У Тургена перейти границу не удалось: залпами встретил пограничный заслон. Ушли в хребет, чтобы перевести дух. Несколько дней прятались в лесу, отсыпались, высылали разъезды для разведки. Но голод - не тетка. Да и морозы начали щипать все основательнее. А чего хотели-то? Вторая декада ноября заканчивается.
- Слышь, Захар, надо идти к Новому Дурулгую. Там у меня верные люди обитаются, - устало предложил Токмаков, нехотя шевеля лиловыми от мороза губами. - Установим связь с Шильниковым, обстановку в целом узнаем.
Так и порешили. Пробились к Убур-Тохтору, а оттуда налетели ночью на поселок Ново-Воздвиженск. Сильный мороз заставил. Требовался отдых людям и лошадям. Однако внезапности не получилось: на околице красные встретили огнем. В завязавшейся перестрелке объединенный отряд понес первые потери: четверо убитых, один был смертельно ранен и помер наутро, трое получили раны, которые позволяли им держаться в седле, но надолго ли.
Насквозь заколевшие, голодные, умудрились-таки на третьи сутки по руслу Ималки уйти на монгольскую сторону. У озера Малдалай-Нур встретили изрядно поредевший отряд есаула Филиппова. Он уже послал гонца к Шильникову. Стали походным табором, отогрелись у костров, горячей пищи поели. А после Филиппов со своим отрядом ушел в сторону Маньчжурии, обещал весточку подать.
Ждали сведений через посыльного, но спустя несколько дней прискакал сам Филиппов. Сообщил неприятное: генерал Шильников, полковник Трухин и сотник Пальшин китайскими властями арестованы на станции Маньчжурия. Их попытался отбить со своей бригадой генерал Золотухин. Развернулось настоящее сражение с китайцами, в котором Золотухин, его жена и брат убиты. И еще одну черную весть принес Филиппов: Приморье пало. Красные дошли до Владивостока, а в Чите провозглашено объединение «буфера» с Советской Россией.
Взбешенный Токмаков поднял свой отряд по тревоге:
- В Заречный поселок двину! В капусту китаез порублю! Обнаглели! А ты, Гордеев, что надумал?
- Утро вечера мудреней, - спокойно ответил Захар Иванович. Но душа трепетала, на ум ничего дельного не приходило. Токмаковский вариант, понятно, не устраивал - авантюра и погибель. Если бригада Золотухина китайцами рассеяна и рассована по хунхузским каталажкам, что тогда там они смогут со своим малочисленным «войском», состоящим из полуголодных и обмороженных бойцов.
- Ну и хрен тебе в горло, чтоб башка не болталась! - зло ответствовал психованный есаул. И токмаковцы сгинули в ночи, рассыпая маты и проклятия.
- Вот так, други мои, - подытожил наутро все новости и события Гордеев, собрав казаков у костра.
Перекличка показала, что за Токмаковым подались втихую пятеро. Этого надо было ждать: у беглецов семьи остались именно в Заречном поселке.
- Удерживать никого не буду. Более того, я принял решение расформировать отряд, - объявил казачкам Гордеев. - За совершенной бесцельностью наших дальнейших действий... Китаезы, как видите, снюхались с краснотой. Выжидают, сволочи, куда кривая повернет. Из-за падения Приморья борзыми стали! Поэтому, братья казаки, на общий совет вношу такое предложение. Кто может и хочет - пробирайтесь на родину, домой. Если, конечно, уверены, что большевички там вас к стенке не поставят. Остальным. Советую разбиться на пары и самостоятельно добираться в полосу отчуждения Восточно-Китайской дороги. На этом и закончим нашу партизанскую работу. А дальше. Время покажет.
До родного очага на советской территории добрались немногие, хотя аж человек двадцать пять решились на это. Но дорогой разожгли меж собой дурацкую свару, разбились на враждебные кучки.
В общем, основную массу любителей домашних харчей переловил монгольский пограничный отряд и выбросил на китайскую территорию, пригрозив перестрелять, как собак, если попытаются вернуться.
А Гордеев и десяток верных ему людей, среди которых был и хорунжий Мунгалов, разделившись на пары-тройки, незаметно для китайских властей пробрались на станцию Маньчжурия, где и рассосались среди русского населения.
Непросто далось Гордееву возвращение из бездарного рейда и роспуск отряда: кое-как перебрался в Харбин, крепко простуженный, трясущийся в ознобе и панике от накатывающихся приступов куриной слепоты.
Там совсем слег, больше на нервной почве - временами лишался зрения, внезапно, на долгие страшные часы.
В ПЕРВОЙ половине марта 1923 года Гордеев выехал для лечения глаз в Мукден, а оттуда - в Японию. Когда здоровье малость подправил - не удержался, побывал у дерущегося в японском суде за колчаковское золото Семенова.
И как раз тогда чуть было не брякнул, по старой дружбе, под гипнотическим взглядом атамана, про свою золотую тайну. Но разговор не вышел, разругались. Из-за противоположных взглядов на дальнейшую судьбу подчиненных атаману казаков. Не хотел атаман отпускать страдальцев к землице - в полосу отчуждения КВЖД, все еще надеялся подняться, самому во главу встать. Отстал от реальной обстановки.
