– Еще как! Только лоси фургон, дом на колесах тянули.
– Дело конечно не мое, но чего ты из цирка свалил? С местными поди повздорил? Тебя как послушать, так Шимун то, Шимун сё, отец родной, чуть ли не святой. Раз тебе там так хорошо было, чего слинял?
Назар задумался, на мгновение, но ответил:
– Лишним был там, что я, что Майка. У Шимуна же и по ножам спец был свой, и гимнастка. Да, конечно, мы там, в двоем-четвером больше номеров придумывали, но… Держали нас будто из жалости что ли.
– Гордый значит, – не оборачиваясь, кивнул Басмач.
– Ну, может и гордый, – ответил Назар, перешагивая старый муравейник. – Нужным хочется быть.
– Складно врешь.
– Не вру!
– Как скажешь, парень. Набедокурил наверное, вот и утек.
– Нет! – вспыхнул Назар. – Если бы мы остались в цирке, то всего этого не случилось. И Майка, и Бес… – Он шмыгнул носом, в глаза набежали слезы, хоть ветер теперь дул в спину.
– Это я во всем виноват! – с жаром выпалил он. Назар, наконец, смог себе признаться. Мысль давно свербела в мозгу, что именно по его дурости Майка подвергается такой опасности, а Бес наверняка утонул.
– Утешать не стану, виноват, – Басмач остановился, глянул на Назара с прищуром. – Вот только ты сам себя послушай, сплошные «если». Запомни: если бы у бабушки были яйца, то это был бы уже дедушка. Остались бы в цирке, чего другое приключилось. Да, мало ли. Не, конечно, головой стоит думать, просчитывать на два хода вперед, обязательно. Но вот в «если» ударяться… Парень, чему быть, того не миновать. К тому же, все уже случилось. Зачем мозг засирать всеми этими «если бы я сделал так, а не эдак». Мозгуй над сложившимся результатом, лучше. Помнишь, что я говорил про надежду и сахар? – Назар кивнул. – Во-от. Так что, утри сопли, и шагай скорее. Дождь в гости скоро пожалует. А нам еще километров тридцать пилить.
Глава 14. Город-призрак
Темно, хоть глаз выколи, лишь только молнии разрывали ночной небосвод, освещая разверзшиеся хляби. Струи ледяного дождя, подгоняемые ветром, хлестали по лицу, заливаясь за шиворот. Хотя, Назару и Басмачу было уже все равно, так как промокли они буквально до нитки, а в обуви откровенно хлюпало. До окраин Семипалатинска они добрались, как и планировал бородач, к ночи. Вот только с погодой не повезло.
Либо Басмач как-то не так читал карту, либо они просто заблудились, пока петляли по степи, но вышли они к городу немного не там. Во время вспышек молнии, сквозь струи воды отчетливо вырисовывалась одиноко торчащая диспетчерская вышка, забор-рабица с поваленными секциями и навечно застывший самолет на взлетно-посадочной полосе, пассажирский, так никуда и не улетевший.
Однако странность заключалась не в этом: в башне виднелся свет. Пусть и не яркий и прожекторный, а лишь еле видный, красно-желтый, колеблющийся, явно от костра. Там кто-то был. Да, и приземистое, вытянутое в длину здание аэровокзала, притулившееся от ВПП чуть ли не в километре, также не пустовало: окна и пятачок перед входом были освещены электрическими лампами.
Басмач рассматривал окрестности сквозь дождь, вода заливала глаза, стекала по бороде, но вытираться попросту не было смысла. Обжитость аэровокзала ему не понравилась. Черт его знает, кто там поселился?! Если про Устькаман хоть какие-то слухи доходили, то вот про Семск почти ничего не было известно, вся информации о нем либо довоенная, либо трех-пятилетней давности. Ему не встретился ни один бродяга, который бы сказал, мол, да, я месяц назад побывал, всё плохо, или всё хорошо. Прямо как черная дыра, всё, что сюда попало, здесь же и осталось.
Но здесь жили. Кто? Это вопрос, на который как-то не хотелось получить ответ.
– Ну, его, обойдем. Пацан, гляди в оба, – Басмач взял «калаш» на изготовку. – Лучше до частного сектора доберемся. Там наверняка сухое место отыщется.
Они зашагали, взяв направление, чтобы обойти аэропорт по широкой дуге.
Некто вынырнул как из-под земли, в занесенной для удара руке блеснула сталь. Басмач выстрелил скорее от неожиданности, очередь, выпущенная в упор, разворотила грудину нападавшего. Звук выстрела практически слился с раскатом грома, но дульную вспышку видимо заметили.
На вышке сверкнула вспышка, звук выстрела пришел позже, фонтан из грязи ударил Басмача в лицо. Пуля, явно крупного калибра, угодила буквально под ноги. Бородач не стал дожидаться, пока неведомый снайпер сделает поправку на ветер, дождь и расстояние, потому выпустил очередь по вышке и с места отпрыгнул влево, увлекая Назара за собой. Там, где только что они стояли, вновь поднялась туча брызг. Лежа в раскисшей грязи, Басмач успел заметить, что стрелял уже другой снайпер, со стороны застывшего самолета.
– Отползаем! – скомандовал Басмач, проворно загребая руками. Грязь вокруг то и дело взрывалась ошметками и разлеталась брызгами – по ним палили с двух стволов. Не прицельно, скорее, на авось, рассчитывая, что нервы у жертвы не выдержат и она побежит. Как бы не так.
