Отдыхали долго, пока не стало совсем жарко. Басмач, жмурясь на солнце, вслушивался в звуки живой степи и не мог наслушаться: стрекотание вездесущих кузнечиков, тонкое жужжание мушки, клекот далекой птицы – наверное, орла. Его горделивый силуэт еле виднелся далеко в небе.
Птица, заложив крутой вираж, догнала другую, и они принялись парить вместе, повторяя движения почти синхронно, как звено истребителей на параде. Горделивых орлов появлялось в небе все больше, пока не стало слишком много. Они кружились, образуя нечто вроде воронки, сбиваясь в четкую стаю и поднимаясь все выше и выше. Да, такого в тоннеле не встретишь, там только шмыгающие и пищащие по углам крысы.
– В теплые края собираются мигрировать, – кивнул Басмач на птичий круговорот. – Эх, и почему так человек не может, взмахнул крылами и унесся к теплу, подальше от грязи и проблем. Красота!
– Тогда грязи и проблем станет много и в небе, – отозвался Назар.
– Да, ты прав. И умен не по годам, парнишка. М-да-а. Проклятая жизнь, проклятая Напасть. В этом возрасте ты должен учиться в институте, переживать из-за мелочей и щипать молоденьких студенточек за попки. А вместо этого… Э-эх, ни детства ни юности. Мы, старики, как-то пожили в – относительно – мирное время, но вот вам, молодым, что досталось в наследство. Ладно, некогда лежать. Надо проложить маршрут.
Басмач долго стоял на вершине горы, глядя в бинокль, сверялся с картой, кое-как нашел ориентиры, чтобы определить дальнейший путь.
– Километров пятнадцать до города Курчатов, не промахнемся думаю. – Он снова приник к оптике. Впереди разлеглась все та же степь, желтая и выгоревшая на солнце. Только слева степной сухостой встречался с наползавшими песчаными языками, барханы тянулись до самого горизонта. Еще лет десять, и пески победят, сыпучее море поглотит этот узкий перешеек, поросший ковылем, и шершавый песок подступит к этой самой горе.
По правую сторону, там, где еще царила степь, наметилось движение. Басмач не мог точно разглядеть, что это, от земли, искажая видимость, поднималось марево. Да и нестерпимая желтизна травы отражала солнечный свет и обжигала глаза.
– По-моему там волк… – Басмач не был уверен.
– Что?! – встрепенулся Назар. – Дай посмотреть!
Назар жадно приник к окуляром бинокля. Действительно, на горизонте шел зверь, похожий на собаку или волка. Но у Назара даже мысли не возникло другой.
– Это Бес! – радостно вскрикнул парень. – Надо идти навстречу.
– Бес? Да ну. Далеко же, как рассмотрел-то? – Но Назар его не слушал. Он был в нетерпении снова обнять этого блохастого и пахнущего зверем волка – второе родное существо после сестры.
Видя, что парень буквально пританцовывает от нетерпения, решил, что крюк в пару-тройку километров погоды не сделает.
Басмач брел сквозь частокол из ковыля и не поспевал за летящим впереди Назаром. Парень будто не чувствовал голода, жажды и усталости. Бородач даже немножко позавидовал:
«Скачет как сайгак, все ему нипочем! Вот что значит молодость. Хотя, когда-то и я так же скакал. Наверняка скакал». И если честно, он не верил в то, что это Бес. Было слишком много «но», однако, переубеждать Назара не стал. Зачем? Зачем обламывать? Вдруг и правда Бес, кто знает, какая у того судьба.
Бредущая навстречу исхудавшая, с впалыми боками зверюга вдруг сорвалась и бросилась навстречу Назару. Басмач поднял ружье, заряженное пулей, и взял бегущего пса на прицел. Даже если это и Бес, кто знает, что творится у того под черепушкой? Дикий зверь всегда останется диким зверем. Не доходя пары метров, зверь в рыжих подпалинах прыгнул, и Басмач не успел выстрелить. И, как оказалось, правильно.
Бес кинулся Назару на грудь, и принялся лизать лицо. Отскочив с визгом, принялся носиться вокруг как игривый щенок. Басмач встал неподалеку и, опершись на ружье, только улыбнулся в бороду: встретились два друга, а возможно и брата. Плачущий Назар обнимал пахучего Беса, тот, поскуливая, вертел хвостом, а после и вовсе перевернулся пузом кверху, мол, чеши его. Что Назар и принялся делать.
– Ну, прямо дети, – с хитрым прищуром проворчал Басмач, где-то глубоко в душе возможно завидуя Назару и такой дружбе между человеком и свирепым зверем. Волк – это ни разу не комнатная болонка. Напрыгавшись и наигравшись с парнем, волк подбежал к Басмачу.
Не добежав метра, уселся перед ним, вперив взгляд. Басмач ответил тем же. Они смотрели в глаза друг другу. Взгляд желтых волчьих глаз, характерные «бакенбарды» на щеках зверя. Взгляд волка это что-то, в нем глубина и мудрость от сотворения Мира, не иначе. Собака, какой бы свирепой она ни была, смотреть на человека как равный не сможет: обязательно будет страх, либо злоба, происходящая из страха перед ним.
Бес смотрел как равный.
Наигравшись в гляделки, он подошел вплотную и, склонив голову, уперся широким лбом в колени. Басмач потрепал волка по холке. Бес поднял взгляд и, развернувшись, потрусил к Назару, наблюдавшему чуть в сторонке.
