овоюешь. М-да.
Назар почесал затылок, так толком и не поняв в чем проблема, понял лишь, что опасно.
Сумерки тем временем сгустились, наступила ночь. Над горизонтом показалась луна, по реке побежали световые дорожки, и стало светло. В принципе, плыть можно.
Вода тихо шелестела вокруг, издавая какой-то странный, однообразный шум, он успокаивал. Не сильный, но если вслушаться, заметный. Назар кутался в просторную телогрейку, было холодно, в лунном свете явственно виднелся пар, идущий изо рта. Басмач сказал, что идем в «режиме радиомолчания», и приказал не шуметь и не чесаться. Если с первым требованием Назар, несмотря на скуку, как-то справлялся, то со вторым была просто беда: вши, подхваченные у жителей ледового дворца, давали знать о себе довольно болезненными укусам. Но он терпел.
Воспоминание о дворце всколыхнуло неприятный осадок в памяти. Особенно то, как Назар витал в облаках, попадя в логово паучихи, и как рыдал от страха и брезгливости после, когда увидел, что на самом деле местная «богиня» Шелли из себя представляла. Еще, он помнил лицо Басмача, когда только пришел в себя, будучи замотанным по самые уши в липкие не то тряпки, не то паутину. Пожалуй, лысый и бородатый – третий по счету человек за всю жизнь Назара, кто сделал столь многое.
Первым был учитель из академовского бункера, Гена Степанович. Старик дал знания, ему, еще совсем дикому и голодному заморышу, шнырявшему по закоулкам технических этажей и прятавшемуся от смотрителей. Именно Степаныч сделал из него человека. Вторым, Шимун, трехглазый мутант и хозяин бродячего цирка. Шимун подобрал его с сестрой, дал приют, пищу, защиту. И свою дружбу. Да, Назар вполне мог считать трехглазого другом или даже отцом, которого он никогда не знал… Кто же для него Басмач – друг или брат, – Назар определиться не мог.
В бородаче было всего и понемногу: забота Шимуна, наставления Степаныча. С Басмачом было сложно. Всегда молчаливый, взгляд с прищуром, будто что-то задумал и вот-вот выполнит. Странный, не похожий на любого другого. Хотя, если бы бородатый был похож на любого из тех, что выжили и выживают в этом мире, то… Стали бы они помогать незнакомому пареньку, да еще запросто так? Спас, потому что мог? В нем еще предстояло разобраться.
Еще, Майка.
Голова пошла кругом. Назар в какой-то момент вдруг пришел к мысли, насколько огромен мир. Нет, Степаныч показывал глобус, рассказывал про континенты, звезды и планеты. Но да, знать, что ты ничтожество по сравнению с окружающим миром, и понимать – это разные вещи. Закоулки родного бункера хоть и были вонючей ямой, с огромными крысами, но там Назар знал каждый закоулок, каждую трещину в стене. Там ничего не менялось день ото дня. Облавы смотрителей были делом привычным. Стоило шмыгнуть в трубу вентиляции, и всё, никакой смотритель уже не достанет.
Но потом, после побега, мир из тесных коридоров, труб вентиляции, и нор, вдруг, одним гигантским скачком расширился до размеров… настолько огромных, что Назар даже и представить себе не мог, сравнивать попросту не с чем.
От всех этих мыслей к горлу подступил ком. Организм требовал перегнуться через звонкий борт лодки и выплеснуть горькое содержимое желудка в реку. Но Назар справился с взбунтовавшимися потрохами и тошнота отступила. Укутавшись в телогрейку, он уснул.
Назар встрепенулся и разлепил веки. Утро. Ну, почти: солнце едва-едва показалось над холмами. На одежде и бортах лодки осели белые пятна изморози. Он попытался размять затекшие конечности, но не смог, Бес улегся в ноги, не давай встать. Река сузилась прямо донельзя, до берега метра четыре, не больше.
– Что, проснулся? – голос Басмача был хриплым. – Я грёб всю ночь. Ты проспал все интересное.
– Что интересное?
– Персеиды, метеоритный дождь. Красиво.
Назар из рассказов учителя уяснил, что метеорит это такая каменюка, которая летает где-то в космосе и может в любой момент упасть на землю.
– Метеорит?.. – удивленно переспросил Назар. – Прямо дождь из камней?! И как я не проснулся от грохота.
– От грохота, – рассмеялся бородач. Назар решил, что Басмач над ним просто подшучивает, потому тоже рассмеялся.
– Ну чо вы ржете, а? Всю рыбу распугали. Сволочи, – недовольно пробурчал некто. Голос послышался с берега, вернее с валуна, отстоявшего от него метра на полтора. Часть камня приподнялась на двух кривых и тонких ногах. Басмач про себя ахнул такой маскировке, стоять плотную будешь и не заметишь. Но рука бородача тут же заняла место на цевье ружья. Волк глухо зарычал и высунул морду над бортом. Странный человечек тем временем что-то квохтал, скрипел, бурчал, выражая недовольство, но как только лодка удалилась метров на десять, сразу же замолчал и уселся на свое место с короткой удочкой.
Рыбак остался уже далеко вместе со своим валуном и удочкой. Солнце, наконец, показалось над горизонтом, но в противовес вчерашнему красному закату, обещавшему теплую погоду, бледное и холодное. Вдобавок над рекой образовался туман. Не кисель и сметана по густоте, но достаточно высокий, белесой дымкой накрыло катер по самый козырек лобового стекла, и даже выше. Берега тоже утонули в молоке, и стало трудно определить, где еще вода, а где уже суша.
