– Там на лошадях скакать научился?
– Именно. Пешком же не набегаешься. Ну вот, я остался на вышке караулить, а место вообще глухое, связь по рации через пень-колоду, слово слышно и треск сплошной – скалы там сигнал экранировали. Я значит Димана вызываю, – по времени уже положено проверять, – он молчит. Не беспокоюсь, может человеку приспичило. Второй раз вызываю, третий. Тишина. С заставой не связаться, горы. Жму, звонок два раза – сообщаю на заставу, что проблема у меня, покидаю пост. Автомат на плечо, верхом на лошадь и галопом по маршруту. Ездить только научился, в седле еще плохо держался, по дороге чуть не убился. Главное успел вовремя.
– Случилось что-то?
– Случилось. Я когда подъехал, Димана душили, уже сопротивляется перестал, посинел. Стрелять не догадался, да и правильно, обоих бы убил. Китаец не китаец, не знаю: мелкий, с желтушным лицом. Нарушитель, одним словом. Я с лошади свалился, на него прикладом, а гад мелкий, но верткий попался, ногами драться стал – карате называется борьба. Оружие у меня выбил из рук, на ножах схватились… Короче, он меня порезал, под подбородок ткнул. В драке же дело было, сразу и не почувствовал, отскочил, автомат из песка подобрал и в него. В упор, наповал застрелил. У самого кровища течет, кинулся Димку тормошить, тот живой, в себя пришел.
Чуть опоздал бы, и всё, не стало Димана. Товарищ очухался, меня перевязали. Трупака в пропасть скинули, вместе с рюкзаком. Кто его там искать будет? Вниз смотришь и дна не видно. Кровь с земли убрали, следовую полосу поправили. Когда опергруппа прибыла, не сказали ничего. Мол, Димка с лошади свалился, упал, автомат случайно выстрелил. А я упал, на камень наткнулся, когда ехал на подмогу. Бумаг кучу написали, рапортов всяких, допрашивал нас следователь-гэбэшник, – граница же, режимный объект. Мы ни в какую, случайно все. Отстали в итоге.
– Почему как было, не рассказали? Вы же охраняли там, да?
– Если честно, то зассали. Тогда с Китаем как-то напряженно было, недавно пограничный конфликт случился, бандиты какие-то оттуда полезли. Неизвестно еще, как бы с нами поступили. Политика штука такая, там правды не найдешь. Диман вот только долго все же не прожил, видать, пора ему была да я помешал. На второй год службы, в обмороки падать стал, его комиссовали – в голове опухоль нашли. На гражданке прооперировали – пьяный хирург, как потом выяснилось, вырезал не там, и не так. Инвалидом остался, весь левый бок парализовало, что рука, что нога. В армию он уже женатым уходил, а как узнала, что калекой останется, так жена на развод подала.
Я с ним перед самой кончиной повстречался, в больнице. Он уже говорить не мог, только с тоской на меня смотрел. А я что-то болтал, мол, все нормально будет, выздоровеешь, на моей свадьбе еще погуляешь. Не стало. На следующий день, короче… М-да. Нормальный парень был, руки золотые, он нам уже больной, перед отъездом на гражданку всем печати вырезал из бронзы, с номером части, горами… Но от судьбы не сбежишь. – Басмач замолчал. Солнце тем временем сдвинулось дальше, и тень растаяла полностью.
– Ладно, собираемся и в путь. Зарядил магазины? Дай гляну.
За бортом машины с обеих сторон дороги проплывала однообразная степь, руины поселений, торчащие из земли столбы и непонятные строения. В лицо бил холодный ветер. Назар щурился, вглядываясь в окружающий пейзаж. Его давила тоска. И дело было вовсе не в Майке и пропавшем Бесе, вернее не только. Тоска была другая, нутро тянуло, физически ощущалась пустота. Он уже не чувствовал себя прежним, осознавал, что изменился. Возможно, менялся и раньше, просто сейчас это было заметно острее, причем намного.
Повзрослел? Наверное.
Мир оказался страшнее, чем представлялся. Жизнь в бункере не казалась мифической сладостью под названием «мед», о которой мечтали все дети, – но была предсказуема и понятна. А здесь? Стрельба, погоня, трупы, кровь, руины, смерть, черные солдаты, люди с травой, растущей из мяса!
И в Академгородке смерть заглядывала, и сосед строчил донос на соседа, лишь потому, что его храп мешает спать. Грязь, крысы, голод, унижение перед младшаками и старшаками, постоянная боязнь, что тебя подслушивают, а завтра будут ловить смотрители, чтобы выкинуть на поверхность. Поверхность страшила, потому что считалась Адом. Только Гена Степаныч учил, что наверху – это Мир, открытый. Наш мир, наша земля. И именно там следует жить.
Но жить здесь после всего случившегося, уже не хотелось.
Назар, задумавшись, перестал держаться, а зря. Машина дернулась, его швырнуло вперед, больно приложив лицом о металл панели. Оглушительно хлопнуло, полыхнуло огнем и дымом. Капот «уазика» встал дыбом, а мотор заглох.
– Твою дивизию, приехали! – бесился Басмач, удерживая руль стремительно теряющей скорость машины. Скрипнув тормозами, «уазик» остановился.
– Собирайся парень, дальше пешком, – бородач вылез из-за руля, оперся руками об вывернутый капот.
– А-а починить нельзя? – с надеждой поинтересовался Назар. После комфортной езды, идти пешком уже не хотелось.
