— Выстрела вы не слышали…
— Нет… — Зосина мать звучно высморкалась в скомканный платок. — Я вошла и увидела. О боже!!! Лучше бы мне умереть прямо там!!! Мой мальчик лежал в луже крови, а вместо лица…
Не выдержав, она зарыдала.
Валентин Иванович сделал знак врачу и, еще раз взглянув на портрет молодой женщины, вышел из комнаты. Что-то во всем этом рассказе ему не нравилось. И не столько то, что единственной подозреваемой оказалась красивая женщина с честным и открытым лицом, сколько то, что не находилось мотива убийства. В криминале, судя по всему, парень не был. Трудился в частной фирме, причем вполне солидной. С женщинами и их мужьями тоже проблем никаких. Сегодняшнего свидания ждал как праздника. За что его можно было убить? Причем так профессионально. Выстрел произведен с близкого расстояния, пистолет наверняка с глушителем, раз никто ничего не слышал.
— Чертовщина какая-то! — выругался Валентин Иванович, усаживаясь в машину.
— Куда? Домой? — обернулся к нему дежурный водитель Игорек.
Валентин Иванович, вспомнив разобиженную супругу, оставленную за праздничным столом, решил, что своим возвращением положения уже не спасет, а лишь до конца испортит себе вечер ненужными объяснениями.
— В отделение, — буркнул он и прикрыл глаза.
Ему всегда лучше думалось, когда он прикидывался спящим. Присутствующие посторонними вопросами не достают. Окружающие предметы в глаза назойливо не лезут. Сиди себе и кумекай. А кумекать он любил и умел. За многолетнюю службу у него было лишь четыре глухаря. Да и те в связи с исчезновением подозреваемых, по следу которых он, подобно ищейке, шел долгие месяцы. Но вот эти самые долгие месяцы начальство-то как раз и не жаловало. Им нужен был план, высокая степень раскрываемости, черт их дери. А ему, Валентину Ивановичу Скоропупову, нужна справедливость. Он не смог бы жить с мыслью, что отправил в тюрьму честного человека. «Ошибка следствия» — это то, чего он всегда больше всего опасался.
«Мы не имеем права на ошибку, — любил поучать он молодежь. — Как и врачу, следователю вверены человеческие судьбы, и ломать их мы не вправе!..»
Молодежь втайне посылала его куда подальше и обходила в званиях в рекордно короткие сроки. А Валентин Иванович продолжал ходить в капитанах, несмотря на свой совсем уже не молодой возраст…
— Приехали, — отрапортовал Игорек, останавливая машину у парадного крыльца.
Валентин Иванович вышел из машины, зашел в здание ОВД и, минуя дежурную часть, поднялся к себе в кабинет на второй этаж. Это его мир, его цитадель, где он любил работать долгими вечерами. День обычно был наполнен многоголосой суетой, приемом посетителей, допросом подозреваемых и свидетелей, а вот вечер… Вечер в его полной власти. Он включал электрический чайник, доставал пачку чая в пакетиках и, доливая то и дело кипяток в стакан, медленно, шаг за шагом пробирался по тернистому пути расследования.
Третий стакан чая подходил к концу, когда он наконец понял, что его так беспокоит. Конечно же! Как он мог забыть об этом!
Валентин Иванович метнулся к столу, выдвинул нижний ящик и, покопавшись, достал с самого дна тонюсенькую папочку, на которой его аккуратным почерком написано «Медбратья».
О существовании этой папки никто не знал. Вел он это несуществующее ни для кого дело самостоятельно, потихоньку накапливал материал, подпитывая его в основном информацией стукачей-осведомителей. Он и сам затруднялся сказать себе сейчас, что натолкнуло его на мысль завести эту папку. Услышав о том, что за городом начинается строительство фармкомбината, он поинтересовался у кого-то о хозяевах, а когда ему сообщили, что это два брата, когда-то промышлявшие полулегально, то он сразу насторожился. Сыграло ли тут роль его профессиональное чутье или просто человеческое неверие в то, что братья вдруг решили стать честными людьми, но Валентин Иванович, выпросив в канцелярии скоросшиватель, надписал его черными чернилами и держал в глубине стола до поры до времени.
С тех самых пор прошел не один год, но сейчас, листая пусть и скудную информацию, подшитую в папке, Валентин Иванович гордился собой как никогда. Интуиция не подвела его и на этот раз. Нечисто там в их стерильном учреждении, ох нечисто!
Мыслимое ли дело: за последнее время третье убийство! Пусть эти сыскари-специалисты трактуют это как хотят: несчастный случай в гараже, пропал человек, может, уехал и не хочет давать о себе знать…
Его не обманешь! Он за версту чует, когда пахнет жареным. А теперь и еще одного замочили. Что-то там у них происходит…
Он перевернул еще одну страницу и выхватил взглядом фотографию молодого мужчины и девушки, идущей чуть позади него. Снимок сделан «Полароидом». С годами кадр потускнел, и уже в некоторых местах начало исчезать изображение, но сходство этой девушки и той молодой женщины, чей портрет висел в комнате убиенного, было несомненным.
— Ее-то мне и надобно найти, — щелкнул Валентин Иванович пальцем по фотографии. — С нее и начнем…
Глава 42
Алька стояла, прислонившись спиной к высокому забору, и тряслась от холода и страха.
