[747]. И.В. Зайцев соотнес эту Великую Орду — Ordu-yü mu'azzam с городом Suburzam, изображенным в районе нижнего Яика на карте Фра Мауро 1459 г.[748]
Представляется, что какая-то часть истории или предыстории Большой Орды в самом деле пришлась на Заволжье. В сочинении бухарского хрониста XVII в. Махмуда бен Вали рассказывается, что после смерти могущественного узбекского государя Абу-л-Хайра[749] трое сыновей хана (Кучук-)Мухаммеда — Ахмед, Махмуд и Мангышлак поделили между собой власть и территорию Джучиева улуса: Махмуд стал верховным правителем, Ахмеду достались Хорезм и «некоторые из областей» Дешт-и Кипчака; Мангышлак стал управлять Орду-Базаром, Хаджи-Тарханом и «всем побережьем Итиля» (Волги)[750]. Ниже мы еще вернемся к этому этапу «постордынского» передела владений. А пока укажем, что отмечаемое по источникам постоянное пребывание правителей и населения Большой Орды к западу от Волги не случайно. На правый волжский берег основная масса большеордынцев вынуждена была переместиться из-за конфликта с усилившимися племенами Мангытского юрта, располагавшегося в Яицко-Эмбинском междуречье, — будущими ногаями.
В одной из своих прежних работ мы разбирали ход этих событий. «Казанский летописец» описывает вытеснение мангытами ордынцев из Волго-Яицкого междуречья: на Орду с запада приходили крымцы, с севера московитяне, «а з другую сторону, созади, мангаты силныя стужаху, их же беша улусы качевныя на великой реке на Яике»[751]. Разрыв мангытов с Сараем пришелся на время княжения в Москве Василия II (1425–1462) и ханствования в Золотой Орде «Улуахмета» — Улуг-Мухаммеда (1425–1438), которому они «покорятися… не восхотеша». Наложение дат правлений двух государей дает период конца 1420-х — конца 1430-х гг. Видимо, тогда и начался многолетний конфликт[752].
Однако, как мы увидим в дальнейшем, легитимность правления «Темир-Кутлуевых детей» на вынужденно оставленных ими территориях не оспаривалась и захватчиками-ногаями, что проявилось в их приглашениях большеордынского хана Шейх-Ахмеда, жившего в Литве, «на его царство Заволжское»[753] — в степи за Волгой.
Не исключено, что некоторые улусы Большой Орды продолжали кочевать на «законных» восточных землях юрта. Вот как пишет об этом А. Контарини (1476): «Татары этой Орды располагаются на пространствах между двумя реками — Доном и Волгой. Но, как рассказывают, есть еще другие татары, они живут по ту сторону Волги и кочуют в сторону северо-востока и востока. Их очень много… и называются дикими татарами»[754]. С одной стороны, отмеченная венецианским дипломатом многочисленность «диких татар» позволяет идентифицировать их как ногаев; но с другой сведения о заволжских кочевниках, кажется, продолжают его рассказ о татарах Большой Орды.
Точками притяжения кочевых улусов служили города в этой местности, прежде всего реликты великой городской цивилизации Золотой Орды — Сарай, Хаджи-Тархан и Тана. В источниках отмечена концентрация номадов поблизости от них: «сказывают, что Орда под Астороханью на Мочаге»; «татары Болшие Орды… ту близ кочевали за един день от Сарая»[755].
Основная масса ордынцев пасла стада и сеяла хлеб на степных просторах Предкавказья, Приазовья и Северного Причерноморья. Тот же Контарини ниже определенно пишет, что главный хан «правит в настоящее время татарами, которые живут в степях Черкесии и около Таны. Летом… они уходят к пределам России в поисках прохлады и травы»[756]. Для последних двух десятилетий XV в. в разных источниках отмечены передвижения Орды «межи Дону и Крыма», «межи Дону и Днепра»[757], «на сей (здесь — восточной. — В.Т.) стороне Днепра», «на Орел и на Самару и на Овечью Воду», «к Орелю а к Самаре»[758]. В начале 1481 г. ногаи и сибирцы разгромили «Ахматову Орду» «меж Доном и Волгою, на Донцу на Малом близ Азова»[759].
Политическая ситуация к концу XV в. складывалась таким образом, что стремительно слабеющая Орда старалась держаться подальше от наиболее опасных противников — ногаев, черкесов[760] и крымцев. Недаром в польских документах начала следующего столетия появляются синонимы «заволжских татар» — Tatarzy Zadońsky и Transtanaitani[761]. Местность между Доном и Волгой (включая предкавказские степи) до поры до времени играла роль относительно безопасного убежища. Но в 1497 г. хан Шейх-Ахмед объявил о намерении «через Дон всею Ордою своею перейти», чтобы быть ближе к союзным литовцам[762]. Следовательно, «вся Орда» базировалась тогда на восточной стороне Дона, воспринимая его как некий пограничный рубеж.
