– Ну, – усмехнулся участковый, – это ведь не боевик и не нарушитель границы, а простой, красивый дельтаплан.
– Нужен вам дельтаплан, – неугомонен прапорщик. – Хм, летать им захотелось.
– А что, нельзя? – изменился тон участкового.
– Сказано – нельзя!
Тут уже я вновь стал выходить из себя, двинулся на прапорщика, мыча. Участковый меня оттолкнул, сам вплотную подошел к нему:
– Товарищ прапорщик, а вы ведь пьяны, – он небрежно щелкнул по его пузу пальцем.
– Но-но, – еще более возмутился прапорщик, хотел отпихнуть участкового, но этот крепкий, как камень, молодой человек и сам его толкнул:
– Что «но»? А вы знаете, что в горной зоне, а тем более в погранзоне, потребление спиртного строго запрещено. Я вас должен задержать – вы нарушитель.
– Ну что вы, – деликатно вмешался капитан.
После небольшой перепалки, пришли к согласию. Решили все замять.
Мой дельтаплан – на чердак. Я бы и сам все мог сделать, он легкий, но участковый и капитан вызвались мне помочь. Я был на чердаке с торца, а они мне его подавали, и в это время послышался шум двигателей.
– Наш командир, – капитан убежал, а участковый мне:
– Закрой чердак и не высовывайся – твой «внучок» тоже сюда мчится.
На сей раз я четко подчинился, как на зиму задвинул торец чердака заготовленной толстой фанерой, а потом приник к фасаду, там через щели в черепице я почти все вижу и кое-что слышу. Подъехали два «уазика». Выскочили пять-шесть бравых автоматчиков. Из первой машины вышел моложавый полковник в темных очках. Капитан отдал ему честь, отрапортовал. А полковник глянул на прапорщика:
– А ты что сторонишься? А ну, сюда, – он поманил его пальцем. – Опять?.. В карцер. Рапорт на стол!
Тут же наш участковый, тоже честь отдает. Они о чем-то говорят, точнее участковый, видно, что-то объясняет или докладывает.
– Какой вид! – вдруг восклицает полковник. – Потрясающе!
Они проходят мимо моей хибары, и я слышу, как участковый убеждает:
– Понимаете, он тяжело больной. Онкология. Один вид чего стоит. Этот катетер. Говорить не может. Очень тяжелый.
– А как он летает? – голос полковника.
– Впервые. Случайно вышло. Это дельтаплан его друга Максима, здесь жил. Память о нем.
– Ну, раз так, можно и разрешение дать… Давайте пойдем туда. Какой вид! Просто чудо! Какой закат! Я бы сам отсюда полетел. Вот это место!
В это время слышится нарастающий шум машин. Я их еще не вижу, но слышу, что машин много и двигатели – мощь.
Полковник и участковый смотрят на дорогу, и я расслышал, как пограничник не без сарказма:
– А ваш начальник на таких машинах катается. Нескромен… Встретим.
Вслед за ними и я на цыпочках перехожу в другой конец чердака. Снова прильнул к щели. Вижу почти весь двор и немного округу.
Действительно – нескромен наш начальник. Раньше была кавалькада из черных «Приор», а теперь столько же черных джипов. И охраны человек двадцать. А вот и сам внук дяди Гехо – весьма пополнел, ухоженная бородка и барский вид. Только не перед русским полковником. Ему он слащаво улыбается – лыбится, прямо коленки сгибаются:
– Я хотел к вам приехать, познакомиться, товарищ полковник.
– Очень приятно, – отвечает пограничник. – Вот свиделись, встретились. Так и я сам хотел к вам, но вы ведь все в Москве.
– Да, учусь в академии гослужбы. Кандидатскую готовлю. Так что здесь кое-какие упущения возникают. Мы все и всех ликвидируем! Никто не то что летать, ползать здесь без нашего разрешения не будет.
– Похвально, похвально. Не зря вам полковника дали.
– Рад стараться… А где этот летун? – крикнул он охране.
– Не надо, – взмолился пограничник. – Мне сказали, он очень болен, у него рак, да и вид, говорят, у него…
– Да, и вид, и мысли больные, – подтвердил внучок. – Скоро сам подохнет…
– Зато здесь вид! – говорит пограничник. – Давайте полюбуемся закатом вон с того места. Чудесно!
Они пошли вдоль дома. Подглядывать и подслушивать некрасиво, но раз речь обо мне и я вроде хозяин – хочу быть в курсе, слышу, как пограничник говорит:
– Твоя кличка Джо?
– Позывной.
– Какая разница… Впрочем, а ты молодец. Я двадцать лет служил, две академии окончил, пока полковника дали, а ты такой молодой – уже полковник… Да, это сколько же надо было стучать, ой, простите, служить, чтобы в таком возрасте стать полковником, столько наград. Браво!
– Служу Отечеству!
– Похвально, похвально… Отсюда потрясающий вид… Давайте пройдем к выступу, раз встретились, поговорим на фоне такой красоты… Потрясающе! Просто завораживает.
Они вдвоем уходят к самому обрыву. Теперь я ничего не слышу, только вижу их. Они говорили недолго. Тронулись обратно, и я вновь слышу, как полковник говорит:
– Ваша фазенда в прекрасном месте. Раз приглашаете на день рождения, то постараюсь прийти.
