердце гулко стучало в груди. Он боялся, но не сильно. Смерть? Пожалуй. Он примет смерть, но без боя не сдастся! Пусть даже растоптанный, голый и безоружный. Глаза постепенно привыкли к царящему мраку.
Назар разглядел убегающие во тьму рядки стульев, или даже сидений, прямо как в актовом зале Академгородка или в некоторых богатых городах, где они с цирком Шимуна давали представления.
«ДК или дом культуры», – вспомнилось странное сочетание букв, которым обзывали такие места. В темноте послышался шорох. Вздох, протяжный, глубокий. Назар поднял кулаки, изо всех сил вглядываясь в беспросветную темень.
– Эй, кто здесь?! – с дрожью в голосе крикнул Назар. Темнота отозвалась гулким эхом большого и пустого пространства. В лицо дунуло прохладой. Шорох повторился, но ближе. Значительно ближе. Сердце перешло на дикий галоп, отстукивая дробь в ушах. Темень и тишина давили, заставляя сжиматься все внутри. Назар все больше понимал, что с радостью примет смерть, но не здесь, не в этой гулкой могиле. Пусть будет небо, пусть дождь и хмарь. Пусть! Вся его жизнь прошла в тесных коридорах бункера в сердце Новосибирска, но всего лишь раз глотнув воздуха на поверхности, он решил никогда в подземелье не спускаться. Пусть смерть на свободе.
Вдруг темнота взорвалась переливчатым смехом. Будто стеклянные бусы просыпались на осколки бутылок. Она смеялась над ним. Темнота. Назар судорожно сглотнул, завертелся на месте, выискивая хоть что-то в качестве оружия. Да, хотя бы тряпку срам прикрыть, и то дело. Но вокруг только кресла и пустота. Он попятился вдоль стены. Ощущая спиной шершавую поверхность, Назар как будто впитал ее каменную уверенность. Это давало силы. Бороться? Черт возьми, да!
– Глупыш… – протяжно выдохнула темнота.
Басмач аккуратно зашел с тыла. Бесшумно вытянул штык из ножен, приготовился. Впереди, чуть отбившись в сторону, сидел человек, одетый в самопошитые штаны из кожи, очень похожие на индейские гамаши с бахромой, и кожаную куртку, вооруженный длинным луком. Колчан со стрелами торчал между лопаток. На бедре покоилось что-то кованое и явно рубяще-острое. Он и его товарищи вот уже с полчаса наблюдали за ледовым дворцом, а Басмач наблюдал за ними. Теперь вот решил познакомиться.
Басмач заранее сложил все лишнее в ямке поукромнее, с собой только ножи и ружье МЦ за спиной. Мало ли. Он, приблизившись насколько возможно, прыгнул на наблюдателя сверху, припечатав того к земле своим не малым весом. Ошеломленный индеец, как про себя его окрестил Басмач, и пикнуть не успел, вернее, пытался пырнуть ножом, но штык у горла, для острастки содравший поглубже кожу, вмиг утихомирил воинственность.
– Вякнешь лишнее, прирежу. Доходчиво? – поинтересовался Басмач. Индеец чуть заметно кивнул. Кивни он более заметно, и лишился бы головы, ну, горла уж точно.
– Что вы тут делаете? – Басмач немного ослабил нажим, и добавил: – Я не из хозяев дворца.
– Проникнуть внутрь хотим, – сглотнул индеец, как оказалось прекрасно изъяснявшийся по-русски. Басмач убрал нож и поднялся.
– Перевернись, – скомандовал он. – Медленно. – Апач подчинился. И вовсе оказавшись не индейцем. Более чем. Простодушное веснушчатое и широкое, вполне рязанское лицо. Рубашки-вышиванки вот прямо не хватало. Ага. Картуза, хромовых сапогов со скрипом и гармошки в довесок.
– Ври складно, парень. Станешь заливать не складно, скормлю волку. Уяснил? – Бес, наблюдавший все это время в сторонке, приблизился и оскалил не малые клычищи.
«Создал нужный эффект, ничего не скажешь. Умеет блохастый артист», – усмехнулся в бороду Басмач.
– Ну, и? – изогнул бровь бородатый, как бы невзначай махнув штыком-ножом. Бес истолковал это по-своему и в один прыжок, оказавшись вплотную, щелкнул зубами в опасной близости от горла рязанского Апачи. Тот подскочил, взвизгнул и побелел, но дальше этого не пошло. Крепкий парень, что и сказать.