Увлекая Назара за собой, Басмач дополз до зашитого в бетон водоотводного арыка. Бородач перевалился через край рва, окунувшись с головой. На дне мутной от грязи воды было едва по колено. Стрельба на первый взгляд прекратилась, либо снайпер их потерял, либо…
Басмач, отплевываясь и тихо матерясь, выглянул из арыка: бетонированный ров, по размерам едва умещавший человека, упирался в зарешеченную трубу коллектора, откуда бурно выливалась вода. Сама труба терялась где-то на взлетной полосе, а там, в свете одинокой лампочки над входом в здание аэровокзала, наметилось движение.
– Жалищ! – выругался Басмач, вытирая лицо от солончаковой грязи. – Погоня.
Назар, стоя позади Басмача, затравленно оглядывался, выискивая преследователей, которые – у страха же глаза велики – чудились буквально повсюду. Вода в арыке тем временем прибывала. По небу, освещая округу, зазмеилась синяя молния, следом по ушам ударил раскат грома.
– Отходим. Иди вдоль арыка, метров на тридцать. А потом, ползи во-он туда, – Басмач, приподнявшись над бетонированным берегом, показал на дальний столб ограды взлетной полосы. – Ползешь, если вспышка, то останавливайся, не шевелись. Как на месте окажешься, пригнись и беги до поселка. Вспышка, падай в грязь. Бог даст, хотя б один уползет. В темпе, парень!
Дождавшись, пока Назар отойдет подальше, Басмач до рези в глазах пытался хоть что-то разглядеть сквозь ливень и темноту. Вспышки молний скорее мешали, ослепляли, отпечатывались на сетчатке, даже если закрыть веки. А человек десять-пятнадцать, тем временем были у хвоста застывшего авиалайнера. Басмач уже догадался: их с Назаром скорее всего заметили давно, и тот тип, выпрыгнувший из секрета – нервы не выдержали, а может, поторопился, – короче, в арык их загнали намеренно. Вот влипли-то, а.
Удостоверившись, что Назар уже уполз, рывком выпрыгнув из арыка, Басмач припустил бегом по жидкой грязи. Вокруг тут же заплясали фонтанчики, а до слуха донеслась канонада из нескольких стволов. Стреляли из автоматов, не жалея патронов, правда, как показалось бородачу, не сильно прицельно.
Долго под прицелом не побегаешь, да он, собственно, и не собирался: все что требовалось, это оттянуть преследователей на себя. Басмач хотел выиграть время, чтобы парень успел уйти.
А преследователи не торопились.
Группа, размахивая оружием, хохоча и посвистывая, уже приблизилась к поваленному ограждению. Для них, похоже, это было развлечением, они гнали дичь. Правда, Басмач был как-то против. Заложив приличный крюк и надеясь, что оказался вне видимости снайпера, встал на колено, переводя автомат для стрельбы одиночными. Прищурил глаза, стал ждать, попутно выравнивая дыхание после бега. Правая нога некстати отозвалась протяжной болью, но это все потом.
Красная молния, протянувшись по небосводу, ударила куда-то в сторону Семска. Света Басмачу хватило. Пока угасала вспышка, приклад трижды ткнулся в плечо. Четвертого выстрела не последовало, осечка. Доставшийся от пастухов старенький и затертый до дыр – даже не «семьдесятчетверка» – АК калибра 7.62, – прозванный на Западе АК47, сделал свое дело: трое преследователей словили пулю, смешно взбрыкнув ногами, повалились в грязь.
Басмач оттянул затвор, выбросив в грязь перекосившийся патрон, и загнал в казенник новый. Приник к автомату. Сейчас, темнота была другом: дождь перешел в морось, а в башне на фоне костра отчетливо вырисовывался торс с чуть блеснувшей оптикой.
«Попался!» – ощерился Басмач. Хлопнул выстрел. Он не был уверен, что верно прицелился в снайпера, засевшего в башне диспетчеров. Скорее почувствовал. Как и сухой лязг, с которым винтовка упала с высоты на бетон взлетной полосы.
А преследователи, сократившиеся на трех человек, видимо поняли. Ни тебе веселых улюлюканий, ни свиста: дичь оказалась зубастой. Все как один залегли в грязь у края взлетной полосы. Басмач уже к тому времени пустился бежать, и пули лишь раскапывали землю там, где его уже не было.
Когда он, елозя в жидкой грязи и едва не падая, уже пробежал одинокий столб забора, за который велел бежать Назару, что-то ударило в спину. Левая рука сразу же онемела, и следом пришла боль.
Боль, резкая и тягучая, залила весь левый бок, сердце будто костлявой рукой сжало в груди. Не вдохнуть. Басмач не заметил, как оказался лежащим в луже, причем падения он не ощутил абсолютно, ведь только что бежал! Отсветы молнии выхватывали из темноты мутную лужицу и гальку – светло-серый камешек с белой точкой у самого края, не больше ногтя размером, торчащий из бугорка перед самым носом. Зрение то сужалось до этого пятнышка, то вновь расширялось. Грома, как и шуршания дождя, он больше не слышал, лишь тонкое комариное жужжание.
«Вот и смерть, отбегался», – подумалось Басмачу. А ведь он ее не так представлял. Совсем не так. Страха не было, скорее интерес: а что же за чертой? Но рано, чертовски рано! Ведь еще не сделал главного, не отомстил за смерть родни.
До слуха, как через вату, донесся гулкий перестук, и лицо обдало мутными брызгами. Басмач моргнул: в луже дульцем кверху лежала автоматная гильза. Из отверстия с красной каймой еще вился белесый дымок.