Через некоторое время Тимур решил сменить юрт и, покинув Астрахань, обосновался при Ахмеде. В октябре 1478 г. крымский бек ширинского эля Аминек сообщил османскому султану, что Ахмед намерен возвеличить Тимура и в этом случае тот сделается опасным для Крыма, так как к нему, Тимуру, присоединятся крымские подданные[985]. Хотя из этой информации можно было бы заключить, что Тимур объявился при Ахмедовом дворе только в 1477 или 1478 г., есть сведения о его высоком статусе там задолго до письма Аминека. В 1470 г. польско-литовский король Казимир IV направил в Орду посольство с планом удара по Руси с двух сторон. Королевский посол «многие дары принесе к нему (хану Ахмеду. — В.Т.), тако же и ко князем его, к Темирю и к прочим, от короля»[986] — как видим, Тимур назван первым среди князей и единственным из них по имени. Видимо, он стал беклербеком еще при Махмуде и сохранил свой пост при его брате.
Укрепившаяся Большая Орда начала активные контакты с ближними и дальними монархами[987]. После долгого перерыва ханские посланцы появились в Стамбуле. Известны два послания султану Мухаммеду II (Мехмеду Фатиху), направленные Махмудом (от 10 апреля 1466 г.) и Ахмедом (май-июнь 1477 г.). Приблизительно в 1475–1477 гг. Мехмед Фатих в своем письме оповестил Ахмеда о завоевании Кафы и походе турок на Молдавию. По форме это был типичный сююнч (радостная весть о победах), но в подтексте скрывалось предупреждение Большой Орде не враждовать с Менгли-Гиреем — османским ставленником в Крыму[988].
Послание Махмуда ограничивается изъявлениями в дружелюбии и предложением поддерживать обмен посольствами и поощрять торговый обмен. Никаких политических заявлений в этом документе нет, что неудивительно: письмо написано в глухих заволжских степях («на берегу Азуглы Узен»), куда Махмуд удалился, проиграв Ахмеду борьбу за власть. Хотя И.В. Зайцев предположил, что здесь просматривается попытка наладить союз против какой-то третьей силы — может быть, Крыма[989] или, добавим, победителя-брата.
Послание Ахмеда более интересно для анализа. Больше всего исследователей интересуют его противоречивые стиль, тон и нюансы терминологии[990]. Отмечается, что, с одной стороны, хан достаточно подобострастно обращается к падишаху, обещает выступить с войсками по его приказу куда угодно, называет его господином султанов, властелином и великим государем; вообще документ составлен в канонах обращения к более могущественному государю. Но, с другой стороны, глава Большой Орды обращается к султану как к «брату моему», т. е. равновеликому правителю, и подчеркивает, что он, Ахмед, является потомком Чингис-хана, тем самым претендуя на все Золотоордынские владения. Неудивительно, что Порта холодно отнеслась к подобным амбициям далекого татарского царька, и отношения, очевидно, заглохли: более не известны свидетельства дипломатических отношений между ними.
Соперничество между Большой Ордой и новообразованным Крымским ханством началось, едва первый династ-Гирей утвердился у власти. Смысл этой борьбы заключался не только в установлении гегемонии на территории бывшей Золотой Орды — хотя бы ее правого крыла (левое располагалось далеко и было недоступно для большеордынцев и Гиреев: там набирали силу «бесчисленные ногаи»). Благодатная Таврида с ее полями, пастбищами, богатыми городами и торговыми портами привлекала большеордынцев, прозябавших по воле судьбы в скудных степях Западного Дешта[991].
Как уже говорилось, летом 1465 г. Хаджи-Гирей разгромил на Дону Махмуда, изготовившегося к походу на Русь. К.В. Базилевич увидел здесь альянс крымцев с Иваном III, а Л. Коллинз — показатель временного завоевания ими Большой Орды[992]. Прямого подтверждения в источниках этим версиям я не нашел. Единственное, в чем можно быть точно уверенным, — это то, что поражение роковым образом ослабило Махмуда и привело к отходу от реальной власти в Орде.
Перехвативший власть Ахмед действовал в отношении Крыма достаточно осторожно, дожидаясь стечения обстоятельств, когда внутри ханства оформятся силы, на которые Большая Орда могла бы опереться. Такой случай представился летом 1466 г., когда сыновья скончавшегося Хаджи-Гирея вступили в борьбу за престол. Царевич Нурдевлет попросил у Ахмеда ярлык на Крымский юрт. Очевидно, он пытался придать своему правлению легитимность посредством этой чисто золотоордынской процедуры (на помощь литовцев — традиционных патронов Крыма он в то время не мог рассчитывать). Лестная просьба, означавшая признание большеордынского хана верховным государем, была тут же с радостью удовлетворена Ахмедом. Ярлык превращал Крым в его подвассальное владение. Однако местная знать вовсе не желала подчиняться правителю Тахт эли. В результате долгих интриги после вспышки вооруженной борьбы в Крыму Нурдевлет лишился трона. Ахмедов ярлык скорее помешал, чем помог ему в схватке за трон. Ханом был провозглашен Менгли-Гирей.
