— Вен, а тебя не огорчает, что Шон тратит все твои деньги? — как-то раз осторожно поинтересовалась Виктория.
Это было на Новый год пару лет назад. Венди и Шон устраивали вечеринку, но в этот поздний час почти все гости разошлись. Шон отправился спать, а Венди, Виктория и Нико сидели на диване, пили шампанское и делились самым сокровенным.
— Ты никогда не была замужем, поэтому не понимаешь, — ответила Венди. — Смысл брака в том, чтобы всем делиться. Тебе хочется, чтобы твой избранник был счастлив. Я не полицейский. Я не желаю контролировать поведение Шона и не хочу, чтобы он контролировал мое. Я люблю его.
Венди говорила с такой страстью, что Виктория навсегда запомнила ту минуту, когда подруга открылась ей как человек добрый и щедрый. Эта женщина жаждала отдавать, и Виктория удивлялась, откуда это в ней. Виктория была бы рада походить на Венди, но сомневалась, что у нее это получится. Виктория стремилась к справедливости и честности, а вступая в отношения с мужчинами, всегда прикидывала, кто больше отдает, а кто — принимает. Специалисты говорили, что делать этого не следует, но Виктория не прислушивалась к их советам. Она всегда должна была чувствовать: мужчина приложил столько же усилий, чтобы сохранить их отношения, сколько и она. Обычно мужчинам это не удавалось, и именно поэтому ни один из ее романов не состоялся…
Зазвонил сотовый. Виктория взяла его, посмотрела на номер. Господи, это снова Эллен, наверное, пятый раз за день.
— Привет, Эллен, — покорно сказала она.
— Вы не поверите, но Лайн просит, чтобы вы приехали к нему в офис.
Виктория закатила глаза.
— Хорошо, — осторожно проговорила она. — Вы уверены?
— На этот раз уверены, — успокоила ее Эллен. Послышался какой-то шорох, а затем в трубке зазвучал голос самого Лайна Беннета.
— Эй, детка, ты где? — спросил он. — Двигай сюда, на Семьдесят вторую улицу.
— Буду через минуту. — Виктория старалась, чтобы ее голос не выдал раздражения.
Она отключилась и посмотрела на водителя.
— Звонила Эллен, — сказала она. — Получается, нам нужно на Семьдесят вторую улицу.
Виктория откинулась на сиденье. Ничего себе! Нет, это уж слишком. Почему этот человек не может принять решение и придерживаться его? По-видимому, он владел двумя зданиями, стоявшими, так сказать, спина к спине и занимавшими всю длину квартала — от Семьдесят второй до Семьдесят третьей улицы. Жил Лайн на Семьдесят третьей, а контора находилась на Семьдесят второй. Весь день Эллен звонила Виктории: сначала сообщила, что Лайн намерен встретиться с ней в своей резиденции, затем — в офисе. Потом он пожелал встретиться в Музее Уитни. И вот теперь опять все переиграл и попросил ее приехать в офисе.
Не слишком прозрачный намек на то, что его время ценится дороже, подумала Виктория.
Автомобиль остановился, и водитель вышел, чтобы открыть ей дверцу. Однако Виктория, опередив его, выбралась из машины сама и стояла на тротуаре, разглядывая здание Лайна. Это безобразное сооружение из белого мрамора напоминало небольшую башню, выбивающуюся из общего ряда. Виктория могла бы поклясться, что увидела в окне женское лицо, с тревогой смотревшее на нее.
Потом лицо исчезло.
Мгновение Виктория колебалась. Это пустая трата времени. Она еще не знакома с Лайном Беннетом, но он ей уже не нравится. «Сейчас же позвони Эллен и скажи, что передумала, — подзуживал внутренний голос. — Что он тебе сделает? Разозлится и разрушит твой бизнес?»
Но тут тяжелые кованые ворота с зубцами по верхнему краю открылись, и в образовавшийся проем шагнул могучий детина в костюме и наушниках с микрофоном и с угрожающим видом направился к Виктории.
— Вы к мистеру Беннету? — спросил он.
— Да…
— Идемте со мной.
— Вы всех посетителей встречаете подобным образом? — осведомилась Виктория.
— Да, всех, — ответил мужчина, пропуская ее внутрь.
— В каком смысле красивая? Конечно, красивая. Роскошная, — сказал в трубку Лайн Беннет, поглядывая на Викторию. Он расположился во вращающемся кожаном коричневом кресле, небрежно положив ногу в тяжелом английском полуботинке на стол, и курил сигару с таким видом, будто впереди у него куча времени, а она, Виктория, не ждет его. Кабинет был отделан в стиле библиотеки джентльмена — стены обиты панелями, книжные полки, восточный ковер и большая эмалированная пепельница для сигар «Данхилл». Виктория, сидевшая в неудобной позе в маленьком французском кресле, мужественно улыбнулась.
Сколько ей еще терпеть эту сцену? Она вошла в кабинет Лайна не меньше трех минут назад, а он все говорит. Может, встать и уйти?
— Она здесь, — произнес в трубку Лайн. — Ее зовут Виктория Форд. Верно, — кивнул он, подмигивая Виктории. — Модельер. Угу. Красивая женщина. — Лайн зажал микрофон рукой. — Тэннер Коул знает, кто вы такая, и одобряет. Вот, — протянул он ей трубку, — поздоровайтесь с ним. Пусть позавидует. В последнее время у него на сердечном фронте затишье.
