Далее следовали статьи, агитационные тексты и эссе. Все они были направлены против Пальме. Альф наверняка крайне расстроился, что ни его кампания, ни книга не принесли ожидаемых результатов. И это произошло менее чем за полгода до убийства.
Я пролистал книгу до конца, когда ко мне подошел парень лет двадцати пяти.
– Слышал, у нас есть один общий интерес, – сказал он.
Даниэль Лагерквист, блондин в круглых очках в стальной оправе, работал в библиотеке. Я спросил его, как он наткнулся на книгу Энерстрёма и Джио.
– Она лежала в кипе других бумаг, которые я обнаружил, когда изучал Альфа. И присоединил ее к собранию книг в библиотеке. Не знаю, сохранились ли вообще другие экземпляры.
– Почему Альф вас так занимает? – поинтересовался я.
– Не только меня; есть еще несколько человек. Я уже не один год им интересуюсь. Подтолкнул меня, наверное, вопрос: почему кто-то потратил столько энергии и усилий на ненависть к Пальме? Поначалу я думал написать об Альфе книгу, но сейчас это лишь исследования. Я добрался до большей части официальных документов – из судов и тому подобных. Теперь надо бы повидаться с Альфом и Джио.
– Я виделся с обоими, – сказал я. – Может, обменяемся информацией?
Мы с Даниелем просидели целый час, делясь друг с другом мыслями и сведениями. Я дал ему копии записей моих бесед с Энерстрёмом и Джио Петре, а он мне – копии судебных бумаг по всем делам, в которых Альф был фигурантом. И их оказалось немало: нападения, побои, запугивание, принуждение, нелегальное оружие, подделка лицензий на владение им. Его приговаривали к тюрьме и психиатрическому лечению и запретили приближаться к членам семьи.
– Есть один странный парень. – И Даниэль показал мне показания свидетеля со стороны защиты. – Называет себя Рикард.
– Петре упоминала Рикарда, но я так и не понял, кто он такой.
– Пятнадцать лет безвозмездно работал на Альфа. На сто процентов предан ему, носит парик. Рикард не настоящее имя.
– А настоящее какое?
Даниэль назвал мне его, и я записал. В этой книге я решил оставить его анонимом, чтобы защитить от ненужного внимания. Я выбрал имя, которым и буду называть его дальше: Якоб Теделин.
Найти Теделина оказалось несложно. В шведском поисковике Hitta.se только один человек соответствовал тому, что я о нем знал. Телефонного номера не было, но он жил в Фальчепинге в лене Вестра-Гёталанд. Швед по имени Якоб Теделин нашелся и на «Фейсбуке». На фотографиях он там позировал в шотландском национальном костюме. На одной фото – в темно-синем пиджаке, как у водителя такси, такие были в моде в Англии в восьмидесятых. И еще фотографии английской королевской семьи и разные еврейские символы.
Среди его друзей я нашел тех, кто привлек внимание шведских СМИ: Кента Экерота, Бьёрна Сёдера и других «шведских демократов», известных скандалами и выступлениями против иммигрантов. Они представляли партию, об опасности которой Стиг Ларссон предупреждал более двадцати лет назад. Теперь они преодолели барьер и вошли в парламент. Одна из «подруг» Теделина привлекла мое особое внимание. На ее странице стояло типично чешское имя Лида Комаркова; фотография изображала красивую женщину, которой, вероятно, еще не было тридцати. Я не мог взять в толк, зачем молодой красавице из Чешской Республики понадобился «шведский демократ» средних лет в шотландской юбке. Она выделялась среди прочих его друзей по «Фейсбуку». Мне подумалось, что аккаунт фальшивый. Не имея в виду ничего конкретного, я написал Лиде Комарковой личное сообщение.
Посты Теделина были доступны всем, многие – направлены против Пальме: например, о праздновании Теделином годовщины убийства. Он, что очевидно, принадлежал к правым, но больше походил на чудака, чем на зловещего убийцу. Но я помнил слова Джио. Кроме того, по фото можно было судить, что его рост около пяти футов. Это больше совпадало с описаниями убийцы, чем в случае с шестифутовым Альфом Энерстрёмом.
Анализ
Стокгольм, февраль 2012 года
В феврале в «Кафе Нюберга» целую полку занимали кардамонные булочки с миндальным кремом и взбитыми сливками, посыпанные сверху сахарной пудрой. Другие виды сладких булочек семла, которые по традиции едят перед Великим постом, расположились на остальных полках.
Я сидел в углу и потихоньку набирал вес.
Если Якоб, или Рикард, как и Энерстрём, имел отношение к убийству Улофа Пальме, полиция наверняка наседала на него. В отчете Комиссии по пересмотру ему не была посвящена ни одна из тысячи страниц, но я нашел пару строк в разделе об Энерстрёме: «В июне 1987 года следствие запросило разрешение на прослушивание разговоров Альфа Э., его жены и Якоба Т. Якоб Т. – достаточно странный персонаж из ближайшего окружения Э.».
У полиции не нашлось достаточно данных на Якоба, чтобы ей разрешили прослушку.
