Автоматная очередь прозвучала не очень громко, и все же начальник службы безопасности президента ее услышал. Войти к нему в кабинет нам не удалось. Дверь была закрыта наглухо.
— Ну что? — сказал Загайнов, вытирая рукавом пот со лба. Мы порядком запыхались, штурмуя казарму. — Будем взрывать или ну его на фиг?
Поставив заложника к стене лицом, я обхлопал его карманы, нашел пачку сигарет и зажигалку, закурил сам и предложил Сашке. Сейчас нам, кажется, ничто не угрожало, было время подумать и решить.
— Давай так. Ты оставайся здесь, дверь карауль. А я схожу в ту секретную конуру и посмотрю, что Баркаев делает. Если его выковырнуть не удастся, может быть, и правда плюнем да смоемся. Пусть разбираются те, кому по штату положено.
— Идет, только надолго там не застревай. А ты, козел, — это уже пленному охраннику, — садись на пол и не дергайся. Видел, что с вашим старшим приключилось? Крутым себя считал. Вот и упокоился с миром.
Охранник послушно сполз по стене и устроился на холодном бетоне. Сопротивляться ему явно не хотелось.
Я побежал по коридору.
Кабинет Баркаева был обставлен не по-спартански, в отличие от казарм и камер подземелья. На экране монитора было видно, что стены, бетонные, как и повсюду здесь, закрыты большими толстыми коврами, на полу тоже ковер, мебель вычурная и на вид довольно дорогая. С потолка свисала небольшая люстра. Имелся и уголок, который принадлежал, очевидно, Краснитской. Там стояло трюмо с массой коробочек и флаконов, низкий пуфик. В глубине комнаты виднелась резная дверца, за которой могла скрываться туалетная комната. Если здесь есть вода, то почему же в камерах из кранов вместо нее доносилось только тонкое змеиное шипение? Чтобы узники больше мучились?
Софья, поджав ноги, забилась в уголок дивана и оттуда следила за своим господином и повелителем. А Баркаев метался по кабинету, изредка останавливаясь перед дверью и прислушиваясь к тому, что там происходит. А что там такого могло происходить? Охранник тупо сидит на полу, а Загайнов с автоматом наизготовку дожидается меня. Загнали мы начальника службы безопасности в угол. Как теперь его оттуда доставать? Действительно, взрывать дверь? Стоит ли? Ведь ее можно заблокировать и пусть себе сидит, пока специалисты не подъедут. Просто так бросать нельзя. Мы не успеем выбраться из города, как он поднимет всех своих людей. Тогда нам мало не покажется. Кто его знает, сколько под его командой народа. Вон даже вертолет с пулеметом есть. Решено, покрепче заклиним дверь в его логово и, забрав москвичей, уходим. На всякий случай я поднял дужку наушника.
— Махмудик, что теперь делать? — послышался тонкий голос Краснитской.
Баркаев сверкнул на нее глазами, но не ответил и продолжал свой бег по кабинету. Софья подождала и вновь заныла:
— Ты обещал, что мы уедем! А сам запер меня в каком-то подвале и наверх не выпускаешь… Теперь совсем выхода нет! Я ведь говорила — убей этих военных, нечего с ними возиться… Нет! «Они у меня подопытные кролики! Я на них испытания проведу! Чтобы знать, как потом их матери и дети мучиться будут!» Кролики нужны — давно бы уже журналистов использовал!
— Вот же сука! — вслух изумился я. — Это она своих товарищей предлагает угробить!
— Молчи, женщина! — оскалился Баркаев. Сейчас он походил на злящегося шакала, у которого отобрали кусок падали. — Посидим немного, пока мои люди прибудут. Они этих двоих на клочки разорвут! Уже вызвал, минут пятнадцать осталось.
Ну, мы так не договаривались. Как не сообразили, что у начальника службы безопасности должна быть связь со всеми подразделениями, хоть явными, хоть тайными? Точно сейчас толпа нагрянет. Если очень много будет, то можем и не справиться. Все, надо удирать.
— А куда? — спросил Сашка, когда я коротко пересказал ему услышанное. — В сторону казино не стоит, оттуда, скорее всего, они и появятся. Если в противоположную…
— Но мы же не знаем, куда тоннель ведет! Может быть, вообще в стену упирается.
— Сомневаюсь. Один как бы тупик мы уже видели. По всему выходит, что другой конец этого подземелья — на вилле у президента.
— Там тоже не сахар, наверняка охраны полно.
— И все же это предпочтительней.
— Ладно, давай за журналистами!
Последнего остававшегося в сознании охранника он успел связать по рукам и ногам его же ремнем и обрывком веревки, найденным в рюкзаке. Тот лежал тихо, только испуганно вращал глазами.
Стоянову удалось заставить своих коллег сесть на койках в ожидание нас. Но идти они могли с большим трудом. Обняв Сладкова и Цвигалева за талии, я потащил их по тоннелю. Стоянова мы пустили вперед, а сзади шел Загайнов с автоматом, тревожно оглядываясь. Скорость нашего передвижения была абсолютно черепашьей. Такими темпами нам от погони было не уйти.
— Двигайся вперед! — скомандовал Сашка. — Я их тут задержу.
— Брось хреновиной заниматься! — прокряхтел я. Изголодавшиеся и измученные журналисты были тем не менее чертовски тяжелы и неуклюжи. — Без тебя я отсюда не уйду!