Из Нагасаки Захар Иванович съездил в Токио, думал заручиться поддержкой у бывшего председателя Приморского правительства Меркулова.
Зудила все-таки Гордеева мыслишка о возможности своего предводительства на забайкальской земле, не мог он окончательно уразуметь - желаемое с действительностью, увы, расходится. Атамана высмеивал за отрыв от реальностей, а самому-то как грезилось, что еще получиться, только бы казачков под одно крыло собрать.
Но Спиридон Дионисович отмахнулся. Чепуха, дескать, вся эта мышиная возня, поздно с Советами воевать при нынешних разобщенных силах и отходе от всего этого американцев с японцами. И никакое золото Семенов у Самсонова с Подтягиным не отсудит, и казаков на волю не отпустит, разве что сами, на свой страх и риск разбегутся. В этом Меркулов был твердо убежден. Не получилось, в общем, у Гордеева дельного разговора с готовящимся к отъезду в Америку Меркуловым.
А с глазами все поправилось. Доктора, правда, строго наказали некоторое время пожить спокойной и размеренной жизнью. Собственно, это и Захару Ивановичу было на руку: конфликтовать с китайскими властями, имея в кармане временный вид на жительство, было сродни боданию с дубом. Вернулся в полосу отчуждения КВЖД, на станцию Альда, где в опытном хозяйстве земледельничал младший брат. Тоже затаился на время.
Но идея зудила! Не видел Захар Иванович в местной эмиграции фигур. Себя же высоко оценивал. А как еще, когда приехал - к нему! - полковник Размахнин с сообщением, что оставил ему, Гордееву, генерал Шильников достаточно средств и оружия, да и бригада размахнинская вполне боеспособна. Принял, значит-ца, полковник, его, Гордеева, верховенство!
Под это настроение решил Захар Иванович разведку в западном Забайкалье повторить.
- Боем! Только разведка боем! Давай ударим крепко, с оттягом! - настаивал Размахнин. - Пройдемся сабельным вихрем по красной степи! Нехай знают, что недолго им гужевать!
- Нет, - степенно, но твердо, как и подобает верховному, ответствовал Гордеев. - Кровь нам ни к чему. Не надо у людей страх возбуждать. А вот достоверно выяснить, как живет население, как оно относится к новой власти. Ты ж подумай: никому в мире не известна такая власть. И люди ее оценивают! Вот, что нам надо изучить. А для чего? - Захар Иванович глубокомысленно поднял вверх указательный палец и ответил на собственный вопрос:
- А для того, что отношение населения к власти есть показатель прочности этой самой власти!
- Ну-ну.
Размахнин скептически оценил намерения Гордеева, но содействовать в организации разведрейда пообещал.
В КОНЦЕ июля 1923 года Гордеев с четырьмя десятками преданных казаков выступил из полосы отчуждения и пошел к границе. На забайкальскую землю перешли благополучно, направились к Ново- Дурулгаю.
Вскоре встретили сенокосчиков. На расспросы о житье-бытье те очень показательно отвечали: «Привыкли, живем спокойно. Никаких отрядов, слава Богу, нет.».
Многое сказал Гордееву этот ответ. И не только ему. Вроде, надежные, проверенные казачки в отряде, а через неделю осталась половина состава. Разбежались! Что ж, как и раньше, Захар Иванович никого не держал.
Отряд переправился через Онон, вверх по реке Каралге вышел в долину Ингоды, ночью вошел в большое село Николаевское.
«...Доношу, что банда ГОРДЕЕВА появилась в 12 верстах от села Дешулана 26 августа с.г. с правой стороны реки Ингода из сопок, граничащих с Ононом - направилась в село Николаевское, где произвела грабеж. Численность до 35 чел., все на конях. Состоит из офицеров и семеновских солдат, казаков, занимавшихся расстрелами, среди них есть буряты. Одеты в дождевики и шинели, грязные и обросшие, что дает основание предполагать длинный переход банды. Цель банды - имеют какие-то политические задания, ибо у бандитов есть воззвания в виде прокламаций, где они призывают сельсоветы не выполнять требований существующей власти, ибо за это они будут наказаны. Бросается в глаза их поспешность в грабежах. За час ими ограблены две лавки, причем во время грабежа ГОРДЕЕВ всё время смотрел на часы. При ограблении лавки Юдовича бандой были взяты косы и стекла для окон, и ГОРДЕЕВ сказал: «Довольно, теперь хватит». К чему им стекла, непонятно. При ограблении кооператива ГОРДЕЕВ спрашивал, как себя чувствуют коммунисты и справлялся об участи своей семьи. При проезде к Яблоновому хребту бандой был отобран у работающего на поле крестьянина конь и оставлена взамен больная лошадь. Убытки кооператива следующие: разграблено на 235 руб.золотом и у торговца Юзовича на 1270руб.золотом...
Донося о вышеизложенном, прошу ваших срочных указаний и ходатайства перед надлежащими властями о принятии каких-либо мер, ибо при наличии такого штата милиции, как в данное время, принять решительные меры слишком затруднительно...
Начальник 2-го района Чит.уездной р.к.милиции Залюбовский. с. Николаевское