Как только я занялся убийством Пальме, тут же понял, что материалы по делу необозримы: статьи в газетах, книги, бумаги следствия, бесконечные вереницы более-менее значимых в связи с убийством документов, погребенных в архивах. А также бесчисленные гипотезы относительно разгадки. Многие уже попытали силы до меня. Но все это меня не останавливало.
Головоломка складывалась из миллиона фрагментов, и далеко не все были у меня в руках. Поэтому я избрал собственный метод. Сопоставил то немногое, что было положительно установлено в отношении убийства и что не противоречило моему пониманию обстоятельств. Если же что-то выпадало из картины, которую я себе нарисовал, я откладывал такие фрагменты мозаики в сторону, чтобы отбросить их или вставить потом по своему усмотрению.
Я начал с того, с чего все началось для меня самого: с места преступления.
Место преступления
Улофа Пальме застрелили на углу Свеавеген и Туннельсгатан. Выбрал убийца это место заранее или импровизировал? Мнения разнились. Одни утверждали, что это идеальное место, тщательно выбранное профессиональным преступником. Другие назвали его случайным и не самым лучшим для исполнения задуманного.
Свеавеген – одна из самых широких и длинных улиц Стокгольма. А Туннельсгатан – короткая и необычной планировки: она упирается в лестницу, поднявшись по которой, убийца и скрылся из виду. Там расположен пешеходный туннель, ведущий через холм Брункеберг, однако в вечер убийства его закрыли в десять часов. На момент совершения преступления лестница, эскалатор за ней и лифт были открыты. Все они ведут на продолжение Туннельсгатан – улицу Давид Багарес.
Даже в холодный февральский вечер на углу Свеавеген и Туннельсгатан кишел народ. Уже стемнело, но место освещали уличные фонари. Ничто не затрудняло движение в любом направлении, если не считать Туннельсгатан на востоке. После одиннадцати вечера еще немало народу оставалось в этом месте: люди шли из кино, заканчивали ужин, молодежь курсировала по барам и танцплощадкам. Поэтому оказалось сравнительно много свидетелей преступления, в целом более десятка. Число прилегающих улиц там довольно большое, и с каждым следующим кварталом по траектории бегства возможный маршрут разветвлялся. И, несмотря на это, убийца побежал на восток, где препятствием служил холм Брункеберг, а боковых улиц было меньше. Ступеньки тоже представляли собой опасность: он очутился бы в проигрышном положении, если бы кто-нибудь шел сверху ему навстречу и решил его задержать.
Кроме того, после кино чета Пальме скорее могла направиться в противоположном направлении от Свеавеген – к станции метро на Родмангсгатан или спуститься на станцию «Хаймаркет». Но по какой-то причине чета Пальме, вопреки ожиданиям, свернула на Свеавеген.
Вывод: место убийства не было выбрано заранее и, скорее всего, здесь убийца осуществил свой замысел спонтанно.
Время преступления
Была пятница, поздний вечер, темный, холодный и ветреный. Температура минус семь, но из-за ветра ощущалась как минус пятнадцать. Достаточно благоприятная обстановка для уличного убийства, так как большинство в такую погоду предпочитает сидеть дома. Но что касается времени убийства, можно держать пари, что в одиннадцать часов вечера у него окажется довольно много потенциальных свидетелей.
Самое странное, что Пальме не сопровождали телохранители: ранее в тот день он предупредил СЭПО, что они ему не понадобятся. Чета лишь во второй половине дня решила пойти в кино. Если ждавший случая преступник или его сообщник видели их входящими в кинотеатр без охраны, можно было рассчитывать на два часа времени, чтобы подготовить оружие и продумать разные варианты покушения и бегства.
Вывод: время убийства относительно удачно для преступника, но оно тоже возникло в результате спонтанного решения.
Выстрелы
Убийца выстрелил два раза подряд, и, по словам большинства свидетелей, выстрелы последовали через очень короткий промежуток. Первым выстрелом Пальме был ранен в спину с расстояния восемь дюймов (чуть больше 20 сантиметров) (плюс-минус четыре дюйма). От полученного ранения он сразу упал. Пуля вошла в середину спины, рассекла позвоночник и, отклонившись в сторону, повредила жизненно важные органы, включая аорту. Вероятно, Пальме умер еще до того, как его тело коснулось земли.
Вторая пуля, выпущенная с расстояния от двадцати восьми (чуть больше 70 сантиметров) до сорока дюймов (чуть больше метра), пробила пальто Лисбет Пальме слева, оцарапала ей спину и вылетела справа. Лисбет невероятно повезло, что она не получила серьезных повреждений.
Первый выстрел убийца произвел с исключительным успехом. Второй оказался промашкой, в кого бы он ни хотел попасть, в Лисбет или Улофа. Но преступник не мог знать наверняка, что Пальме убит наповал одной пулей. В случае менее удачного попадания или чуть повернись жертва, эта пуля могла бы не задеть позвоночник и пройти навылет, не повредив важных органов. Киллер, скорее всего, выстрелил бы в упавшего премьер-министра как минимум еще один раз.
Если и вторая пуля предназначалась Пальме, то в него, когда он упал и уже не двигался, попасть было легче, чем в первый раз. Сделав один-два шага вперед, убийца мог бы выстрелить Пальме в голову или в туловище по прямой сверху. То есть, если и второй раз он стрелял в Улофа, то здорово промахнулся.