Теперь я их не вижу, очень близко стоят у хибары, но зато все слышу:
– А эта фазенда чья собственность?
– Тут все наше.
– Ха-ха! Весьма оригинально и даже остроумно… А вот эта роскошная техника?
– Служебная.
– Тоже достойно. Уметь надо… А ты на дельтаплане не летал?
– Ха-ха, – теперь смеется наш полковник.
– И правильно, – соглашается пограничник. – Приземленность лучше и надежнее. А я бы полетал. Люблю я это дело, но здесь мне нельзя.
– Тут летать никому не позволю.
– Ну-ну, особо не забывайся… Здесь, да и везде, правила другие устанавливают. А ты строго блюди! Хе-хе, плох тот полковник, что не мечтает стать генералом. Ну а сейчас, пользуясь твоим любезным предложением, поедем к вам, в райцентр. Раз уха из горной форели будет.
– Все будет!
Зарычали двигатели, умчались. Даже участковый не остался. Видать, разбираться с такой мелочью, как я, недосуг, раз уха стынет. А может, просто про меня забыли – дела есть поважнее и поприятнее. И слава Богу. Но я, еще чего-то боясь и прислушиваясь, на чердаке посидел, только в поздних сумерках спустился – понял, как я голоден, как устал, но доволен собой, даже счастлив: я сделал то, чего никто до меня здесь не делал, – я летал! И буду летать, значит хочу жить, буду жить! Вечно!
1 ноября, ночь
Если бы лучшие врачи и знахари мира поместили меня в самую лучшую клинику или больницу и только со мной бы возились в течение месяца или пусть даже года, они бы никогда не добились бы такого эффекта. После этого полета я словно двадцать-тридцать лет скинул. Словно во время полета свежий горный ветер раздул затухающие угольки моей души и сознания. Что-то во мне ожило, забурлило, и я не хочу и не могу мое нынешнее состояние объяснить, скажу лишь одно – я вновь хочу писать: значит, есть о чем, значит, вновь появилась цель, и я, наверное, смогу, я должен перед сыном отчитаться…
Ночь после полета я, как младенец, спал и даже во сне все летал. Как никогда за последние годы выспался. На заре вышел – ни единого облачка, небо голубое-голубое, воздух чистейший, сладкий, прозрачный и пилообразные острые ледники главного Кавказского хребта как на ладони. И это редкость, но видны даже Казбек и вершина Спартак, что чуть далее и пониже. Но солнечные лучи только чуть их коснулись, основательно еще не высветили эту грандиозную величавость мироздания. Зато вершины прямо передо мной – Тебулосмта, Комта, Дикломта – уже светилом слегка обласканы, порозовели, словно зацвели, и легкие, снежные, белые язычки облаков развеиваются вихрями вокруг них. Вдруг я напрягся, вслушался. Нарастающий шум двигателей, на подъем лезут, явно ко мне, а более и пути нет. Два «уазика» пограничников. Из одной машины также, как и накануне, выскочили бравые солдатики. А из второй машины льется приятная мелодия классической музыки; появляется тот же полковник, только без темных очков, и теперь он помогает выйти какой-то женщине, что прибыла с ним. От моего вида, точнее катетера, они, особенно женщина, явно смутились, даже испугались. Но потом как бы привыкли, полковник мне представился и женщину представил:
– Моя супруга. Вчера мы даже не познакомились… Сегодня такая погода. Я ее специально привез показать вашу красоту. Алла, какой вид?!
– Изумительно!
– Такого я нигде не видел. А во многих местах побывал.
Они стали фотографировать горы. Потом себя на фоне гор. Долго все снимали, все не могли налюбоваться.
– Только тут надо бы жить, – постановил полковник, а потом вдруг:
– А где ваш дельтаплан? Я ведь тоже этим делом занимаюсь.
Солдаты помогли, и вмиг мы достали с чердака мой аппарат, и у нас сразу завязался такой оживленный диалог – полковник и без блокнота прекрасно понимал мои жесты.
– Аппарат древний, но добротный. А это что? Навигатор. Такой я даже не видел. Вот это вещь, – он долго и умело исследовал мой компьютер. Нашел много дополнительных функций, о которых я и не подозревал. С превеликим удовольствием он мне рассказал, как впервые занялся дельтапланеризмом еще в молодом возрасте, когда служил на Алтае.
– А вот на Камчатке, – продолжает он, – такие горы, но летать почти невозможно – сильные, непредсказуемые ветры. В Карелии было хорошо. А теперь мы с женой каждый год два раза летаем во Францию – Альпы, лыжи и дельтаплан.
Тут я попытался объяснить, что тоже летал в Альпах, только в австрийских.
– Нет! Тут гораздо красивее, – все восторгается полковник. А я предложил чай из местных трав с моим медом в сотах и вынес маленький столик и такие же стульчики. Установил на террасе, прямо на краю пропасти. Им все понравилось, особенно мед. Тогда я решил подарить полковнику баночку меда, а его супруге, как я понял, она поклонница классической музыки, – диск с записями Шовды.
– Эта ваша дочь? Давайте послушаем.
Полковник приказал подогнать поближе свой «Уазик», вставили диск в автомагнитолу. По тому, как вслушались и надолго замолчали, я понял, что они, особенно супруга, очень удивлены. В итоге пограничник дал мне свою визитку со словами «Звони в любое время», а главное, разрешил летать и пояснил: