Эш развернулся и направился прочь от зиккурата, навстречу пожару. Насколько это решение рационально, не имело значения. Он шел не оглядываясь, покачиваясь из стороны в сторону, как пьяный.
Приблизившись к дворцу, Эш прильнул спиной к шершавому, узловатому стволу цветущей селигены. С трудом переводя дыхание, он вытер рукавом болезненную испарину со лба.
Потом опустился на колени и бесшумно протиснулся меж гибких ветвей стриженного кустарника, обрамлявшего двор.
И прямо перед собой увидел отрубленную женскую голову. Смоляно-черные косы, тронутые сединой, мертвыми змеями вились в траве. В остекленевших глазах застыл ужас, под нижним веком и на щеках черными разводами размылась сурьма.
Это была кухарка Нанна, которая всегда норовила сунуть Эшу лишний кусок.
А дворец между тем полыхал. Пламя гудело и трещало, освещая залитый кровью двор. Телохранители, стража, горничные и конюхи с лакеями — все были мертвы.
Эти ублюдки не пощадили никого.
Но где же сам Аварра?..
Будто сквозь воду до Эша доносился чей-то плач и гулкие мужские голоса. Черные тени чужаков скользили по имению. Раздался громкий пронзительный вскрик — и рыдания внезапно стихли…
— Все, собираемся! Уходим! — услышал он уже знакомый и ненавистный голос белоголового.
И в этот миг взгляд Эша упал на тело мужчины, лежавшее на ступенях крыльца лицом вниз.
Сапоги с золочеными пряжками. Перепачканная кровью нижняя рубашка — белоснежная, тонкая…
Это был Аварра.
Он явно умер не в одно мгновенье от удара мечом. Иначе его не раздевали бы до рубахи. Что же вы делали с ним, сволочи, прежде чем убили?..
Проглотив снова сжавшийся ком в горле, Эш потянулся к бедру, где на широком ремне все еще оставался один метательный нож.
— Быстрей, быстрей давайте! Пошевеливайтесь! — раздался совсем близко грозный окрик, и Эш наконец-то увидел белоголового.
Онемевшие пальцы судорожно сжали рукоять ножа.
Главарь чужаков, переговариваясь с одним из своих, остановился, время от времени поглядывая на пожар.
Прищурившись, Эш затаил дыхание и попытался сфокусироваться на силуэте вожака убийц — его нагрудник оставлял открытыми крепкие руки и, главное, шею. Глупый доспех. И сейчас этот выродок узнает, почему.
Узкий клинок молниеносно разрезал воздух. Но белоголовый словно услышал свист ножа сквозь гул и треск пожара. Миг — и острое жало вонзилось вместо шеи в подставленное предплечье воина. Белоголовый обернулся, а к Эшу рванулся один из убийц. Тяжелый удар сапога пришелся в лицо, разбивая губы. Схватив парня за волосы, убийца выволок его из кустов и поддал еще раз по животу. Эш взвыл и по-кошачьи сжался в комок.
— Оставь! — рявкнул белоголовый своему приятелю.
Тихо выругавшись, тот отступил в сторону, разглядывая нежданного лазутчика.
— Не поверишь — это пацан, что в самом начале тебя порезать пытался, — искренне удивился головорез. — Живой, оказывается!
Белоголовый заправил под нагрудник маленький кожаный мешочек, висевший на шее на шнурке. А потом подошел к Эшу и присел рядом на корточки, играя его ножом в руках.
— Что ж, надо признать, у него получилось, — проговорил он.
— Не очень, — с ненавистью просипел Эш, с трудом приподняв голову. — Если бы у меня получилось… ты бы сейчас не улыбался.
Главарь уставился на Эша цепким, внимательным взглядом.
— Какая… редкая в своем идиотизме преданность, — с усмешкой сказал белоголовый.
— Решил в папашу поиграть, поучить уму-разуму? — прорычал Эш. Вскипевшая злость дала ему новые силы, и парень рванулся всем телом к главарю.
Но белоголовый опередил его. Короткий взмах — и сильный удар в челюсть отшвырнул Эша назад.
— Добить?.. — с готовностью спросил стоявший рядом воин.
— Не нужно, — ответил вожак, продолжая крутить в руке узкий метательный нож. — Оставь его. — и, обернувшись к своим, погромче крикнул. — Уходим отсюда!
От боли, злости и осознания собственной беспомощности у Эша звенело в ушах. Поднявшись на четвереньки, он прохрипел.
— Мы еще встретимся… Я найду тебя, паскуда!
— Очень на это надеюсь, — через плечо бросил ему в ответ белоголовый. — Иначе ты носишь лицо, которого не достоин, а я ошибся.
Убийцы двинулись к въездным воротам, а Эш в изнеможении повалился наземь. Казалось, даже если сейчас ему на голову начнет падать камень, он не сможет не то чтобы отодвинуться в сторону, но и пальцем пошевелить.
