Что же тут происходит? Для тайной тюрьмы — слишком много пространства. И не обнаружили мы с Сашкой узников, кроме несчастной журналистской бригады, кстати, не в полном составе. Вот еще та лаборатория с защитными костюмами… Какие исследования там проводятся?
Я почувствовал, что окончательно прихожу в себя. Болела ушибленная голова, веревки стянули запястья за спиной так, что пальцы начинали неметь. Постарались, тюремщики чертовы! Не могли обычные наручники нацепить. Хотя, конечно, можно и от веревок освободиться, и из наручников выкарабкаться. Если, конечно, приложить определенные усилия. Вот, для начала и их и станем прилагать. Что бы далее не случилось. Как там Баркаев?
А начальник охраны президента, устав, видимо, разглагольствовать впустую, налил себе из кувшина, стоявшего на шатком столике в углу, стакан воды и, гулко глотая, выпил. Я только облизнулся при виде этого. Зар-раза! Поерзал на табурете, усаживаясь удобнее. Мордовороты по бокам ощутимо напряглись. Чечен, заметив мое движение, осклабился.
— Что, Денис Игоревич? Неудобно сидеть? Уж простите, по-солдатски живем, без роскоши. Или вас в действительности не так зовут?
Я наконец решил заговорить и с трудом разомкнул пересохшие губы.
— Вы мои документы видели. Добавить нечего.
— Ну, — махнул он рукой почти добродушно, — бросьте! Я ведь помню наш предыдущий разговор. Это вам в институте специальные костюмы выдают? Для поисков пропавших родственников?
Терять мне было нечего.
— А что поделаешь? Время сейчас такое, почти военное. Вот и у вас тут — вроде бы провинция, тихо и благостно. А присмотришься — батюшки светы! — как на фронте. Людей похищают, стреляют почем зря. Того и гляди, под пулю шальную угодишь. Потому и наряжаемся так, чтобы обстановке соответствовать.
— И ведь соответствуете! — совсем развеселился Баркаев. — Еще как соответствуете! Не хуже спецназа орудуете. Может, даже лучше! Так вы не оттуда ли? Из сил специального назначения. Послали вас посмотреть, а что это тут подозрительный горец вытворяет? В Москве не удалось ущучить, сейчас доберемся.
— Не знаю я ничего и вас-то здесь впервые увидел. Приехал в командировку, а вы устроили Гаити и издеваетесь над нормальными людьми.
— Ну так и ехали бы себе домой! Я же предупреждал! Нет, понадобилось секреты узнать, все выведать, всюду залезть. Не вы, случайно, намедни в президентском доме побывали?
— Что, тут и такой есть? Не видел. Да и зачем бы я туда полез? У меня своих дел хватает.
— Но ведь сюда полезли? Да еще стрельбу подняли, людей моих убили и покалечили. Так что давайте, рассказывайте как на духу: кто послал, с какой целью, другие задания, сообщники. А мы послушаем и сделаем соответствующие выводы. Может быть, и благоприятные для вас.
Он резвился, как пацан. Было в этом что-то несолидное, даже истеричное. Совсем Баркаев не походил на самого себя несколькими днями раньше. Тогда это был суровый, облеченный тайной властью, чувствующий свою силу человек. Силу он и сейчас чувствовал, только почему-то хотелось ему поиграться со мной, подергать бумажку на ниточке, как перед котенком: расскажешь все — отпустим. Может быть. Что за глупая ситуация! Она меня, решившего подороже отдать свою жизнь, прямо расхолаживала. Нет, я не верил тому, что смогу выпутаться из этого положения. И все же, все же… Какая-то ниточка в душе шевельнулась: а вдруг…
Стоп, одернул я себя, никаких вдруг не будет, не расслабляйся. Продолжай нести всякую чушь и занимайся веревкой на запястьях. Ты можешь ее распутать, ты должен это сделать! Только очень осторожно, чтобы никто не заметил. Знать бы, что с Сашкой.
— Где мой товарищ?
— Ну, как вы думаете, где он может быть?
Взгляд Баркаева метнулся за мою спину, и я понял, что действительно Загайнов сзади. Нас посадили так, чтобы не видели друг друга.
Догадка моя подтвердилась.
— Тут я, Диня, — послышался Сашкин голос. Был он хриплым, каким-то надтреснутым. Видно, другу моему досталось похлеще, чем мне. Охранники не стали себя сдерживать. И то сказать, нескольких их товарищей мы действительно покалечили. А парочку вообще оправили в Страну Вечной Охоты. Вот если бы еще самого главного среди них уконтропупить. Всему свое время.
— Как ты? — спросил я Загайнова, словно никого, кроме нас, здесь не было. И законно получил по голове кулаком. Несильно так, для профилактики. Сашка все же ответил.
— Ничего, терпимо.
Послышался звук затрещины. Досталось и ему.
— А вот разговаривать не надо, — по-прежнему ласково сказал Баркаев. — Пока. Успеете еще наговориться. Времени теперь у вас будет достаточно. До завтрашнего утра.
— И что потом?
— Потом будет очень интересно, — загадочно пообещал он. — Так интересно вам еще никогда не было.
— Ну, откуда вы знаете? — возразил я, постаравшись придать своему голосу максимум скепсиса. — Я такое видел…
— А все же подобного — не приходилось. Уверяю.
Охранники почему-то вполголоса заржали.
