Наконец отсмеялись, вытерли слезы и покинули номер.
То ли тут был обеденный перерыв, то ли действительно свернули работы до весны, но даже на нижних этажах нам никто не встретился. Можно было хохотать во весь голос, все равно услышать некому.
Работала только кухня. Услышав звон кастрюль и громкие голоса, я приоткрыл едва заметную дверь и заглянул в щель. Кухня была под стать отелю, вернее, его будущей роскоши. Стеллажи с посудой, большие электрические печи, какие-то хитрые кулинарные приспособления. Пахло приятно. Не сладостями какими-нибудь, а жареным мясом, острыми специями. Утеха для мужчин, которые понимают толк в еде. Мы с Сашкой понимали.
И трудились на этой кухне мужчины. Их было четверо, все дородные, вальяжные, как и подобает настоящим поварам. Что-то они там колдовали над кастрюлями и мисками, толкли в ступках, помешивали деревянными ложками и, брезгливо отставив нижнюю губу, пробовали свою стряпню.
Я закрыл дверь и описал Загайнову увиденное.
— Только быстро надо действовать, а то брыкаться начнут.
— Что ты, повар — самая мирная профессия. Они и слова не скажут.
— Н-да?.. — в голосе Сашки послышалось сомнение.
— Не знаю, я с поварами всегда мирно жил и дружбу водил. И они меня не обижали.
— Хорошо, вперед!
С грохотом распахнув дверь, мы ворвались на кухню. Страшненькое зрелище, если учесть то, что шапочки с прорезями мы натянули на лица. Можно было для вящего устрашения пальнуть в потолок, но зачем такие сложности с людьми самой мирной профессии?
Эти повара не были пацифистами. Далеко нет. Огнестрельного оружия я у них не заметил, но просвистевший мимо моей головы и вонзившийся в стену топорик для разделки мяса был очень внушительных размеров. И метнул его один из кулинаров практически без подготовки, не прицеливаясь. Профессионально так, умело. Другое дело, что не попал.
Тем не менее стрелять в него мне все еще не хотелось. Мало ли почему повар умеет томагавки метать? Может, он фильмов со Стивеном Сигалом насмотрелся? Из пневматического пистолета выстрелил Сашка. Стрелка с транквилизатором попала «вождю апачей» в мощную шею, и он, смахнув ее, как назойливую муху, потянулся за еще какими-то устрашающего вида штуковинами. Загайнов прицелился опять, но тут средство подействовало, громила недоуменно обвел взглядом кухню, пошатнулся, а затем грохнулся на кафельный рубчатый пол во весь рост, стукнувшись о плитки лбом.
Я перепрыгнул через стол с пистолетом в вытянутых руках, заорал срывающимся голосом:
— Всем руки поднять! К стене! К стене, кому сказано! Положу, суки, всех положу!
Истерика моя конечно же была наигранной. Но, с другой стороны, топор, врезающийся в стену рядом с головой, — штука, не способствующая укреплению нервов. Повара, прочувствовав крушение своего шефа и полюбовавшись на пляшущий перед лицами ствол пистолета, покорились своей участи, бросили огромные ножи и далее сопротивления не оказывали.
Мы допросили их на скорую руку. Никакого особенного пиршества в комплексе не намечалось. Просто готовился ужин для тех миссий соседних республик и государств, что разместились в коттеджах вокруг казино. Пока они спохватятся: «А что это нам никто ничего не несет?» — мы уже успеем все закончить. Или с нами закончат, тут как повезет…
— Придется представителям поголодать сегодня, — вздохнул Сашка. — Надо плиты выключить, а то подгорит все к чертовой матери.
Пока он под пистолетом заставлял поваров снимать фартуки и халаты, я разыскал в кладовке моток прочной веревки. Зачем она там валялась? Но нам пригодилась в самый раз. Через очень короткое время весь кухонный персонал был связан и заточен в ту самую кладовую — чтобы не маячили.
Вид наш в халатах и поварских колпаках был до того потешен, что мне даже стало неловко. Что за дела действительно: боевые офицеры, а вырядились, как клоуны!
— Ничего, — сказал Загайнов, — зато комбезов не видно. А там мы эти тряпки снимем.
— Рюкзаки топорщатся.
— Авось не обратят внимания. Нам бы только внутрь проникнуть.
Холл по-прежнему пустовал. Отель не охранялся. Или тот, кому положено было стоять на дверях, ушел к коллегам в казино — покурить, потрепаться. Не будет у них, разгильдяев, никогда дисциплины, и никакой Баркаев им не поможет!
Подойдя к выходу, мы еще раз внимательно осмотрели казино. Все было тихо и спокойно. Сашка приготовил свой пневматик, я снял «стечкин» с предохранителя, и мы пошли. Спокойно, неторопливо, разговаривая о пустяках и размахивая руками, как будто споря о чем-то. На мой взгляд, сейчас мы ничем не отличались от поваров из отеля. Если только охранники не знают их в лицо.
Стеклянная дверь в казино была закрыта на самодельный засов, но так, что, не разбив стекла, открыть его было нельзя. Загайнов, не прерывая разговора со мной, нетерпеливо постучал. Потом еще раз. С той стороны появился парень в камуфляже, вопросительно дернул подбородком: «Чего надо?» Я показал жестами: «Открой!» Охранник что-то говорил, но Сашка похлопал пальцем по уху: «Не слышно!» Да его и вправду не было слышно из-за толстенных голубоватых стекол. Мы не мерзли, но приплясывали, словно мороз забирался под тонкие халаты.