Однако на территории между Доном и Днепром Орда оказывалась в опасной близости от еще одного своего злейшего врага — Крыма (в 1500 г. османский наместник Кафы отказал большеордынцам в разрешении переселиться за Днепр, т. к. там — «земли и воды волною человека царя Менли-Гирея»[763]). Окруженная со всех сторон непримиримыми противниками и малонадежными союзниками, «Престольная держава» в конце концов превратилась в группу улусов, кочующих по довольно небольшому пространству на берегах Дона.
Глава 3Население
Пытаясь определить численность населения Большой Орды, историки сталкиваются с обычными трудностями, возникающими при изучении демографии средневековых кочевников. В источниках или приводятся несообразно завышенные цифры, или указывается только количество воинов-ополченцев. В последнем случае исследователи обычно вычисляют общее количество жителей кочевого владения, устанавливая приблизительное соотношение числа военного контингента и мирного населения как 1 к 4. Принято считать, что кочевое общество выставляет в ополчение на время войны примерно четверть народа; половина народа приходится на женщин, пятая часть на мальчиков до 15–16 лет и дряхлых стариков, 5 % на лиц, остающихся для под держания скотоводческого хозяйства.
Выше приводилось высказывание С. Герберштейна о Заволжской Орде как самом многолюдном из татарских государств. Оно было записано австрийским дипломатом более чем через два десятилетия после исчезновения этой Орды, т. е на основе устаревших источников информации или каких-то застарелых стереотипов. Когда-то домениальная часть Джучиева Улуса, видимо, действительно считалась многолюдной. Контарини пишет об этом ханстве в 1476 г., ссылаясь именно на молву: «Все утверждают, что там огромное количество народа, но бесполезного для этой (военной. — В.Т.) цели из-за большого количества женщин и детей»[764].
Европейские купцы, побывавшие в Западном Дешт-и Кипчаке второй половины XV в., могли оценить степень заселенности региона. В 1459 г. Фра Мауро поместил на своей карте легенду относительно «Кумании»: «…сейчас эти земли пустынны и не представляют большого интереса. Населения здесь не больше, чем в Венгрии»[765]. Если учесть, что в конце XV в. в Венгерском королевстве проживало 3, 54 млн чел.[766], то для кочевых степей такое сравнение не кажется уничижительным, вопреки тону Фра Мауро. Счет народа на миллионы у номадов велся только во времена наивысшего процветания их держав.
Обратимся к конкретным цифрам, которые встречаются в источниках. В 1438 г. венецианский посланник Иосафат Барбаро наблюдал со стен Таны (Азака-Азова) захватывающую и устрашающую картину переселения с востока подданных Кучук-Мухаммеда. Татары со своими семьями, их караваны вьючных верблюдов, отары и табуны сходились в низовья Дона в течение шести дней и в итоге заняли равнину, равную в поперечнике 120 милям. Пересчитать кочевников степняков было невозможно, но «я уверен и твердо держусь этого, — пишет Барбаро, — что их было триста тысяч душ во всей орде, когда они собраны воедино»[767]. К.В. Базилевич справедливо усомнился в точности приведенной итальянцем цифры 300 тыс. чел.; М.Г. Сафаргалиев допустил, что если у Кучук-Мухаммеда в самом деле было под началом столько народа, то вскоре большая часть его ушла вместе со свергнутым Улуг-Мухаммедом в Среднее Поволжье, часть — с Махмудом бен Кучук-Мухаммедом в Хаджи-Тархан[768]. В самом деле, ведь Барбаро описывает краткое стечение обстоятельств, когда соединились подданные Улуг-Мухаммеда и Кучук-Мухаммеда.
Сведения о войске одного из преемников Кучук-Мухаммеда — его сына Ахмеда встречаются в рассказах восточных хронистов о его участии в разгроме ханства кочевых узбеков после смерти Абу-л-Хайр-хана. Во время этой войны рубежа 1460–1470-х гг. внук Абу-л-Хайра Мухаммед Шейбани вознамерился напасть на армию Ахмеда, которая состояла, по одним данным, из 100 тыс., по другим — из 150 тыс. всадников; причем Молла Шади в своей хронике «Фатх-наме» ссылается на некое «исчисление сего войска»[769].
Примерно в то же время, в 1472 г., сам Ахмед через своего посла в Венеции, которая пыталась втянуть его в войну с турками, заявлял о находящемся под его началом 200-тысячном воинстве