Вика доложила, как Митяша и Нюра отужинали, или, по европейским стандартам, отобедали, и что потом Митя отправился в местный бар, полный всяких сортов крымского вина и коньяка. Она спрашивала, стоит ли следить за ним и там, или это может взять на себя Стерх, если прилепит себе бороду и густые брови. Последнее было, вероятно, шуткой.
Потом стало совсем темно. Тьма тут, на юге, была какой-то слишком плотной, ощутимой, почти материальной. Чтобы еще определенней это почувствовать, Стерх открыл окно и подышал на редкость горячим воздухом, приходящим из степи. Чтобы не ходить третий раз за день в душ, он включил вентилятор и наставил его на стену, памятуя, что вероятней всего получить воспаление легких – обдувать себя из вентилятора в течение часа в жаркую погоду. Снова лег, высматривая огоньки домов, разбросанных за парком, в стороне города, хотя самого Симферополя видно не было. Его мысли постепенно вернулись к делу, которым он занимался.
Да, молодой Витунов, когда пошел на Нюру там, на обрыве, принял решение. И Стерх был готов стрелять, даже не думая о том, что в результате применения оружия у него могли возникнуть серьезные неприятности… Это-то как раз было не важно. А по-настоящему важным было одно – если раньше у него не было внутреннего убеждения, что готовится убийство, теперь это убеждение у него возникло. И следовало понять, что будет дальше.
Отважится ли Митяша на вторую попытку убийства? Стерх взвесил эту возможность довольно тщательно, усилия, которые потребовались от Мити для первой попытки, доказывали, что вопрос не риторический. Он вполне мог отказаться от того, чтобы совершить преступление своими руками. Кроме того, он любил эту девушку. Когда он затащил ее в постель, в нем играли не просто гормоны, он испытывал эмоции, чувства, у него определенно была какая-то искра, которая разбудила ответную искру у Нюры…
Он вдруг понял, что храпит. Поднялся на ноги, включил торшерчик, часы на руке показывали без чего-то одиннадцать. Он и не догадался, что так долго дремал. Закурив, улегся на измятую кровать и стал ждать. В окно по-прежнему влетал легкий ветерок, вентилятор был уже не нужен, но выключать его было лень.
Когда прошло еще около часа, в коридоре раздались шаги, Стерху показалось, что он узнает их, хотя они могли принадлежать кому угодно. Но на этот раз он не ошибся, дверь открылась, и в комнату проскользнула Вика. Она посмотрела на него и прыснула со смеха. Заботливо закрыла дверь за собой, подошла и тяжело уселась на край кровати. Долго-долго смотрела на него с таинственной усмешкой, потом заявила:
– Отбой. Пара Делюжных удалилась к себе, думаю, чтобы спать. – Посмотрела на Стерха выжидаючи, так как он не реагировал, продолжила: – Из двух бутылок массандровского вина, которые они выпили в баре, Нюра отведала два раза по половинке стакана. Остальное пришлось на его долю, вероятно, ему очень было нужно.
– А ты? – спросил Стерх с вымученной улыбкой.
– Что я?
– Сколько пришлось на твою долю?
– За здоровье Прорвичей, три бокальчика местного коньяку. Оказался, кстати, хуже молдавского, но куда лучше дагестанского.
– Это лишь твое мнение, местные, наверняка, полагают иначе.
Вика достала сигареты, закурила, глубоко затянулась, выдохнула дым прямо в лицо Стерху.
– Я разбираюсь в коньяках не хуже, чем ты в испорченной водке.
Стерх дотянулся до лампочки над кроватью и щелкнул выключателем. Свет, заливший его номер, оказался хуже, чем он предполагал – слишком неопределенный, слишком интимный.
– Вика, думаю, тебе следует отправляться на боковую. А то придут в голову непристойные мысли.
– Мне или тебе? – спросила она. И не дождавшись ответа, пробормотала: – В отношении тебя мне это не грозит. – Посмотрела в зеркало. – А вот в отношении одного местного грека, который там крутился… Может быть.
– Ну, не стоит недооценивать впечатления, которое я произвожу на женщин, – на всякий случай пробормотал Стерх.
Вика рассмеялась, не совсем трезво, и посмотрела на него внимательно. Опасные огоньки еще не погасли в ее глазах.
– Все еще… производишь?
– Вика, – Стерх попробовал стать серьезным и деловым, – Митяша и Нюра на самом деле пошли спать?
– Я проводила их до дверей их комнаты. Но конечно, в постель их не уложила, думаю, это было бы немного слишком… за такой гонорар.
– Надеюсь, они тебя не заметили?
– Вообще-то, они были, как всегда, слишком заняты собой. Даже противно.
– Ладно, – Стерх кивнул, поднялся и натянул на себя курточку от тренировочного костюма, подхватил ключи от номера и, по привычке, от дома в Москве. Сунул в карман. – Если не выгонят, я тоже, пожалуй, спущусь в бар. Думаю, стоит попробовать, действительно ли местный коньяк настолько плох, как ты говоришь. Когда будешь уходить, хлопни, как следует дверью.
Вика все еще сидела в ногах его кровати, воткнув в него острый, как отточенный карандаш, взгляд. Он редко замечал у нее этот взгляд, и не мог в нем разобраться. То ли она его ненавидела, то ли в ней проявлялось извечное женское, которое он старательно трактовал в ней как отношения коллег и напарников.
