- ЭЙ, ХОЗЯЕВА! Есть кто дома? - Юрий толкнул аккуратно выкрашенную калитку, но щеколда дальше не пустила. Откуда-то, из- за ровно подстриженных кустов разросшихся пионов, вылетела с оглушительным лаем собачонка, непонятная помесь болонки, дворняги и вообще черти чего.
- Фу, пропасть! - Сухой высокий старик показался из распахнутых дверей веранды, отодвигая белый тюлевый полог.
Собачонка замолчала, повиливая кренделем хвоста, отбежала к хозяину.
- Добрый день, - Юрий улыбнулся, внимательно оглядывая старика. - Извините, великодушно, что потревожили. Карл Шейн - это вы будете?
- Добрый день. Он самый. Карл Иванович Шейн, - Старик шагнул к калитке, прищурившись от яркого солнца, оглядел Юрия, машину, выбравшихся из нее трех парней, разминавших затекшие мышцы. - С кем имею честь?..
- Садовников, Юрий Петрович. Всероссийское объединение золотодобычи, старший инженер иркутского филиала. По важному делу к вам, уважаемый Карл Иванович.
- Забавно, - пробормотал себе под нос Шейн. Помедлив, повернул щеколду калитки. - Проходите в дом.
На светлой, чисто вымытой веранде остановился у старого круглого стола, застеленного клетчатой клеенкой, указал на аккуратные белые табуретки:
- Присаживайтесь, здесь прохладно. Отдохните с дороги. Сейчас чаю выпьем. Хотя, что чаю, обедать пора. - Старик бросил взгляд на настенные часы, потемневшие от времени ходики, мерно тикающие среди полочек с цветочными горшочками.
Зелени на веранде хватало. Подоконники сплошных окон трех стен веранды украшали герань и бальзамин, другие домашние цветы, высаженные в жестяные банки, любовно обернутые в самодельные, затейливо вырезанные бумажные салфетки.
Глухую внутреннюю стену дома, к которой была пристроена веранда, помимо изобилия полочек с цветами, занимала вешалка для одежды, скрытой пестрой занавеской. Рядом стоял сундук, застеленный домотканой дорожкой, и большой, ведер на десять, алюминиевый бак для воды, с перевернутым донцем кверху эмалированным ковшиком на крышке.
- На тяфкалку нашу внимания не обращайте, - махнул рукой старик, ласково глянув на настороженно засевшую под столом собачонку. - Звонок да и только. Да вы присаживайтесь! А что попутчики ваши не проходят? Располагайтесь. Мать! Ма-ать! - крикнул, приотворив дверь в дом, на удивление молодым голосом хозяин. - У нас гости! Кваску принеси нам холодненького!..
Юрий присел на табурет, снова скользнул глазами по скромному убранству веранды, продолжая улыбаться, перевел взгляд на старого Шейна.
- Да вы не беспокойтесь. Ребята мои у машины приучены ждать. Мы ж к вам буквально на несколько минут. Дела, знаете ли.
Из дома появилась невысокая полная старушка в мешковатом ситцевом сарафане и накрахмаленном белом переднике, расшитом по подолу мелкими веселыми цветочками.
Прядки совершенно седых волос выбивались из-под легкой косынки в горошек, завязанной сзади. Круглое улыбчивое лицо, покрытое сеточкой морщин, потемнело от многолетнего воздействия щедрого байкальского солнца, но бирюза глаз, казалось, времени неподвластна, по-девичьи чиста и бездонна.
- Здравствуйте, - звучным певучим голосом поздоровалась хозяйка, ставя на стол запотевшую двухлитровую банку с темным, почти черным, квасом.
Откинула накрахмаленную, как ее передник, салфетку, под которой оказались перевернутые на полотенце фаянсовые чашки, рядок вилок и ложек из нержавейки и затейливая стеклянная сахарница с мельхиоровой крышечкой. Взяв чашку, осторожно, чтобы не расплескать, налила в нее кваса, пододвинула гостю.
- Хозяйка моя, Агнесса Ивановна, - представил старик жену.
Она в ответ улыбнулась Юрию и, спрятав руки под передником, подняла глаза на старика.
- Обед, Карл, здесь накрыть?
- Нет, нет, не беспокойтесь, - Юрий встал и приложил к груди руку. - Буквально несколько минут беседы с хозяином.
- Это не есть правильно. Так у нас не принято, - в голосе Карла Ивановича наконец-то явственно прозвучала национальная принадлежность, впрочем, тут же исчезнувшая. - Давай-ка, мать, борщ разогревай, салату нарежь.
Старушка шустро удалилась в дом, а хозяин жестом пригласил Юрия присесть.
- Весь - внимание, уважаемый Юрий Петрович.
- Во-первых, дорогой Карл Иванович, уполномочен передать вам большой привет от ваших родных из Гамбурга, семейства Хансен.
- Это больше к супруге, - перебил старик, чопорно кивнув на дверь в дом. - Прошу извинить, что перебил вас.
- Мой начальник, оказывается, ваш дальний родственник, - продолжил Юрий. - Отдыхал в Германии недавно и узнал: надо же! - на Байкале, совсем рядом с Иркутском, живут-поживают соплеменники, родная, так сказать, кровь!.. Прямо оттуда мне позвонил, из Гамбурга, попросил найти, навестить, узнать, может, надобность есть в чем.
- Спасибо, мы ни в чем не нуждаемся, - сухо ответил старый Шейн. Глаза из-под седых кустистых бровей настороженно разглядывали Юрия. - А позвольте узнать, как зовут вашего начальника?
