Он ударил коня пятками и унесся, словно порыв ветра в обледенелом ущелье. Ойгор пожал плечами и поехал в другом направлении. Глубоко внутри еще оставался тот ночной страх, поэтому казалось, что Тайга глядит на него.
День выдался погожий. Влажный, потяжелевший снег на кедровых лапах припорошило золотым солнечным песком. Дышалось легко и привольно. Встретив на пути широкий незамерзающий ручей, Ойгор спешился и зачерпнул ладонями вкусной студеной воды. Кисти рук заныли от холода, который тут же поднялся до локтей.
Стоя у ручья на одном колене, Ойгор заметил по другую его сторону глубокие маральи следы. Шепнув пару слов на ухо лошади, он неуклюже перепрыгнул ручей и пошел по ним. Животное сильно припадало на правую заднюю ногу, но крови нигде не было. Должно быть, марал вывихнул ее или повредил копыто.
Утопая по колено в снегу, Ойгор добрался по следу до южного склона горы. Здесь снег начал таять и остро пахло весной. На темной проталине лежал мертвый марал, шкуру которого с остервенением рвала зубами небольшая рыжая рысь.
«Нашла мертвым или добила умирающего», – подумал Ойгор, прекрасно зная, что даже крупной рыси не по силам одолеть могучего сына Тайги. Досада и разочарование от потерянной легкой добычи охватили Ойгора, но он отогнал их прочь, задумавшись над своими дальнейшими действиями.
Ойгор прижался спиной к стволу дерева так, чтобы его не было видно. Стоял он с подветренной стороны, и хищник не мог его учуять, но мог услышать. До сих пор не замечал – был занят трапезой. Повезет ли так еще раз? А если убить? Вообще-то рысь для человека не особо опасна, если только не изменилось что в Тайге, ведь пришли же они ночью в стойбище.
Ойгор бесшумно закрепил стрелу и натянул тетиву, медленно выходя из укрытия. Зверь повел в его сторону ухом с темной кисточкой, но голову не повернул и продолжал жадно есть.
«Нет». Ойгор опустил лук. Животное было худым и ело так, как будто давно ему не удавалось добыть пищу. И в такой момент убить в спину?
«Тайга смекалку уважает, а не подлость. Добычу бери, а не кради», – говаривал отец.
Ойгор пошел обратно, не делая резких движений и часто оборачиваясь. Рысь не двинулась с места, и он благополучно добрался до другой стороны ручья, где ждала не чуявшая беды лошадь.
– Надо нам с тобой запомнить это место, – сказал он лошади все так же шепотом на ухо. – Эта рысь будет вокруг шастать, пока не доест добычу. Они запасы свои не бросают, в снежной кладовой хранят. Какая рысь, говоришь? Совсем ты сдаешь у меня. Далековато, конечно, но разве ветер тебе не несет запах опасности, а?
Лошадь в ответ фыркнула. А Тайга вскоре отблагодарила Ойгора за его милосердие. Он попал в крупного зайца-беляка, да метко, не испортив меха. Не особо ценный мех, ясное дело, зато будет мясо. Ойгор присел рядом с тушкой на корточки, прошептал благодарность Меш Ээзи и аккуратно отсек ножом кончик носа зверька, отпуская его дух на небесные пастбища.
– Спасибо за мех, за мой будущий ужин, – сказал он зайцу. – А если вместо неба в нижний мир решишь скакать, не говори же там, кто тебя убил.
Солнце из самой высокой точки уже покатилось на другую сторону небосклона. Ойгор доел орехи, зажевал пригоршней снега. Он спустился в небольшой лог, где почти не росло деревьев. Впереди, хлопая крыльями, взлетело и заметалось несколько белых куропаток, будто вспугнул их кто. Ойгор смог подстрелить трех. Двух сунул в мешок к уже лежавшему там зайцу, а третью оставил на снегу.
«Лишнего не бери, не жадничай. Лесному зверью оставь еду. Они сыты – Тайга сыта и довольна», – снова вспомнил он слова отца.
Как же ему повезло сегодня! Вот так чувствует себя удачливый охотник? Приятное удовлетворение грело изнутри. Раньше редко ему везло. Вот хотя бы как с той злополучной серебристой лисой, и ту отдал, получается, просто так. А чаще возвращался Ойгор в стойбище с пустой сумой и еще более пустым животом. Теперь, гляди-ка, еды на неделю хватит, как бы ни тянуло съесть все разом.
Мысли о сытном ужине нарушил отчаянный животный визг, перешедший в жалобное поскуливание. Ойгор тяжело слез с лошади, заставив ее опуститься на колени, – спрыгивать уже не осталось сил. С луком наготове он осторожно продвигался на звуки рычания, скулежа и яростной возни, пока не увидел попавшую в капкан рысь. Снова рысь. Да неужели та же самая? Животное билось, каталось по земле, пытаясь высвободить переднюю лапу из железных зубов. Капкан был цепью привязан за ствол дерева. Не убежать. Ойгор знал, что сделает рысь, когда поймет, что боль не проходит, а тяжелая челюсть не отпустит: она отгрызет себе лапу, если к тому времени его не найдет хозяин капкана.
– Эй, – позвал Ойгор, прикинув длину цепи и подойдя чуть ближе.
Животное замерло, лежа на боку и подняв голову. Желто-зеленые зрачки блеснули, клыки обнажились в угрожающем оскале. Рысь зашипела, утробно заворчала и попыталась подняться на лапы. Они были еще по-зимнему хорошо опушены – белые как снег, кроме окровавленной передней левой. А вот рыже-бурая спина, украшенная коричневыми пятнами, уже начала линять. Шерсть свалялась и висела клочьями.