Виктория со вздохом встала и взяла трубку. Детский сад какой-то! Она терпеть не могла, когда так поступают — заставляют тебя разговаривать по телефону с незнакомым человеком. Даже если это кинозвезда.
— Здравствуйте, — сказала она.
— Не позволяйте ему садиться вам на шею, — проворковал Тэннер Коул.
— Не позволю, — ответила она, глядя на Лай-па. — А если он это сделает, тогда я назначу свидание вам.
Лайн с притворным гневом выхватил у нее трубку.
— Слышал? — спросил он, улыбаясь Виктории. Зубы у него, отметила она, крупные и ослепительно белые. — Она сказала, что, может, назначит свидание тебе. Вероятно, она не знает, кого размера у тебя пи-пи.
Вздохнув, Виктория вернулась в свое кресло. Она выразительно посмотрела на свои часы, думая о том, какой Лайн позер. Довольно жалкое зрелище. А что, если он испытывает неуверенность? Трудно поверить, но это не исключено. Вполне вероятно, что именно неуверенность стала главной движущей силой, позволившей ему заработать миллиарды долларов. Окинув взглядом кабинет, Виктория заметила три причудливых рисунка чернилами — Александер Колдерс, стоят сотни тысяч долларов. Лайн, возможно, срежиссировал всю эту сцену, чтобы произвести на нее впечатление. Нарочно позвонил своему приятелю Тэннеру Коулу, ожидая, когда Эллен введет Викторию в кабинет.
Она положила ногу на ногу. Ну ладно, хотя бы счел нужным разыграть что-то. Виктории внезапно стало жаль его.
— Ладно, пижон, увидимся завтра вечером. У проклятых «Янки». — И Лайн закончил разговор. Сезон бейсбола был в разгаре. Лайн, несомненно, имел личную ложу на стадионе «Янки».
Оставалось надеяться, что он не собирается весь вечер говорить о спорте.
— Как вы? — спросил он, словно вдруг осознав, что Виктория в комнате. Он встал, вышел из-за стола, пожал Виктории руку и поцеловал ее в щеку. — Вы великолепно выглядите.
— Благодарю вас, — холодно отозвалась Виктория.
— Нет, правда. — Лайн не выпускал ее руки. — Я очень рад, что вы согласились это сделать.
— Ну что вы, что вы, — натянуто ответила Виктория. Интересно, он чувствует себя так же неловко, как и она?
— Эллен! — внезапно крикнул Лайн. — Машина внизу?
— Вы знаете, что внизу, — донесся из-за угла голос Эллен.
— Да, но она прямо перед входом? Я хочу выйти из здания и сразу сесть в машину, а не стоять на тротуаре и выглядывать Бампи[4].
— Я сообщу ему, что вы спускаетесь, — бодро откликнулась Эллен.
— Бампи? — переспросила Виктория, размышляя, о чем они будут говорить целый вечер.
— Мой водитель, — объяснил Лайн. — Мистер Рытвина. Если в радиусе пяти сотен ярдов от автомобиля будет рытвина, мой шофер найдет ее. Разве не так, Эллен? — сказал он, покидая кабинет.
Виктория смотрела на Лайна, пытаясь угадать, шутит ли он.
Эллен стояла у своего стола с черным кашемировым пальто в руках. Лайн сунул руки в рукава.
— Шипучка? — спросил он.
— Вот. — Эллен указала на бутылку шампанского «Кристаль», стоявшую на столе.
— В музее всегда подают дрянное шампанское, — пояснил Лайн Виктории. — Я советовал им подняться хотя бы до уровня «Верье», но ублюдки норовят отделаться чем подешевле. Поэтому теперь я езжу со своим.
Эллен проводила их до «мерседеса», неся шампанское и два бокала. Женщине и в голову не пришло бы просить секретаря о подобной услуге. Виктория мрачно взглянула на Лайна. Он сел на заднее сиденье, и Эллен подала ему бутылку.
— Желаю повеселиться, детки, — сказала она.
Виктория уставилась на Эллен, ловя ее взгляд. Та беспомощно пожала плечами.
Виктория перевела глаза на Лайна. Тот ловко срывал с бутылки золотую фольгу. Виктория прищурилась. Если этот вечер ничего не сулит, она по крайней мере преподаст Лайну Беннету маленький урок.
Ну и кретин этот Лайн Беннет, думала Нико, сердито глядя на первую страницу «Нью-Йорк пост».
«"Ред сокс" победили!» — вопил заголовок, но в верхней части страницы красовалась фотография Лайна Беннета, а подпись рядом сообщала: «Миллиардер ввязался в собачью драку. Читайте на третьей странице».
Хоть бы его какая-нибудь собака укусила. Нико перевернула страницу. Однако статья немного разочаровала ее. В ней говорилось только о том, что Лайн Беннет пытался предотвратить превращение соседней с его домом школьной площадки в место выгула собак после шести вечера. Лайн Беннет ссылался на «антисанитарные условия», а окрестные владельцы собак обзывали Лайна Беннета «собаконенавистником». Нико согласилась с ними, а также и с тем, что нет ничего хуже человека, ненавидящего собак. Она много лет знала Лайна Беннета и каждый раз, встречая его, чувствовала: он из тех, кто норовит пнуть собаку, когда никто не видит. Размышления о людях и собаках напомнили ей в конце концов о Кирби и его Щенке. И о том, чем она дважды занималась с Кирби на последней неделе. Нико обещала себе не думать о Кирби, находясь дома и в присутствии Сеймура, ибо это несправедливо по отношению к мужу, потому сложила газету и бросила на пол.