— Ты не понял, Диня, — сказал он ласково. — Я не собираюсь отстреливаться до последнего патрона. Так, несколько неприятных сюрпризов, чтобы ретивость не проявляли.
— Ну, давай!
Мы потащились дальше, а Загайнов скинул рюкзак и стал доставать из него оставшиеся взрывные устройства, все с часовыми механизмами, и сейчас на дисплей нужно было выводить минимальное время — чтобы рванули, как только преследователи покажутся в тоннеле. Сашка как знал, что здесь довольно обширное подземелье, и собирался его непременно уничтожить.
Первый взрыв раздался, когда мы уже миновали отрезок тоннеля с лабораториями. И был он таким мощным, что вокруг все содрогнулось, как при землетрясении, и с потолка посыпались куски бетона и мелкая крошка. Свет и так слабый мигнул и погас. Вот же незадача!
Я вспомнил, что одну из бомб Загайнов заложил в трансформаторной. Теперь придется в темноте шастать…
Прислонив свою ношу к стене, я нашарил в рюкзаке очки, натянул их на лоб. Батарейка еще не села, видно было неплохо. Сзади послышались быстрые шаги. Это догонял нас Сашка. Он тоже был в ноктовизоре.
— Что у тебя за взрывчатка такая? Нас тут чуть не привалило! — накинулся я на него.
— Это не я, — стал он оправдываться. — Помнишь те ящики на складе? Что-то там такое хранилось. Вот и грохнуло. Но это даже лучше. Проход наверняка завалило. Теперь им не пройти. — Он неожиданно хихикнул. — Что там наверху делается! Казино перекосило, стекла вылетели, паника! Люблю!
— Террорист ты, Саня, — с облегчением сказал я. — Меняй профессию.
— Мне моя нравится, зачем менять? Ну что, двинулись?
Впереди нас ожидала совершенно неожиданная встреча. Из-за угла показалась смутная фигура, я схватился за автомат, но потом увидел на человеке платье и понял, что это Софья Краснитская.
С плачем она кинулась к нам. И как только разглядела? Пришлось разыскивать в сумке маленький, но мощный электрический фонарик. Он остался у меня еще с похода в президентское поместье, хотя воспользоваться там им не пришлось. Зато пригодился сейчас.
В свете фонаря Софья выглядела совсем не такой сексапильной, как в комнате допросов. И энергии, исходящей от нее, поубавилось. Можно сказать, совсем исчезла. Сейчас это была зареванная, с перепачканным тушью и помадой лицом женщина, уже не так чтобы первой свежести. Увидев Стоянова, она попыталась его обнять:
— Артурик! Как я рада!
Но тот молча отстранил Софью и отвернулся. А Сашка ехидно проблеял, подражая ее голосу:
— Махмудик!..
Краснитская осеклась, поникла головой. Нам было не до сантиментов.
— Где Баркаев? — резко спросил я.
— Убежал! У него потайной выход есть, через душевую! И меня бросил, скотина нерусская!
— Ах, блин! — Загайнов, подхватив автомат, метнулся в темноту. Минут через десять вернулся, открыто ухмыляясь и таща под мышкой баркаевский ноутбук.
— Порядок! Выход действительно есть. Но знаешь, куда он ведет? В одну из лабораторий! Заперся там, крыса, думает отсидеться. Подержи эту цацку, думаю, содержимое нам пригодится, — он протянул мне компьютер. — А я пойду с другой стороны его закрою. Чтобы не выскочил.
Софья вдруг почему-то злобно захихикала. Но мне было не до нее, потом допрошу. Мало ли почему баба может злорадствовать. Радуется, наверное, что ее теперь уже бывший любовник попал в западню. Ничего, скоро опять своего Артурчика охмурит. Вот только оправится от подземных переживаний. Была бы моя воля, оставил ее вместе с Баркаевым дожидаться спецгруппы. Нельзя, как шефу докладывать буду?
Вместе с вернувшимся вскоре Сашкой, мы потащили журналистов дальше по тоннелю. Цвигалева я взвалил на Краснитскую. Пусть поработает на общее благо. Предательница.
Загайнов продолжал посмеиваться.
— Чего ты ржешь? — не выдержал наконец я. — Думай лучше, как из виллы будем выбираться. Там знаешь, какие собаки? Звери! От наших комбезов только клочки полетят.
— Ерунда, прорвемся. Есть у меня идейка. Почему веселюсь — потом расскажу. А то знаю я тебя, гуманиста…
— Какую-нибудь гадость Баркаеву устроил? — попытался угадать я.
— Сказал же — потом! Прибавь ходу!
Идти все равно было трудно. Журналисты совсем расклеились, висели на наших плечах мешками с картошкой. Софья, согнувшись под тяжестью фотографа, кряхтела от натуги, но покорно тащила его.
Глава 21
По пути в стенах тоннеля попадались еще какие-то помещения, Сашка совался туда, но выходил разочарованным — пусто. Некоторые комнаты были оборудованы постелями на манер казармы охранников. Какое-то время в них могло жить довольно большое количество людей.
— Гадство, — зло сказал я. — Не могли они в этой подземной кишке какой-нибудь транспорт предусмотреть, что ли?
— Я же говорю — жлобы, — откликнулся Загайнов. — Экономили, когда строили. А мы теперь потеем. Потерпи, мне кажется, немного осталось.
— Крестись, когда кажется, — отрезал я и снова взвалил на себя Сладкова. Прислушался, нет, дышит.