Еще одну попытку включить Крым в сферу своего господства Ахмед предпринял через десять лет. В то время среди тамошних беков назрели столь глубокие противоречия, что некоторые из них решили прибегнуть к помощи Большой Орды. Лидеры ширинского эля Аминек и Хаджике оказались в противоборствующих лагерях. Хаджике и глава эля барынов Абдулла привели из Орды некоего султана (царевича) Джанибека, но были отбиты войсками, собранными Аминеком. Дождавшись, когда летом 1476 г. крымское войско во главе с Аминеком по приказу османского падишаха отправится в поход на Молдавию, Джанибек во главе большой рати, данной ему Ахмедом, ворвался на полуостров и занялся грабежами. Спешно вернувшийся Аминек, столкнувшись с большим перевесом сил у противника, укрылся в крепости. Вместо свергнутого Нурдевлета (он в тогдашней сумятице смог на короткое время занять престол) ханом стал Джанибек. Фактически произошло кратковременное объединение двух ханств. В 1486 г. Муртаза бен Ахмед писал о тех временах Нурдевлету, обретавшемуся в Касимове: Ахмед «с вашим юртом наш юрт как бы один учинил»[993].
О правлении большеордынского ставленника ничего не известно, но положение его было очень шатким. Джанибек выяснял у Ивана III возможность поселиться в московских владениях на случай, если придется оставить Крым. Уже весной 1478 г. Нурдевлет, вернувшийся к власти, отправил послов в Польско-Литовское государство[994].
О происхождении Джанибека есть разные мнения. Его считают племянником Ахмеда или конкретно — сыном Махмуда[995]. И. Вашари полагает, что это сын Ахмеда[996], что согласуется с сообщениями русских летописей об отправлении Ахмедом на Крым в 6984 (1475/1476) г. своего сына (не названного по имени) с татарским войском и завоевании им полуострова[997].
Память о ханствовании в Крыму Джанибека, а фактически Ахмеда, отразил крымский актовый материал. В шарт-наме, заключенном в 1478/1479 г. между ханом Менгли-Гиреем и жителями города Кырк-Ер, содержится требование к ним не впускать в город людей, объявляющих себя потомками Хаджи-Гирея (помимо законного хана) или Саид-Ахмеда[998].
Отношения Большой Орды с Польско-Литовским государством — покровителем ненавистных Гиреев — складывались поначалу враждебные. К 1469 г. относится известие Длугоша о большом набеге на Великое княжество Литовское[999]. Полчища татар во главе с сыном заволжского царя Маниака (у Стрыйковского — с самим Маниаком) перешли Днепр и, разделившись на три части, обрушились на Волынь, Житомирщину, Львовщину. Всюду они произвели большие опустошения, забрали в полон тысячи людей. Предупрежденный Менгли-Гиреем о надвигающемся нашествии Казимир приказал наместникам организовать оборону, но отразить врага они не сумели или не успели. Те татарские отряды, что направились было в Молдавию, были разбиты там местным воеводой Стефаном. В плен попал сын Маниака. Хан прислал к воеводе послов с просьбой освободить царевича. Стефан не внял прошению и приказал четвертовать знатного пленника на глазах послов, а затем прикончить и их самих. Оставили в живых одного татарина, которого отправили назад с наказом рассказать Маниаку о казни[1000].
Имя Маниака не поддается идентификации. По логике событий, разобранных выше, этим заволжским царем должен был быть Ахмед. Комментаторы польского издания хроники Яна Длугоша полагают, что Маниак, — это Махмуд бен Кучук-Мухаммед, произвольно предлагая вариант его имени Мамак. Однако к 1469 г. Махмуд исчез из большой политики, и во главе Орды стоял его брат Ахмед, который уже в 1465 г. выдал Нурдевлету ярлык на Крым. Если Маниак (в «Хронике литовской и жмойтской» — Моняк) — это не какой-нибудь переиначенный тюркский эпитет Ахмеда, то остается подбирать деятелей той эпохи с похожими именами. Один из них — бек крымских ширинов Аминек, участие которого в описываемых событиях невероятно. Другой — таинственный хан Мангышлак, младший брат Ахмеда и Махмуда, о котором очень кратко и путано написано у Махмуда бен Вали, а в остальных немногих источниках он зафиксирован только как звено в генеалогических перечнях[1001].
Но уже через два года между двумя государствами наметилось коалиционное партнерство. Противостояние с Московским государством толкало Ахмеда и короля Казимира к военному союзу. В 1470 г. из Кракова в Орду приехал посол Кирей Кривой с предложением совместного удара по Руси. Эту идею с энтузиазмом подхватили высшие беки во главе с Тимуром. Однако Ахмед долго колебался: целый год Кирей провел у него в ставке, и хан не отпускал его домой, «ради зацѣпокъ своихъ», т. е. из-за каких-то препятствий