— Может, заранее поделитесь? Чтобы, так сказать, приготовиться к сюрпризам.
— Какие же это тогда будут сюрпризы? — оскорбленным тоном возразил Баркаев. — Нет уж, потерпите. Но, как я уже сказал, сюрпризов можно избежать. В обмен на информацию. Правдивую!
Он назидательно поднял вверх палец.
Разговор наш, если бы не таившиеся за ним угрозы, был вполне светским. Ни оскорблений, ни хамства, вполне обычных для подобной мизансцены. Беседуют себе два воспитанных человека. Так, ни о чем, о пустяках. Вот только у одного из собеседников глаз разбит, и руки за спиной крепко связаны веревкой. Кстати сказать, уже не так и крепко. Я ведь тоже не пальцем деланный и кое-что умею. О чем Баркаев не догадывается. Припасены для него сюрпризы. Тем более что обыскать нас как следует эти провинциалы не удосужились. Есть, есть сюрпризы! Мне бы только руки распутать…
— Нет у меня никакой информации, — сказал я устало, — кроме той, что вам уже известна.
И, словно действительно себя плохо чувствовал, отклонился назад, рассчитывая опереться о Сашкину спину. Получилось. Его плечи слегка, совсем чуть-чуть шевелились. Я понял, что мысли и устремления наши идут в одном направлении, а занят он тем же самым — старается ослабить путы на руках. Ну, суки, держитесь! Два десантника с неслабой подготовкой много чего натворить могут.
Одно меня смущало — поведение Баркаева. Горцы — вообще народ грубоватый, не привыкший к церемониям. Там все прямо и откровенно. Или же наоборот — подло и тайно. А этот чечен был каким-то скользким. Не мог же он за годы, проведенные в Москве, такому политесу обучиться? Да и зачем с пленниками нянчиться? Выбить из них все, что знают, и шлепнуть без затей. Что ему, своих повседневных забот мало, языком тут ляскать?
Я впервые посмотрел прямо в глаза своему врагу и мгновенно все понял. Вот сейчас бы содрать с него пиджак, закатать рукава рубашки! Более чем уверен — все вены в точках от уколов. Да он же банальный наркоман! Ну, не совсем банальный, героин (или чем там он еще ширяется) действует на него несколько нестандартно. Он не закатывает глаза, не замирает на минуты или часы в блаженной заторможенности, не совершает откровенно дурацких поступков, которые сразу же выделили бы его из общей массы людей. Нет, он сосредотачивается, он ведет свою игру, не понятную окружающим, он преследует свои цели. И, вполне вероятно, этих целей достигает. В этом самый кайф для него.
Ну так что? В своей жизни я и подобных придурков встречал. Кончают они так же, как и все остальные наркоманы. Доза все время возрастает, а потом или сердце не выдерживает, или происходит случайная ошибка, в вену вводится слишком большое количество дряни. И все, хладный труп без горестей и печалей.
Но прежде чем таковым стать, он много крови людям попортит или жизней загубит. И ведь ничем, кроме пули, его не остановишь, вот в чем беда…
Так что не развлекался с нами Баркаев, не тешил душу праздными разговорами, а вел какую-то свою хитрую и, скорее всего, жестокую игру. Не могла она у этого человека быть иной. Что ж, постараемся узнать правила этой игры и, если не победить в ней, то свести счет к ничьей. Это тоже приемлемый для нас вариант…
В действительности все мои размышления, занимающие на бумаге столько места, промелькнули в голове за секунды. То есть окончательно поняв, кто передо мной, я решил, как надо себя вести.
— Ладно, раз уж так все сложилось и мы потерпели неудачу, придется раскрываться. Но — требую гарантий!
Взгляд Баркаева стал холодным и колючим. Он наконец добился своего и теперь ждал истины. Даже голос изменился, выдавая его:
— Вы пришли сюда непрошеными гостями, убили ни в чем не повинных людей и требуете гарантий? Хорошо, участь ваша может быть смягчена. Но только в том случае, если все рассказанное вами будет правдой и правда эта — достаточно ценная для меня. Говорите!
— Сначала дайте напиться. Мне трудно разговаривать. И моему товарищу тоже!
Баркаев кивнул одному из своих людей. Тот налил из кувшина воды в стакан, подставил мне его так, чтобы я мог, не очень обливаясь, выпить. Потом проделал эту же процедуру с Загайновым. Видеть, как Сашка пьет, я, естественно, не мог, но слышал, что мой приятель кашляет и захлебывается. Кстати, за все время нашего с Баркаевым диалога он не произнес ни слова, только слабое шевеление плеч показывало, что времени он даром не теряет. Видимо, Сашка считал, что я смогу сочинить что-то подходящее лучше его, потому и не вмешивался. Ну и правильно.
Хотелось еще курить, но у этих идиотов вряд ли имелись сигареты. По крайней мере табачным дымом здесь и не пахло. Ладно, пока обойдемся.
— В общем-то догадались вы правильно, — начал я. — Действительно, никакой институт меня не посылал. Это так, прикрытие. В действительности я — журналист. Нет, ни в какой определенной газете не работаю. Там пришлось бы каждый день ходить на службу, сидеть на всяких планерках и летучках, выполнять план и прочие глупости. И все это — за копейки. Ну, не за копейки, за рубли, но за очень небольшие рубли. Не спорю, есть люди, которых это вполне удовлетворяет. Сидят себе, пописывают статеечки. И перебиваются с хлеба на воду.