Некоторое время катер шел почти на ощупь, Басмач управлял по памяти. Так продолжаться не могло, он стал загребать к берегу. Назар, сидевший на корме и подгребавший веслом, услышал звук, нарастающий гул.
– Слышишь, Басмач? Шумит, – он стал смотреть по сторонам, чтобы опередить источник звука. Но вокруг только сплошная белая пелена да высокие кусты метрах в десяти по бокам.
– Нет, – Басмач поднял весла и прислушался, – хотя… – Помимо шелеста текущей воды и долетавших с берега потрескиваний не то сороки, не то еще какой птицы, гул приближался.
«Водопад?» – Басмач поднялся во весь рост, лодка качнулась в бок, но он устоял. Звук приближался, становился отчетливее. Бородач беспокойно заозирался по сторонам, но взгляд натыкался на белую стену тумана.
– Если это водопад, то он должен быть впереди… – вслух рассуждал он.
– А может сзади? – предположил Назар. Бес поднялся со своего лежака, зацокал когтями по днищу катера, принялся метаться от борта к борту, раскачивая суденышко.
Догадка вспыхнула в голове Басмача.
– Сзади! – крикнул он, буквально прыгнув на свое место и ухватившись за весла. – Греби, пацан! Вода!
Назар уже понял, что просто так Басмач не станет паниковать, потому изо всех сил стал грести. Лодка повернула, нос нацелился на заросли кустарника метрах в десяти, расстояние быстро сокращалось. Бес перестал скулить, он завыл! В корму лодки ударило.
Назар не понял, как оказался в ледяной воде. Его тормошило из стороны в сторону, крутило, швыряло. Первой внятной мыслью было: всплыть! Всплыть любой ценой. Легкие уже жгло. Он понял, что еще немного и утонет, потому стал загребать руками, бултыхая коченеющими ногами. Рывок, другой, он успел вдохнуть, как снова погрузился, перевернулся вниз головой, снова оказался на поверхности.
Сколько это продолжалось? Бесконечность! От постоянной борьбы руки и ноги уже начали деревенеть, а чтобы вдохнуть, приходилось постоянно грести к поверхности. Удар в грудь выбил из легких весь воздух, но он зацепился за что-то твердое и шершавое. Напор воды со страшной силой давил в спину, будто пытаясь обернуть вокруг препятствия, размазать. Назара зажало. Ни всплыть, ни вдохнуть.
Упершись руками, попытался перелезть через преграду, благо поток воды беспрестанно давил в спину. Воздух закончился, нутро жгло огнем, Назар запаниковал, принялся барахтаться из последних сил и вырвался. Но поток как будто потерял прежнюю силу. В три гребка Назар вынырнул, судорожно вдохнул, проморгался.
Река почти успокоилась, тумана как будто и не было. Но держаться на воде сил уже не осталось. Назар понял, что еще немного, и он пойдет ко дну, навсегда. Потихоньку загребая, он отдался на волю течения, постепенно приближаясь к берегу, пока волна, на прощание хлестнув по спине, не выбросила его на песчаный берег. Перебирая руками и ногами, Назар отполз как можно дальше, и силы окончательно покинули его.
Очнулся от прикосновения к лицу чего-то мягкого. Открыв глаза, с криком шарахнулся в сторону от здоровенных зубищ! Зрение плыло. А когда присмотрелся – лошадь. Самая обыкновенная. Низкорослая, мохнатая лошадка рыжей масти и с белыми ногами. Даже скорее жеребенок. Невдалеке у зарослей кустарника паслись еще пять-шесть, но уже взрослых. Назар уселся на твердый галечник, потер шишку на голове – где-то успел приложиться. И вдруг понял, насколько замерз. Телогрейка потерялась, наверняка унесло водой. Остался в ватных штанах, свитере и одном сапоге. М-да. Дела не веселые.
Одежда успела чуть подсохнуть, но в оставшемся сапоге еще хлюпало. Назар встал, растерянно огляделся: берег, заросший тополями в обхват. Река в метрах двух, не больше. Над водой нависают тонкие жерди тальника. Желтая от засохшей уже травы поляна метрах в тридцати упирается в рощицу. Вокруг никого, ни Басмача, ни Беса. Только кони.
– Басмач! – позвал Назар. Вроде бы крикнул, но вышло сипло и не громко. – Басма-ач, Бе-ес! – Ясно, что никто не ответил, только кони, прядая ушами, с интересом поглядывали на кричащего паренька.
Назар прошелся по-над берегом сначала по течению, затем против. Нашел только собственные следы на песке у кромки воды. И всё. Он уселся на подвернувшуюся корягу и, если честно, хотел расплакаться, вот так, запросто. А что? Одного блохастого друга потерял, и второго… товарища, это точно. Позади отчетливо хрустнула ветка. Каким бы расстроенным Назар не был, но на звук обернулся. В голове мелькнуло, что это и лошадь могла пошуметь, наверняка. Вот только ствол самого настоящего автомата, глядящий слепым зрачком в грудину, говорил более чем красноречиво.
Невысокий и коренастый мужик крепко держал АК в загорелых до черноты руках.
– Тур! – ствол рывком качнулся снизу вверх. Пастух, а это наверняка был он, сузил и так еле видные под веками глаза. Назар подчинился.