– Ты не тот ли зверь, что плотно пообедал недавно? – спросил Ойгор. – Вон худой какой, а бока надулись. Хорош был марал? Я бы тоже отведал. Оставил ты мне? Ну, оставил?
Хищник резко бросился в сторону Ойгора, отпружинив тремя сильными лапами, но цепь удержала его, заставив развернуться вокруг себя и свалиться на снег. Рысь снова взвизгнула.
– Второй раз попадаешься, – спокойно продолжал Ойгор, кладя лук наземь и снимая с пояса нож. – Ты, наверное, мне принадлежишь. Моя ты добыча – вот что. Дарит мне тебя Тайга. Разве можно не взять подарок? Оскорблю ее. А подарок я заслужил. Это все та дева таёжная. Не обидел ее, приютил.
Животное притихло, завороженное звуком человеческого голоса. Голоса охотника, что не опускал глаз, а смело глядел в хищные зрачки, показывая свое превосходство.
– Поверил, да? – улыбнулся Ойгор, присаживаясь на корточки, чтобы не возвышаться над несчастным созданием, как исполин. – Вот это знаешь, что на лапе? Это капкан, братец. Из крепкого железа. А против него когти и зубы не годятся. Железо можно одолеть только железом. Я умею открывать капкан. Больно будет, но ты уж потерпи.
Как был, на корточках, он подполз к рыси, выставив нож вперед. Ойгор прекрасно понимал, как рискует, и был готов отразить атаку. Зверь небольшой, измученный. Пока прорвет шубу, Ойгор успеет нанести удар. Главное, чтобы рысь не вцепилась сразу в горло, но ей, ошалевшей от боли, вряд ли удастся. Несмотря на эту уверенность, пот лился по спине и груди, а сердце гулко стучало.
Они были так близко друг к другу. Ойгор не отводил взгляда, нутром чуя: опустит глаза, и рысь бросится. Зверь рычал, прижав уши, но не шевелился. Хорошо бы найти толстую раздвоенную ветку и за шею пригвоздить рысь к земле, удерживая на месте и не давая дернуться. Но чтобы открыть капкан, ему понадобятся обе руки.
– Сейчас, братец, сейчас, – пробормотал Ойгор, поморщившись, когда промерзшее железо обожгло холодом пальцы левой руки. – Не люблю я капканы. Для ленивых это.
Он на ощупь просунул лезвие между половинок капкана, одной рукой придерживая страшное орудие, а другой – надавливая на рукоять ножа. Капкан приоткрылся, и рысь смогла выдернуть искалеченную лапу, разрывая шкуру о зубья. В одно мгновение вынув нож из капкана, который тихо лязгнул, Ойгор вскочил на ноги так быстро, как никогда в жизни. Он тяжело дышал.
Рысь зализывала рану, дрожа всем телом.
– Ну, я пойду, братец? Ты на меня не прыгнешь? Я тебя спас, так что уж будь добр…
Рысь осталась на месте, лишь проводив спасителя взглядом.
С тех пор как сбежала Эркеле, прошла одна луна. Весна заново осваивала свои владения, и охотники собирались сниматься с зимовья. Пушной зверь линял, кроме того, скоро по всей Тайге и звери, и птицы станут продолжать свой род, а в такую пору охотничьи законы не позволяют отправляться на промысел.
Ойгор ходил довольным. Недавно обретенная удача не изменяла ему. Было теперь что продать в стане, чтобы не становиться обузой семье Сестры. Поэтому вечером он возвращался домой, весело насвистывая. Откинув полог аила, он вздрогнул от неожиданности и отмахнулся от увиденного. Внутри горел очаг, а рядом сидела Эркеле в одежде матери Ойгора. При виде вошедшего на ее лице расцвела счастливая улыбка. Ойгор застонал и провел ладонью по лицу.
– И откуда ты опять? Где была? Где ты живешь?
– Не понимаю, – привычно послышалось в ответ.
Ойгор не мог взять в толк, как ей удалось прожить целую луну в Тайге, без одежды, без оружия. Эта неизвестность злила его, но ничего не оставалось, как принять беглянку обратно.
Вскоре злоба на нее прошла. Весна ли была тому виной, или то, какими преданными, доверчивыми глазами смотрела Эркеле, но Ойгору становилось все тяжелее и тяжелее ночевать с ней у одного очага.
Он бесстрастно сносил насмешки остальных. К такому Ойгор давно привык, но теперь они были, пожалуй, заслуженными. Ойгор прощал людям, прекрасно понимая, как выглядит со стороны их с Эркеле сожительство. А по ночам не мог выбросить из головы один-единственный вопрос, заданный наглым Охотником.
– Настолько ли необузданная эта девчонка, как дикая Тайга, где я ее подобрал? – спросил он, хитро прищурив один глаз.
Ойгор не знал ответа, а вопрос все не забывался.
Он подолгу терпеливо учил Эркеле языку, а она быстро все схватывала. Иногда Ойгору казалось, что Эркеле не запоминает, а вспоминает.
«Научи, как сказать» – ее любимая фраза, неизменно вызывавшая улыбку Ойгора.
Вот и в этот вечер с такой же просьбы начался непростой разговор.
– Что ты хочешь узнать? – поинтересовался Ойгор.
Эркеле смутилась. Ее золотые ресницы казались прозрачными в свете очага.
– Если что-то очень… ну, например… да как же? – ее взгляд стал умоляющим.
– Не волнуйся, – ободрил Ойгор, погладив ее по плечу. – Говори просто, пусть даже мысль твоя сложнее. Ты знаешь все нужные слова, а я тебя пойму.