Он улыбнулся и вышел из комнаты. Его посетила мысль, что сегодня ночью Вика будет нелегко засыпать, ворочаясь в кровати, на которой спал Никита Михалков, настоящий мужчина… И был уверен, что он сам ей долго теперь не придет в голову.
Он уже сходил вниз, решив не беспокоить лифт, когда, проходя мимо третьего этажа, остановился, как вкопанный. Страх, даже легкая паника овладела им до кончиков ногтей. Потому что по коридору, направляясь в сторону лестницы, всего в десятке шагов от себя он увидел Нюру. Она была одета в плотную шерстяную ветровку, и несла в руке свою дорожную сумку, через которую был переброшен явно привезенный из дому плед.
Подниматься, сменив направление, было уже поздно, это возбудило бы подозрение, или привлекло внимание – неизвестно, что хуже. Поэтому он пошел дальше, лишь чуть-чуть прибавив шагу. Опустившись на первый этаж, свернул к двери, потом снова свернул, приостановился. В темных окнах, выходящих на кусты за парковочной площадкой, он видел отражение Нюры, она шла, чуть тщательнее, чем обычно, опуская ноги на пол, очевидно, Стерха она не успела рассмотреть, когда он мелькнул перед ней. Но она оглядывалась по сторонам, что-то выискивая.
За конторкой приема никого не было, двери в ресторан оказались уже закрыты, где находился бар, Стерх не подозревал. Поэтому он сделал самую обычную вещь на свете, зашел за угол и открыл первую же дверь, которая поддалась его руке.
Это было выложенное кафелем помещение, с раковинами и зеркалами. У одной раковины стояла весьма начесанная, немолодая женщина, которая, заметив Стерха, замерла, открыв рот. Он автоматически прошел дальше, и лишь тогда понял, куда попал. Резко повернулся на месте, потряс головой.
– Прошу прощения, кажется, я ошибся.
– Да уж, ошибся… – ответила женщина выражая голосом ядовитую неприязнь. – Для мужчин – рядом.
Он открыл дверь, выглянул, Нюры в холле уже не было. Он открыл дверь шире, вышел и оглянулся.
– Разумеется, для леди, – проговорил все еще немыми губами. – Очень жаль.
Ему удалось даже выстроить на лице что-то напоминающее смущенную улыбку. Женщина, которая не сводила с него негодующего взгляда немного смягчилась.
– Ну, в общем-то, ничего страшного.
Стерх закрыл за собой дверь и почти побежал в неосвещенную часть холла, откуда можно было посмотреть на паркинг. Первое, что он увидел там, был ночной портье, тот самый прыщавый, что принимал их прошлой ночью. Теперь он нес за Нюрой ее сумку, и что-то щебетал, чуть наклоняясь к девушке. Золотозубого поблизости не наблюдалось, и Стерх решился.
Он почти добежал до выходной двери и выскочил наружу. Теперь стало видно, что у «Вольво», поставленной неподалеку от его «Нивы», в плохоосвещенной части площадки, стоял кто-то еще. Кто-то, кто принял сумку от портье и тут же уселся на водительское место. Потом дверца машины негромко стукнула, это Нюра разместилась на заднем сиденье. Потом мотор легко завелся, и «Вольво» плавно тронулась с места.
Стерх бросился к своей машине, отыскал ненароком прихваченные ключи, впрыгнул в нее, как летчик перед боевым вылетом. Повернул зажигание, снова, еще раз. Мотор мягко заурчал.
Когда он выруливал на улицу, он уже не сомневался, что «Вольво» свернула направо, в противоположную сторону от той, куда они ездили сегодня днем. Газанул, и уже через четверть минуты увидел огни впереди. «Вольво» двигалась не очень быстро, к тому же, иногда слабо ходила из стороны в сторону, видимо, Вика не лукавила, когда утверждала, что Митяша выпил почти две бутылки вина.
Скоро они выехали на какое-то шоссе, и машина Витунова повернула налево, на юго-запад. Перед Стерхом на миг мелькнул указатель «Бахчисарай», и сколько-то там километров. Потом дорога завиляла, как и все здешние дороги, проложенные, собственно, в предгорьях.
Стерх чуть расслабился, он даже позволил себе приблизиться к «Вольво» метров на двести. И вдруг понял, что с его машиной что-то происходило, что-то было не в порядке. Он поехал чуть медленнее, и понял, что «Нива» теряет скорость быстрее, чем он позволял ей. Он осмотрел уровень бензина – треть бака. Но что-то мешало ему набирать ход… Он еще раз пробежал глазами по приборам.
Температура зашкалила, стрелка чуть не ломалась, упершись в ограничитель. Тогда он все понял. Съехал на обочину, поставил на ручной тормоз, достал из дверного карманчика фонарик, отдернул ручку, выбежал, задрал капот. Ему в лицо ударила волна раскаленного воздуха, когда он открыл горловину радиатора, вместе с паром… Воды в радиаторе не было. Он наклонился ниже – болтик, позволяющий спустить воду, был отвинчен и лежал в какой-то грязной ямке сбоку.
Он закрутил его и погасил фонарик. Повернулся и далеко-далеко увидел красные огоньки машины Митяши, которая уходила все дальше. Через пару минут их вообще скрыла рощица деревьев, или верхушка холма. Стерх знал, что увидит их очень нескоро, если увидит вообще.