– Хрена с два. Движку конец пришел: «кулак дружбы». Такое на коленке не чинится, уж поверь. Собирай манатки. Только обязательно спирта из бака набрать не забудь, пригодится. Чую ночью идти придется, горелку соорудить надо.
Глава 16. Метро
Умерший автомобиль оттолкали в ближайший кювет, подальше, чтобы не было видно с дороги: вдруг Ыч решит искать машину и тех, кто уничтожил патруль? Путь продолжили сойдя с асфальта. Басмач, сверившись с дедовской картой, решил идти по степи напрямки, так как шоссе делало большой изгиб, огибая холмы, что для пешего путешествия добавляло несколько лишних километров, а это совсем ни к чему.
Солнце, уже давно перевалившее за полдень, перед зимней стужей жарило как в последний раз. Над сухой глинистой почвой извивалось марево, искажая дальние объекты: горы, торчащие мертвые кусты, камни. Почти тишина, только иногда слышался редкий стрекот вездесущих кузнечиков. Пустыня.
Басмач с Назаром шли молча, каждый думая о чем-то своем. Да и мужчинам, как правило, не требуется много разговаривать. В особенности, когда все понятно и так, без слов: жарко, потно, пыльно, еще топать и топать.
Назар остановился, скинул ППШ, заплечный мешок и стянул с себя войлочную куртку. Несмотря на палящее солнце, воздух неприятно холодил тело в промокшей от пота одежде. Бородач же парился в своем плаще, единственно, что повязал лысину тряпкой, став похожим на пирата из книжки Гены Степаныча. Глядя в спину Басмачу, Назар еле сдержал смешок.
– Чо ржем? – не останавливаясь, через плечо пробурчал Басмач. Борода, породистый нос, синяя линялая тряпка на голове – только добавили сходство с флибустьером.
– Да так, вспомнилось тут. Из книжки про пиратов «Синяя борода» называлось.
– Ща тебе для веселости еще свой рюкзачок подкину, и будет полное йо-хо-хо и бутылка рома.
– Басмач, а та река, по которой мы плыли, далеко?
– Иртыш? Не наплавался еще? Ну, километров десять-пятнадцать отсюда. Она почти параллельно дороге течет, – принялся объяснять Басмач, махнув рукой в сторону видневшихся почти на горизонте возвышенностей. – Только во-он у тех гор расходятся. Это если по карте судить. Зачем тебе? А, за пса своего беспокоишься.
– Да, вдруг выплыл?
– Все возможно, я не гадалка, предсказывать не умею. Мне интересно другое: на сколько мы конвой опередили? Если вообще обогнали, – поморщившись от ноющей боли в ноге, Басмач сплюнул. В сторону метнулась маленькая ящерка, почти не отличимая по цвету от земли.
Идти становилось все труднее, к солнцепеку добавился песок. Протянувшиеся на много метров наметенные ветром сыпучие «языки» заставляли ноги вязнуть по щиколотку и дальше. Песок набивался в обувь, приходилось останавливаться и вытряхивать, чтобы не стереть ступни в кровь. Усевшись прямо на песок, Назар стянул сапоги и принялся их выстукивать от песчинок, попавших между пальцами: мелочь, а неприятно. Его внимание привлек торчащий над пыльной поверхностью кусок скалы необычной формы.
– Какой странный камень.
– Угу, – согласился Басмач, рассматривая валун, прикрывая глаза ладонью от слепящего солнца. – Природа на всякое горазда: вода, ветер и время – самые замысловатые скульпторы.
Но подойдя ближе, они убедились, что ветер тут ни при чем, а вода лишь отчасти. Время, да, поработало знатно – металл здорово проржавел. Но больше всех поработал огонь.
В небольшой низине, засыпанный песком и мусором по самые окна, виднелся автомобиль. Странный, возможно даже и гоночный. С двумя продолговатыми бочками топливных баков сзади, наверняка для дальних поездок. Машина сгорела, ни пятнышка краски на кузове и черная сажа на черепе, глядящем провалами глазниц из салона, забитого песком, говорили об этом явно. Водитель, или пассажир этот бедняга? Кто знает.
– Отдохнем здесь немного и дальше пойдем. Чтоб вот как тот – зубастый – не улыбаться прохожим. – Басмач устало скинул рюкзак и облокотился спиной о горячий бок машины и тут же отпрянул – металл оказался слишком горячим. – Пацан, погляди, что там, выкинь черепушку и туда заберись.
– Зачем? – Назар хотел усесться рядом.
– Потому как тенек там, балбес. Делай что говорят, – бородач покосился на Назара.
– Мне и здесь нормально, – он плюхнулся рядом.
Просидеть долго под палящим солнцем не вышло, выдвинулись в путь.
Местность казалась абсолютно мертвой: ни кустика, ни травинки, ни даже стрекотания кузнечиков. Если раньше песок встречался в виде наносов, то теперь желтым покрывалом было присыпано все. Они шли по сплошному песку, с трудом вытягивая ноги.
– Проклятый песок! – выругался Назар, в который раз стягивая обувь. – Когда он кончится?!
– Тихо! – шикнул Басмач, к чему-то прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Назар подобрался, натянул обувку и схватил оружие.
– Что?.. – тихо спросил Назар, осматривая однообразный пейзаж.
– Слушай. Жужжит, – Басмач поднял указательный палец. – Слышишь?