- Как великого Вагнера - Рихардом! Рихард Францевиц Зиммель, - снова заулыбался Юрий.
- Фрау Зиммель ему. - Наморщил лоб Штейн.
- Хоть убейте! - засмеялся Юрий. - В тонкости родства не посвящен. Да он вам при встрече сам все расскажет! Думаю, через месяц-полтора вернется и. Обязательно обещался первым делом к вам. А я-то по его поручению, уважаемый Карл Иванович.
- Я слушаю вас.
- Дело вот какое. Шеф меня попросил узнать, не сохранилась ли у вас переписка с Иоганном Шнеллем.
Старик вздрогнул, сухая рука машинально разгладила и без того ровный глянец клеенки на столе, взгляд стал еще более отчужденным.
- Понимаете, Карл Иванович, мы сейчас ведем изыскательские работы в Восточных Саянах, сезон, сами понимаете, довольно короток, поэтому.
- Я понял вас, молодой человек, - перебил Юрия старик. - Не скрою, отец Агнессы писал нам о каком-то месторождении в тех местах, но ничего не сохранилось. Агнесса эти письма давно сожгла в печке. Нам это было ни к чему.
- И что же, ничего?.. - растерянно спросил Юрий.
Старик встал и скрылся за дверью в дом. Спустя несколько минут вернулся вместе с женой, которая положила на стол перед Юрием старинный, в потертом бархатном окладе, альбом для фотографий.
Молча, не глядя на гостя, раскрыла альбом, перевернула несколько твердых страниц с пожелтевшими фотографиями, достала из-под шуршащей папиросной бумаги, которой была проложена каждая страница, сложенный пополам плотный лист. Старик развернул его и протянул Юрию.
- Это - все, что осталось.
Юрий увидел вычерченную черной тушью на фрагменте выцветшей, изданной еще в дореволюционное время топографической карты ломаную линию, соединяющую некий населенный пункт Аршанъ с точкой, обозначенной цифрами 2640, означающими, видимо, какую-то вершину в горной цепи, именуемой на карте как Тункинские гольцы. В глаза бросились выписанные аккуратным курсивом названия: Китой, Шумакъ, Китой-Канъ, Ара-Ошей.
- Вы можете забрать это, - сухо сказал Шейн, подымаясь из-за стола, под которым недовольно зарычала «тяфкалка».
Старая Агнесса, на носу которой теперь поблескивали тонкой металлической оправой круглые очки, разглядывала Юрия, тоже вставшего из-за стола, с внезапной неприязнью, столь заметной после недавнего радушия.
- Спасибо, - Юрий, словно не замечая возникшей отчужденности стариков, склонил голову. - Вы очень нам помогли. Рихард Францевич будет вам глубоко признателен.
Карл Шейн шумно вздохнул, шагнул вперед, словно загораживая от Юрия жену, выжидающе замер у выхода, подняв руку к тюлевому пологу.
- Пожалуйста.
Шейн помедлил и добавил:
- Передайте. э. молодой человек. вашему Рихарду.э. Францевичу, что нам больше нечем его порадовать. Да и что ему тут делать, большому человеку, в эдакой глуши.
Юрий напрягся, но тут же взял себя в руки.
- Очень рад был познакомиться, - снова широко улыбнулся и вышел во двор.
Трое его спутников сидели в машине, из настежь распахнутых дверей бухали басы стереосистемы, вился сигаретный дым. Юрий достиг калитки, рявкнул Витьку:
- Выруби свою бубнилу! Сколько раз говорить - не коптите в салоне, не люблю!
Повернулся к застывшим на крыльце Шейнам, громко попрощался, учтиво кивая:
- Извините, что потревожили. Агнесса Ивановна, Карл Иваныч. Будьте здоровы! Рихард Францевич обязательно вас навестит. Еще раз, извините.
- Рихард Францевич?.. А это кто? - недоуменно спросил Витек.
- Дед Пихто! - зло бросил Юрий. - Заводи лайбу, отваливаем.
Он забрался на заднее сиденье, повернул голову к развалившемуся в углу крепышу:
- Адресок и мордочки, Толик, запомни. Под утречко тут придется почистить.
Тяжелый внедорожник круто развернулся, переваливаясь через неглубокую канавку вдоль улицы. Облако смрадного чада на миг коснулось нарядно выкрашенного палисадника Шейнов и тут же развеялось в воздухе.
НОЧЬЮ на Иркутской в Клюевке забушевал пожар. К утру от карамельного домика стариков Шейнов, который нарядно выделялся на улице среди других домов, уже много лет вызывая глухую зависть и раздражение соседей иноземной аккуратностью и ухоженностью, остались головешки и закопченный остов большой русской печи, когда-то сложенной умелыми руками Карла Шейна.
Зная национальную педантичность старого соседа-немца, клюевцы недоумевали: как же он так опростоволосился? Или проводка замкнула? Иль чего-то улыбчивая бабушка Аглая проворонила, среди лета устроив постряпушки в доме, а не в летней кухоньке? У кого теперь спросишь. Хорошо хоть огонь на соседей не перекинулся, быстро подхватились, заливали ревущий огонь всем уличным табором, пока не прикатила, к шапочному разбору, леспромхозовская пожарка...
Среди дымящихся головешек, уже при утреннем свете, пожарные и милиционеры отыскали три скрюченных огнем тела. Два человечьих и один, маленький, собачонки. Кто-то сказал, что, вроде бы, лаяла она ночью, но недолго - замолкла, как подавилась...