– Мы пришли разорить гнездо эти… этих упырей, – слова парню давались с трудом, но в них Басмач услышал что-то личное. И догадался, что услышит дальше.
– Они людей крадут. Наш голова все откупиться от каракуртихинских хотел, дань платили. А им изуверам все мало! Людьми, детьми дань стали требовать! Понимаешь?!
Басмач понимал. Видел такое и подобное не раз. Секты и просто банды, использующие страх и прочие наиболее животные черты людского сознания, порабощали целые деревни, да что там деревни, города! Причем, подобное встречалось и до Напасти. Вспомнить тех же братков, обкладывающих данью фирмачей и торгашей. Басмач вздохнул, пряча штык-нож в поясные ножны и закидывая дробовик на плечо.
– Всего десять… Вы пошли сюда сами, без решения старосты, верно? – Индеец кивнул. – Понятно. Так и думал. Тебя звать-то как?
– Индеец.
– Однако, – усмехнулся Басмач в бороду. – А я просто Басмач. Кто у вас за командира, звать как?
– Марат, – выдохнул Индеец, косясь на волка, с костяным «клац» ловящего блок в шерсти.
– Ну, Индеец, веди к Марату. Будем помогать пробраться внутрь. Мне ведь тоже надо. Да.
Назар чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда услышал шепот. Да, неизвестность пугала почище зубастой твари, глядящей на тебя как на вполне вкусный обед. И вообще, все казалось Назару отчасти не реальным, сном. Он спит, или даже еще в отключке, как упал с несущегося конвоя Айдахара, так и остался лежать на косогоре у дороги. И все это кошмар, и он никак не проснется. Темнота вновь ожила шуршанием, звук приближался. Назар вжался в стену, не зная куда бежать и что делать. Прямо перед ним, неподалеку посветлело, совсем немного: из темноты выплыла она…
Сердце, в груди гулко бухнув, замерло.
Темнота будто не смела прикоснуться к ее прекрасному телу, сияние исходило из нее. Назар, с трудом сглотнув слюну, пошел навстречу. Ноги, стройные и длинные, затянутые в шелк чулков, парили над креслами даже их не касаясь. Красный корсет едва удерживал высокую грудь. Да, корсет, он вспомнил это причудливое слово. Медные волосы, собранные в мелкие косички, ниспадали огненной волной.
Назар протянул дрожащую руку, коснувшись ее соска, окруженного чуть темной кожей. Пальцы тут же обожгло сотней игл. Он выдохнул от накатившего… чувства. Внизу живота стало как-то неудобно, прямо как по утрам. Назар еще не был с женщиной, никогда. Вернее был, но толком ничего не вышло. Да и не важно. Никакая другая не могла сравниться с ней, с богиней…
Она рассмеялась. Провела невесомой рукой по его лицу. Она пахла… так не обычно, так маняще.
– Иди ко мне, глупыш, – прошептала богиня. И он пошел. Он бы даже побежал, только она близко. Назар утонул в огненно-рыжей волне, задохнулся радостью, ощущая чуть опушившимися щеками золотистую нежность ее груди. Прижал к себе. По телу богини пробежала дрожь, и время растворилось. Растворилось всё, город, мир, проблемы. Всё. Осталась только она.
Она – центр мироздания. Он – жалкий раб, прислужник, готовый пресмыкаться, сделать все лишь только ради нее. Ее смеха.
Нарастающий гул он не услышал. Да, и мог ли он что-то слышать? Здесь же она.
Солнце почти склонилось к горизонту. Последние лучи еще били полого над крышами, золотя верхние этажи. Марат поправил очки в тонкой оправе, – эдакий аристократ погибшего мира, – натянул свой лук, примерился. Свистнула спущенная тетива. Длинная оперенная стрела, мелькнув в воздухе, пробила горло одного из дозорных на крыше. Тот, хватаясь то за пустоту, то за торчащий из кадыка штырь, перегнулся через перильца и рухнул вниз. Второй же, получив сразу по стреле в каждый глаз, молча рухнул на кровлю. Совместно разработанный план был прост: напасть и ошеломить. Каракуртовцы знают, что их боятся, от того беспечны. Не слишком, но вольности не выставлять усиленных заслонов себе позволить могут, отъявленные негодяи всегда спят спокойно. Этим стоило воспользоваться.