Глава 17
И охранник смилостивился, потянул металлическую полосу засова. Может быть, он хотел просто обматюкать нас, чтобы не совались, куда не положено и знали свое место. Но даже одного слова ему не удалось произнести. Рассмотрев, что за его спиной никого нет, я вырубил парня, едва открылась дверь. Он только икнул и повалился на пол. Загайнов подхватил тело, чтобы не было лишнего шума, а я сорвал с его плеча автомат. Скрутив запястья и заткнув грязноватой кепкой рот, мы отволокли охранника за одну из больших кадок с пальмами, расставленных по всему вестибюлю казино. Путь к заветной дверке, ведущей в подвал, был свободен.
Кабинка лифта в прозрачной трубе шахты оставалась где-то наверху. Значит, люди туда поднялись. Может быть, и Баркаев с президентом. Ну, тем лучше, внизу народа меньше будет…
Я махнул Сашке рукой: «Давай!» — и он побежал к дверце. Я же, держа автомат наизготовку, отступал к ней спиной, чтобы никому не вздумалось открыть сейчас по нам огонь.
Дверь тихо закрылась за нами, вниз вела все та же лестница. Со времени моего первого и единственного сюда визита никто так и не удосужился заняться отделкой шероховатых бетонных стен. И освещение было таким же тусклым. На нижней площадке, куда выходили две двери, Загайнов вопросительно поднял брови: «Которая?» Я указал на левую.
Возможно, это было и неправильно: сначала стоило пойти направо, разобраться с подземной камерой допросов Баркаева и всеми, кто там будет, а потом уже спокойно обследовать левый тоннель. Но время поджимало. Мы не собирались кого-либо здесь убивать. Лучше обойтись без жертв. По обстоятельствам. И все же свернули налево.
Как я помнил, сразу же за дверью должны были находиться два охранника. Поэтому полез в карман и достал небольшую ампулку в пластиковой оболочке, припасенную заранее. Приготовился, нажал на ручку и в образовавшуюся щелку швырнул эту игрушку, предварительно надавив кнопку. Дверь тут же захлопнул.
Через две минуты туда уже можно был входить. Да, охранники имелись. Но сейчас они были парализованы газом из ампулы. Мгновенное действие, облачко разлетается на пять метров и тут же оседает каплями жидкости. Удобная штука, если надо кого-то нейтрализовать. Только вот действие непродолжительное.
Парни валялись на полу с белыми, как мел, лицами. Еще несколько мгновений — и сознание начнет к ним возвращаться. Нам этих мгновений хватило, чтобы связать охрану и не дать ей разглядеть наших лиц.
Наконец можно было снять клоунские наряды, что мы и сделали с нескрываемым удовольствием. Халаты накинули на дергающихся бойцов Баркаева и теперь только всмотрелись в глубину коридора. Я еще раз прикинул направление. Да, кажется, Сашка был прав. Именно в той стороне, куда вел тоннель с бетонными стенами, находилось поместье президента. Хороших рабочих заказывал шеф президентской службы безопасности, если они за тот короткий срок, что здесь трудились, сумели прорыть и забетонировать ход высотой метра три и пять шириной.
Лампы, освещавшие его, висели под потолком очень редко, и уже невдалеке продолжение тоннеля скрывалось в темноте. Стояла тишина, где-то раздавался мерный звук, словно от падения капель.
— Идем? — шепнул Сашка.
Я предостерегающе поднял руку, продолжая прислушиваться. Нет, тихо. Осмотрел потолок. Никаких следов камер наблюдения. Разве что где-то упрятана такая, как у меня. Но это вряд ли.
— Вперед!
Прижимаясь к стенам, мы двинулись по тоннелю, каждую секунду ожидая услышать окрик, а то и грохот выстрелов с визгом рикошетов. Загайнов подобрал АКСУ одного из парализованных газом, а свой пневматический пистолет с транквилизатором сунул в карман так, чтобы успеть выхватить сразу, если не придется использовать автоматы.
Как мне помнилось, отсюда до виллы было чуть больше километра. Тоннель, наверное, предполагал не просто подземный укрепленный бетоном ход, но и какие-нибудь помещения. Вот только есть ли в них мои журналисты? Сейчас хорошо было бы отключиться от реальности и проверить. Но кто же мне такую возможность даст? Поэтому приходилось идти вперед, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в сумерки, тянувшиеся, казалось, до бесконечности и лишь изредка разрываемые тусклым светом потолочных ламп.
Пол здесь был чистый, без камней и строительного мусора, под нашими ботинками ничего не скрипело и не шуршало, продвигались мы практически бесшумно. Пятьдесят, сто метров — ничего интересного. Мы уже наверняка миновали и нашу «Ниву», и сам котлован, а ход все продолжался.
Только на второй сотне метров кое-что изменилось. А именно: тоннель во всю его ширину и высоту перегораживала стена. Тоже бетонная. Самый вульгарный тупик. Вот так: пробирались, рисковали, а теперь что, назад поворачивать? Обидно!
Обескураженные, мы стояли перед стеной и не знали, что делать дальше. Потом Сашка сел на корточки и закурил. Я пристроился рядом.