его народа, Ану приходилось делать так, чтобы его не видели люди, ведь он слишком выделялся среди них. Идти было тяжело. Ан устал и проголодался. Он сбился со счета дней. Но здесь голос Ак звучал громко, как нигде больше. Что она делает в таком месте?
Высокое здание с множеством ступеней[48]. Цвет песка и коричневой глины. Ан из последних сил потянул на себя дверь. Янтарный потолок разливал вокруг мягкий желтый свет. Ан завороженно замер, подняв голову, потом пошел дальше. Какая-то женщина окликнула его и задала вопрос на языке, которого Ан не понимал. Он оторопел: женщина его видит? Значит, защита пала. Еще немного – и сил не останется ни на что. Он пристально посмотрел женщине в глаза, та вежливо улыбнулась и пошла прочь.
Лестница, дверь, еще дверь. Множество залов, полных каких-то вещей. Что это? Зачем все это? Очередная дверь. Прохладное помещение с темными стенами и тусклым освещением. Полумрак и холод немного привели Ана в чувство. Слух наполнился свистом ветра, шелестом травы и предостерегающим клекотом хищных птиц.
С новыми силами Ан спустился на несколько ступеней, повернул направо и остолбенел. Из прозрачного стеклянного столба на него взирала улыбающаяся женщина в одежде, какую носила Ак. Белая рубаха, красно-белая юбка, овечья шуба с золотой окантовкой, спадающая с одного плеча, высокий парик и ветка можжевельника в вытянутой руке. Присмотревшись, Ан убедился, что это не человек, а что-то вроде тех кукол, которые мастерили для игр пазырыкские девочки.
Он повернулся направо и не сразу понял, что это там, в почти кромешной тьме. Стекло закрывало нишу в стене от пола до потолка. За ней, на подставке высотой ему по пояс, стояло нечто похожее на колоды, в которых на Укоке хоронили знатных мертвых. Несколько крохотных огоньков подсвечивали колоду снизу…
Время, обманув Ана, стерло привычные черты с ее лица, но это была определенно она. Нагая, прикрытая лишь легкой белой тканью, забинтованная черной лентой с золотыми символами – это была Она. Ак лежала на правом боку в позе спящей. Ноги согнуты, руки сложены на животе. Несмотря на то, что глазницы были пусты, Ану казалось, веки ее сомкнуты, ресницы опущены и оттеняют пожелтевшую, иссохшую кожу. От Ак веяло покоем и умиротворением.
Ан подошел вплотную к стеклу и прижал к нему кончики пальцев правой руки, словно желая растопить его как лед и проникнуть внутрь. Он вполне мог бы это сделать, но зачем? «Не дождалась меня. Нет-нет! Это я, я не успел, Ак…» Ее руки были как живые. Тонкие длинные пальцы, навечно замершие в одном положении. Какая маленькая и хрупкая. Смерть ли сделала это с ней, или она всегда такой была? Захотелось обнять ее, унести прочь или хотя бы укрыть своим телом от посторонних глаз.
Ан оглянулся. По залу бродили несколько человек. Он выбрал низкую круглолицую женщину с высокими скулами и раскосыми глазами. Сил оставалось катастрофически мало, но он должен узнать. Он положил руку на плечо женщины. Та резко обернулась, и Ан посмотрел в ее глаза. Совсем недолго, но этого хватит, чтобы примитивно объясниться.
– Простите, – сказал он, откашлявшись. – Мне нужна помощь.
Ответ он понимал через слово.
– Вам плохо? …белый… Здесь тяжело…
– Нет, нет, не плохо. – Он энергично замотал головой. – Девушка. Она кто?
Он показал в сторону Ак. Женщина улыбнулась.
– Я не отсюда. Далеко, – продолжал Ан. – Расскажите.
– Правды… не знает… говорят… – был ответ, из которого он ничего не понял.
– Пожалуйста, говорите проще. Мало знаю язык, – взмолился Ан. – Имя?
– Ее называют Ак-Кадын – «белая госпожа», – ответила женщина с благоговением.
Она взяла Ана под локоть и подвела к стеклу.
– Ей около двух с половиной тысяч лет.
– Лет? – переспросил Ан. – И зим?
– И зим, – тихо рассмеялась женщина, удивленная таким уточнением.
Из объяснений Ан разобрал мало. Укок, двадцать пять или двадцать шесть лет (и зим), пазырыкцы, болезнь, падение с лошади, смерть. И еще что-то о том, что останки Ак-Кадын несли зло.
– Нет, – возразил он. – Нет зла. Она спит.
– Я тоже так думаю, – согласилась женщина. – Надо прийти сюда и взглянуть на нее, чтобы убедиться. Те, кто сочиняет слухи, попросту не видели ее.
– Почему умерла? Какая болезнь? – спросил Ан, расстегивая кнопку на кармане штанов и нащупывая заветный пузырек с лекарством.
– Рак.
– Рак? Что это? Им еще другие болеют? Есть лекарство?
– Конечно болеют, и многие. Лечить научились, но не всегда успешно. И это долгий, тяжелый путь. Вы не знаете языка, вот и не поняли, какую болезнь я имею в виду.