Они друг друга поняли, Бес и Басмач. Без слов. Есть вещи одинаково вечные и среди людей и среди зверей: храбрость, преданность, благодарность. Бес был благодарен бородачу, он вернул ему Назара живым и здоровым.
– Ну, – Басмач хлопнул ладонями, – если торжественная встреча окончена, предлагаю все же что-нибудь подстрелить и сожрать. Серьезно. Думаю, здесь должны водиться сурки. Да и вода где-то… вон там, например, – и махнул в сторону торчавшего километрах в пяти каменного пика.
Пойманные Бесом и поджаренные Басмачом сурки создавали приятную тяжесть в желудке. Отрытый в сыром овраге небольшой колодец дал воды, чтобы напиться и наполнить пару фляжек. После обильной пищи идти куда-либо не хотелось, однако надо.
Бес крутился вокруг, по-щенячьи прыгал, с рычанием ловил какой-нибудь куст или палку и таскал за собой. День потихоньку клонился к закату, но воздух был еще достаточно теплым, совсем не по-осеннему. Ложбина, по которой они шли, постепенно углублялась и сужалась, а стены, идущие по бокам, вырастали, становясь обрывистыми.
Наконец они вышли на равнину. Город раскинулся в нескольких километрах ниже. В бинокль Курчатов выглядел, как любой другой затерянный в степи городишко, на окраине, как водится лепился частный сектор, постепенно переходя в высотки. Солнце уже собиралось закатиться за горизонт, сумерки подступали со всех сторон. Басмач достал карту, нарисованную Игельсом, и стал сравнивать с картой деда.
Место, на которое указывал Игельс, находилось чуть севернее города, на самой его окраине. Басмач решил не идти через сам Курчатов, мало ли кто или что там проживает, а обойти стороной, вокруг. Когда они втроем уже спускались с небольшого холма, послышался отдаленный гул. Его источник обнаружился почти сразу.
Стальная змея конвоя Айдахара, разрезая подступающие сумерки фарами и прожекторами, неторопливо приближалась к городу. Видимо, взрыв, устроенный Басмачом, повредил не только гусеницу локомотива, так как состав двигался слишком уж медленно, не больше двадцати километров в час.
– Надо его догнать, и проследить, куда состав поедет. Куда он, туда и мы.
Проследить за грохочущей змеей оказалось не сложно даже в темноте, можно было вполне ориентироваться на звук. Хотя этого и не потребовалось.
Описав широкую дугу, конвой обогнул город. Яркие лучи фар и прожекторов вырвали из серой темноты высокие ворота. Но как только поезд к ним приблизился, весь периметр осветился электричеством. Это оказался лагерь, или даже целый город. Внешняя его часть была обнесена забором из колючей проволоки. Басмач даже смог разглядеть охранников на вышках. Но не это было главное.
Главное, за забором из колючей проволоки были люди, много людей.
– Концентрационный лагерь, – выдохнул Басмач, отняв оптику от глаз. – Они тут людей собирают. – Ворота тем временем распахнулась, лучи с вышек скрестились на конвое, который неторопливо вполз на территорию. Ворота закрылись.
– Так. – Басмач уселся на рюкзак. – Сейчас ни хрена не видно. Предлагаю найти место для ночлега. А утром разведать что да как. – Заметив, как дернулся Назар, продолжил:
– Да, пацан, я понимаю, что время играет против нас. Но думаю и там люди, им так же нужно спать, жрать и отдыхать. Сейчас максимум, что сделают с пленными, так это погонят на сортировку.
– Что это? – Назар заметно нервничал и сжимал в руках ППШ.
– Сортировка? О-о, это, мой друг, пришло еще со старой Великой Отечественной войны… На сортировке в концлагере отбирают людей по здоровью, полу, возрасту, цвету кожи. Получается, старые направо, молодые налево, хромые прямо. Все в таком духе. Не обязательно, что здесь именно так. Но думаю, как минимум, мужиков и женщин посадят в разные загоны.
Басмач хлопнул Назара по плечу и сел рядом:
– Мы у цели, парень. Не делай глупостей, а если все же собираешься, то советуйся со мной. Важно не просрать все и разом на финишной прямой. Бог даст, спасем твою сестру. Обязательно. Мне, знаешь, и самому не терпится ворваться туда и всех на хрен помножить на ноль. Но это эмоции, их стоит держать в узде. Умные люди в старину говорили: победа любит подготовку. Мы поедим остатки сурка, выспимся и на свежую голову, утром оценим обстановку. Ну, а лезть посреди ночи не весть куда… Ночью оно конечно сподручно, но и там не дураки. Они-то все свои слабые места знают и поджидают с пулеметами, прожекторами, сигнальными ракетами. Знаешь, что такое сигналка?
– Что?
– Растяжка такая, например, или иного действия приспособа. Задеваешь шнур натянутый, или наступаешь, и все. В небо стреляет ракета, как бы говоря, вот, мол, дурачок попался. А недобрые люди с пулеметами и минометами утюжат это место из всех калибров. Короче: приказ спать, и дурные мысли выкинуть. Исполнять. Поднимайся, искать ночлег станем. Барбос, это и тебя касается.
Глава 19. Логово змея
Назар, ежась от утреннего холода, наблюдал за лагерем в бинокль. Густой куст караганника скрывал его и возможный блеск оптики. Хоть солнце только встало над горизонтом и светило пока тускло. А лагерь казался неприступным.