фантастическими подробностями явно устного происхождения[1022]. Однако такой независимый от русских хронистов источник, как Литовская метрика, сохранил письмо крымского хана Менгли-Гирея Казимиру IV, где те же события датированы тоже январем 1481 г., хотя и другим днем: «Генвара месеца у двадцат первы пришод цар шибаньски а Ибак солтан его, а Макму князь, а Обат мурза, а Муса, а Евгурчи пришод, Ахматову орду подоптали, Ахмата цара умертвили, вси люди его и улусы побрали, побравши, прочь пошли»[1023].
Глава 9Большая орда в конце XV века
После гибели Ахмеда, полного и унизительного разгрома его ставки ногаями Большая Орда уже не имела сил для ощутимого участия в политической жизни (хотя в историографии есть мнение, что она «оставалась важнейшим компонентом международной политики в Восточной Европе, определяя отношения между собой остальных восточноевропейских государств»[1024]). Оценка ситуации польским историком Ф. Конечны представляется более реалистичной: «Кипчакская гражданская война перешла как бы в положение хронической; ордынская фортуна раз за разом менялась»[1025]. Последнее двадцатилетие истории Тахт эли было отмечено его неуклонным ослаблением, неудачными попытками лавирования между сильными соседями, уменьшением населения, экономическим упадком, внутренними распрями.
Освободившийся престол перешел к сыновьям Ахмеда. В «Джами ат-таварих» Кадыр Али-бека приводятся десять имен этих царевичей: от ханши Бикай-бегим: Муртаза, Идику, Хусейн, Девлет; от другой ханши: Шейх-Ахмед, Куджак, Джанай; от ханши Уйшун-бегим: Саид-Махмуд, Саид-Ахмед, Бахадур; Муртаза, Хусейн, Шейх-Ахмед, Саид-Махмуд и Саид-Ахмед названы ханами. В «Муиззе» сходный набор имен, но Саид-Махмуд назван Саид-Мухаммедом, Джанай — Джанибеком, Идику — очевидно, Уки, Куджак — очевидно, Ходжа-Мухаммедом[1026].
Татары Большой Орды, оставшись без правителя, кочевали по степи под пристальным вниманием враждебных соседей. Менгли-Гирей в послании к Казимиру 1482 г. сообщал о присутствии «неприятелей наших сильных» «на тои стороне», но при этом с удовлетворением отмечал, что «голодны и худы сии люди». По его сведениям, эти «столечные улусы» намереваются переместиться к днепровским притокам Орелу и Самаре, и королю надо бы на всякий случай приказать выжечь в той местности степь, чтобы не пускать ордынцев к своим границам[1027]. В то время Орда оставалась безначальной. Уцелевшая правящая элита пребывала в растерянности и пыталась найти поддержку в окрестных государствах. Ни весной 1481 г., ни через год в Москве не знали, кто возглавляет Тахт эли, и отправлявшимся в Бахчисарай послам было велено выведывать, «кто будет на том юрте на Ахматове месте царь», «которой царь будет на Ахматове месте»[1028].
Беклербеку Тимуру удалось уйти невредимым от сибирско-ногайского набега. Прихватив с собой детей Ахмеда, он направился к хану Менгли-Гирею в Крым. Его не остановила принадлежность того к враждебному лагерю (крымцы приняли сторону Москвы против Орды и Польско-Литовского государства). Уже в том же 1481 г. Менгли-Гирей извещал Казимира IV, что «князь Тимир з Ахмата царевыми детми и з слугами к нам прибегли… Я пак Ахматовым детям, которые к нам пришли, и Темиру конеи и портищ (одежды. — В.Т.) много дали есмо; а ещо много есмо им одолжили ся»[1029]. Таким образом, ордынские беженцы нашли на Таврическом полуострове приют и достаток. Крымский хан решился принять еще недавно могущественного беклербека и окружил его почетом. Из Крыма Тимур писал в Польшу: «А мене самого как царя видь, река так: он есть гость (т. е. приехал в Крым. — В.Т.), а им служил, а з прирожения царов слуга есть… великий человек есть»[1030].
Но «Ахматовых детей» — царевичей Муртазу и Саид-Махмуда — вовсе не прельщала участь почетных приживалок в Бахчисарае. Через некоторое время (вероятно, через два-три года) Саид-Махмуд вместе с Тимуром вернулся в Большую Орду. Там Тимур занял свой прежний высокий пост. Муртазу успел захватить в заложники Менгли-Гирей, разгадавший реэмигрантские замыслы «гостей». В отместку беглецам отряд хана направился на север и последний «останок Орды розгонял». Собрав по степи большеордынское ополчение, новый хан Саид-Махмуд с главным беком решили идти выручать Муртазу. Первой задачей было узнать, стоят ли в Крыму турецкие войска. Когда выяснилось, что нет, кавалерия Большой Орды двинулась на Менгли-Гирея. Муртаза был освобожден, а сам хан тайком бежал от своей армии и срочно вызвал на подмогу османов. Не дожидаясь подхода воинов султана, ордынцы спешно удалились восвояси[1031].