– Да, наверное, не понял, – рассеянно ответил Ан и перестал слушать, что еще рассказывает женщина.
Его вспотевшие пальцы поглаживали пузырек с ярко-красной жидкостью. Вот как Кадын должна была спасти человечество. Не отгоняя духов из дыры в нижний мир, а руками Ана принеся лекарство от болезни, которой до нее никто не болел, но которая теперь медленно убивала людей в огромном количестве. Рисунки на теле и чистое сердце – значило ли это хоть что-нибудь? Или значение имела лишь их с Ак любовь и его готовность полететь на край света, чтобы помочь ей?
– Она прекрасна, – прервал Ан поток речей новой знакомой, снова касаясь пальцами стекла.
– Да, сохранилась прекрасно. Вы это хотели сказать?
Нет, Ан имел в виду совсем другую красоту, но промолчал. Он вздохнул и закрыл глаза. Его фигура слабо отражалась на глянцевой перегородке. Время тоже было стеклом – прозрачным, едва заметным, навеки отделившим его от Ак.
Ему предстояло освоиться в новом мире, научиться языку и обычаям, найти тех, кто смог бы воспроизвести лекарство. Где-то далеко его ждали растерянные люди и собственная семья. Укокцы не бросают своих… Но сначала нужно было восполнить силы, просто отдохнуть…
«Жди меня. Жди, как и прежде. Я вернусь к тебе. Буду возвращаться снова и снова, Ак».
В стенах черных, в холодном мраморе,
В саркофаге хрустальном, в шелке
Ак-Кадын лежит – душа Алтая,
С сердцем чище всех горных снегов.
Безмятежный сон ее крепок.
Снятся строгие ей вершины
В белоснежном своем одеянии.
Снятся реки – звонкие, пенные,
Перегнать друг друга стремятся.
И одна из них, что всех царственней,
Бирюзовой красой похваляется
И зовется, Кадын, твоим именем[49].
Погляди, госпожа, как все зелено!
От огня, что любовью зажжен был,
Там, в траве, рассыпались искры –
Догорев, в цветы превратились.
Сосны, кедры ввысь устремляются,
Тянут руки, дух твой приветствуя.
Край велик твой, Кадын! По ступеням-горам
Еженощно приходит с небес сам Ульгень[50].
Звучным шагом обходит владенья свои –
Убедиться, что древних законов его
Не забыли здесь люди с давних времен.
И, гордясь, поутру вновь он станет звездой.
В стенах черных, в холодном мраморе,
В саркофаге хрустальном, в шелке
Ак-Кадын лежит – боль Алтая,
С сердцем, полным нетленной любви.
Любопытный, входя к ней в чертог,
Громким голосом сон не тревожь.
Посмотри сквозь века, как прекрасна,
Как белы ее руки, как губы алы,
И как взгляд ее нежности полон.
Хрупкий прах, пронесенный сквозь время,
Сохраненный землей, сбереженный водой,
Не обманет того, кто верит, как прежде:
Она вечно жива, вечно спит в тишине,
В полумраке густом, где свет – лишь она.
От автора
Выражаю благодарность:
Национальному музею имени А. В. Анохина (Горно-Алтайск, Республика Алтай) и Музею истории и культуры народов Сибири и Дальнего Востока ИАЭТ СО РАН (Новосибирск) за бережное сохранение бесценных археологических находок, уникальную атмосферу и замечательных экскурсоводов.
Доктору исторических наук Наталье Викторовне Полосьмак за ее нелегкий труд, тягу к открытиям, отзывчивость, помощь в подборе документального материала и за саму Кадын.
Прототипы:
Ак-Кадын / Дочка Шаманки – знатная женщина, могильник Ак-Алаха-3, курган 1 (плато Укок, Республика Алтай), известная как Алтайская принцесса. Причина смерти: рак молочной железы, сильное повреждение правой стороны тела в результате падения (скорее всего, с лошади). Погребение датируется V–III вв. до н. э. Мумия находится в музее г. Горно-Алтайска.
Темир – воин, могильник Верх-Кальджин-2, курган 3 (плато Укок, Республика Алтай). Причина смерти неизвестна. Погребение датируется V–III вв. до н. э. Мумия находится в музее г. Новосибирска.
Кызыл-Кан / отец Темира – вождь, могильник Пазырык, курган 2 (Улаганский район, Республика Алтай). Убит в бою ударом чекана по голове, скальпирован. Погребение датируется V–IV вв. до н. э. Фрагменты мумии находятся в Эрмитаже.
Каан и его Жена (родители Тюрген-Суу и Кызыл-Кана) – вождь и его жена, могильник Пазырык, курган 5 (Улаганский район, Республика Алтай). Причина смерти неизвестна. Погребение датируется V–IV вв. до н. э. Мумия вождя находится в Эрмитаже.
С глубоким уважением к прошлому и памяти некогда живших людей,
Над книгой работали
Руководитель редакционной группы Анна Неплюева
Шеф-редактор Павла Стрепет
Литературный редактор Виктория Войцек
Креативный директор Яна Паламарчук
Арт-директор Галина Ересина
Дизайнер Валерия Шило
Иллюстрация на обложке, внутренние иллюстрации Таня Дюрер
Леттеринг