Тоненькая курточка на рыбьем меху, которую она, не подумавши, надела в ночной дозор, не спасала от пронзительного осеннего ветра. Ко всему прочему небеса разверзлись и сыпали мелкой снеговой крупкой.
«Только этого мне не хватало!» — запаниковала она, представив свои следы на запорошенной снегом земле.
Ветер неистово метался в открытом поле, покрывая чернозем ровным белоснежным покрывалом.
Алевтина спрятала нос в воротник и попыталась придумать правдоподобную причину, побудившую ее оказаться в это неурочное время с северной стороны забора фармацевтического комбината. Но сколько она ни ломала голову, таковой не находилось. Разумный человек назвал бы ее поступок по меньшей мере идиотским. А как еще охарактеризовать действия человека, три часа назад едва не наступившего ногой на распростертый на полу труп, человека, который мчался из опасного дома подобно молнии, дабы побыстрее укрыться от смерти, незримо витающей в воздухе, а сейчас этой самой смерти ищущего?
«Дура ты, дура! — укорил ее совестливый червячок, сидящий глубоко внутри. — И чего ты забыла-то здесь? Хочешь иметь такую же дырку в черепе, что и у Зоси?»
«Не хочу!!! — хотелось крикнуть ей в полный голос. — Совсем не хочу!!! Но это никогда, наверное, не кончится! Я просто должна знать, что здесь происходит?! Почему неизвестно куда пропадают деньги, а за ними следом люди?! Почему начался отстрел совершенно безобидных на первый взгляд парней?!»
«Ишь ты, любопытная…» — хмыкнул ее воображаемый оппонент и, поворчав еще немного для порядка, замолчал.
Нет, любопытством это чувство, засевшее внутри, Алька бы не назвала. Это скорее какая-то одержимость, злость на всякого рода непонятности, творящиеся вокруг нее. От вопроса: «Когда же это все кончится?» ей хотелось орать, выть и скрежетать зубами.
«Пора же наконец узнать, что там происходит, за этим забором!» — приняла она решение, колеся по ночному городу в поисках выхода из тупика, куда ее аккуратно и вроде как ненавязчиво загнали.
Руки ее тряслись от страха. Да что там руки! Все тело сотрясала мелкая отвратительная дрожь, но она упорно вела машину по трассе, ведущей к комбинату…
Времени до конца второй смены оставалось немного, но предостаточно, чтобы продрогнуть до костей. Машину ей пришлось из предосторожности оставить подальше от того места, где она сейчас стояла и мерзла, иначе вся ее затея не будет стоить выеденного яйца.
Алька пошевелила пальцами ног в коротких сапожках на натуральной цигейке. Ночной холод постепенно пробирался и туда, сводя на нет усилия финских скорняков. Она похлопала себя руками по бокам, стараясь немного привести в движение застывшую кровь, и тут уровень адреналина в ней подскочил и без всяких ее усилий.
По дороге, по той самой, что ей пришлось час назад преодолеть пешком, ехала машина. Двигалась тихо, на ближнем свете, очевидно, не опасаясь встречного транспорта. В конечной цели ее передвижения сомневаться не приходилось — машина направлялась к северным воротам.
Алька запаниковала. Нужно срочно искать укрытие. А где здесь укроешься, кругом чистое поле. Разве что?..
Она быстро взрыла жухлую листву под ногами, чуть углубив небольшой ров у основания забора, и, призвав на помощь всех святых, упала ничком в образовавшуюся канавку.
Машина подъехала спустя минуты четыре после того, как Алька нашла себе укрытие. Поочередно хлопнули три двери, послышался приглушенный разговор, затем что-то тихонько лязгнуло, и вскоре стало тихо.
На все про все ушло минут пять. Было очевидно, что действовали по хорошо отлаженной схеме. И сам собой возникал вопрос — а для чего все это, с какой целью?
Алевтина заворочалась на мерзлой земле, осторожно приподняла голову и, не заметив ничего подозрительного, кроме пустовавшей машины, встала. Теперь ей нужно во что бы то ни стало попасть туда, на территорию комбината, и именно теперь, когда все действующие лица на местах. Подняв голову и внимательно оглядев плотный ряд колючей проволоки «егоза», она скептически усмехнулась и пошла вперед. До нужного места ей идти метров пятьдесят. В другое бы время она преодолела это расстояние быстро и без труда. Но не тогда, когда ночью одна крадешься вдоль забора, освещаемого по всему периметру яркими фонарями, и на уме у тебя не совсем чистые помыслы. Нет, конечно же, они изначально верны и направлены на благое дело, но вот ребятам по ту сторону забора этого не докажешь…
Алька остановилась, с трудом переводя дыхание, у густых зарослей колючего кустарника. Где-то здесь, по словам водителя Сергея, должен быть небольшой лаз. Однажды, подвыпив на одной из вечеринок, он разоткровенничался с ней и поведал, что некоторые ребята, не сумев за время смены устоять перед искушением зеленого змия, уходят с комбината, минуя проходную, именно этим путем. Она, помнится, тогда ему не поверила, сочтя все это пьяными бреднями. Но сейчас ей искренне хотелось, чтобы это было правдой.