Оказавшись в Дешт-и Кипчаке, ордынцы наконец занялись восстановлением своей государственности. На ханский трон были возведены сразу двое — Муртаза и Саид-Махмуд[1032]. В текстах московского происхождения они впервые упомянуты в грамоте Ивана III, направленной послу в Бахчисарае В. Ноздреватову в июне 1484 г.[1033] В августе того же года Муртаза оповестил короля Казимира: «Первеи Охматъ царь, одинъ царъ былъ, а нине два цари есмо з братомъ моимъ Седихма-томъ…» В другом письме он подчеркивал свой легитимный монархический ранг: «…ты, как еси ц(а)ра Ахмата виделъ, мене по тому же видь…»[1034] Но и в этих, и в других его посланиях 1484 г. просматриваются конфликтные отношения в Орде. Муртаза неоднократно заявляет, будто не имеет представления, где находятся сейчас его брат и соправитель, а также главный бек Тимур[1035].
В конце концов Муртаза полностью рассорился с братьями. Его место на троне занял Шейх-Ахмед; ханом-соправителем оставался Саид-Махмуд. Муртаза вынужден был демонстративно отделиться от родичей («от нихъ отъехал… в поле») и проситься на жительство в Великое княжество Литовское[1036]. Король не возражал, но до эмиграции дело не дошло.
Тимур скончался между 1484 г. и мартом 1486 г.[1037] Мангытский юрт в Большой Орде и должность беклербека при Саид-Махмуде перешли к его племяннику Джанкуввату[1038]. Брат Джанкуввата Хаджике (Хаджи-Ахмед) занимал тот же пост при Шейх-Ахмеде. С 1490 г. о Джанкуввате в Орде уже не слышно, и на первое место среди беков выдвигается Хаджике[1039].
После смерти опытного политика Тимура, сдерживавшего амбиции царевичей, в ханском семействе разгорелись ссоры, и ханы стали меняться с удивительной быстротой. Порой сложно разобраться в соправительственных комбинациях, ведь до конца истории Большой Орды единого государя в ней уже не было. В августе 1490 г. на переговорах в Москве ногайский посол назвал главных врагов своей Орды: «Ахъматовы дети царевы, Муртоза и Седехмет и их братья»[1040]. Т. е. в то время Муртаза опять занял трон.
Саид-Махмуд, видимо, предпочитал не ввязываться в свары между старшими братьями и устраивал всех как младший соправитель. Но, очевидно, наступил момент, когда нужно было делать однозначный выбор между ними. Саид-Махмуд принял сторону Шейх-Ахмеда, чем настроил против себя Муртазу. В мае 1491 г. московский посол В. Ромодановский прислал донесение из Бахчисарая с изложением разъяснений Муртазы насчет ордынско-крымской вражды, данных им османскому султану: «…тогды был на царстве брат мои Сиде-Ахмат, тот с ним (Менгли-Гиреем. — В.Т.) был не в миру… да того нынечя не стало на царстве, и яз с ним с своим братом (Менгли-Гиреем. — В.Т.) в братстве да в миру…»[1041]
Но в действительности «на царстве» Саид-Махмуд остался, только соправительствовал он уже с другим своим братом. В том же мае 1491 г. Ивану III узнал, что «идутъ ординскіе цари Сеитъ-Ахметъ и Шить-Ахметъ съ силою на царя Мин-Гиреа Кримскаго»[1042]. Скорее можно полагать, что Муртаза был отстранен от власти. В октябре того же года Ромодановский доносил, что тот приезжал в турецкий Азак, а потом оттуда «пришол в Орду и с коня ссел, а еще… не на царстве… А в Орде… на царстве Шиг-Ахмет царь да Сеит Махмут царь»[1043]. Выражения «всести на конь» и «ссести с коня» означали соответственно начало и окончание какого-нибудь дальнего пути — обычно военного похода, но в данном случае речь скорее шла о разъездах смещенного хана по степным улусам и окрестным владениям. Бежавший из ордынского плена татарин рассказал, что Муртаза отправился к Хаджи-Тархану со зловещим умыслом: «хочет привести ногаев на Орду»[1044]. Фраза «еще не на царстве», кажется, свидетельствует о намерении его вернуться к власти. Но ровно через год в Москву поступила информация о том, что в Тахт эли по-прежнему «Шиг-Ахмет да Сеит Магмут цари»[1045].
Привлечь ногаев на свою сторону Муртазе не удалось. Шейх-Ахмед сумел наладить альянс с ними более успешно. Он женился на дочери ногайского бия Мусы. Ордынская знать увидела в этом потенциальную опасность установления зависимости Тахт эли от многочисленных и воинственных ногаев. Новоявленный зять Мусы был смещен с престола, а на его место снова посажен Муртаза. Младшим соправителем остался Саид-Махмуд