Но пожар не могли не заметить дозорные. К утру отряд городской стражи должен быть здесь. Эти выродки не смогут далеко уйти…
Боль разгоралась все сильней. Кости и мышцы внутри будто плавились. Раны на груди продолжали сильно кровить, и Эш вдруг понял, что если ничего не предпримет прямо сейчас, то вскоре уснет и уже никогда не проснется.
И тогда никто не узнает о том, что здесь произошло.
Но Эш не мог этого допустить. Он должен рассказать, что на самом деле случилось. Он — единственный среди живых, кто знает правду!
Нужно было найти бальзам, останавливающий кровотечение. Небольшие склянки такого снадобья носили при себе некоторые телохранители и командир дворцовой стражи. Собравшись духом и мысленно ругаясь, на чем свет стоит, Эш сначала поднялся на четвереньки, а потом с трудом встал на ноги, плохо ощущая под ними землю.
Осмотревшись, он отправился искать тела тех, у кого могло оказаться лекарство. Наконец, склянка была найдена. Усевшись под деревом, юноша одолжил у мертвого стражника нож, разрезал крепежи у нагрудника и с треском распорол на себе рубаху.
Порезы начинались от середины грудины, прямо под темной родинкой, которая была у Эша с самого детства, и тянулись до пояса. Закусив губу, он плеснул бальзам себе в ладонь. Видом и цветом снадобье напоминало оливковое масло. Эш размазал его по ранам и взвыл, как если бы кто-нибудь обжег ему грудь факелом. Он извивался у корней, как раненый змей, вгрызаясь пальцами в нежную траву — до тех пор, пока сознание услужливо не отключилось еще раз.
Во второй раз он проснулся от жуткой вони.
Мышцы больше не разрывало изнутри. Только раны на груди терпимо ныли после бальзама. Землю под его животом словно покачивало и иногда встряхивало, какой-то размеренный стук, похожий на удары лошадиных копыт, звучал умиротворяюще…
И тут его осенило. Кони? Городская стража здесь? Наконец-то!
Он открыл глаза…
И в паре сантиметров от себя увидел чью-то грязную, покрытую гнойными язвами ступню. Он дернулся в сторону — но и справа и слева его теснили крепко связанные веревками ноги людей.
Эш оказался в огромной крытой телеге, лежащим спиной на голых досках меж двух рядов пленников.
Взглянув на себя, он обнаружил, что кто-то заботливо надел на него грубую небеленую рубаху. И судя по тому, что кровавых разводов на ней не было, бальзам все-таки сделал свое дело.
А на шее у Эша была веревка с тонкой деревянной табличкой размером с пол-ладони, на которой виднелась кривая восьмерка, нарисованная красной краской.
Глава 2
В повозке воняло немытым телом, кровью и прокисшими сапогами. Люди, ехавшие в ней, выглядели один страшней другого: полуголые, со следами плетей на плечах, или в рваной одежде… У выхода с коротким мечом на коленях и плетью за поясом сидел огромный, почти квадратный стражник. Еще один воин расположился на возвышении спиной к вознице.
Эш приподнялся, подтянул к себе колени — и обнаружил, что у него связаны руки и ноги, как и у всех остальных.
— Эй, крысеныш, не трепыхайся там! — прикрикнул на него стражник. — На лавку пересаживайся спокойно, и без лишних движений. А то до места живым не доедешь.
— А… куда мы едем?.. — сиплым сорванным голосом спросил Эш.
— Куда-куда… Куда возят всех смертников — за границу Внешнего Круга! — брезгливо сквозь зубы выплюнул в ответ стражник.
Эш не верил своим ушам. Смертники? Внешний Круг?.. Каким образом он вообще здесь очутился?
— Но я же ничего дурного не сделал! — изумленно выдохнул Эш.
— Так у нас тут целая повозка невинных — ни одного грешника! — обнажил гнилые зубы в улыбке один из приговоренных.
— Я — свидетель, а не преступник! Я — телохранитель господина Аварры! — возмутился Эш, и его голос утонул в хохоте.
— А что, никого постарше-то в имении не нашлось? — сквозь смех проговорил один из смертников.
— Хранитель мамкиной титьки! — подхватил другой.
У парня от ярости сжались кулаки, а стражник, чуть приподнявшись со своего места, злобно гаркнул на развеселившихся:
— Молчать!
Все, как один, потупились и умолкли.
Уставившись на Эша, стражник с той же интонацией рявкнул:
— А ты на место свое сел и заткнулся!
Происходящее казалось Эшу скверным сном. Подчинившись требованию, он втиснулся на низкую скамью между двумя другими смертниками.
А в голове пульсировала только одна мысль: это какая-то страшная ошибка. Ведь даже если его в чем-то обвинили, сначала должен быть суд. Приговоров без суда не бывает!
И он с надеждой взглянул исподлобья на воина.
— А как же разбирательство?.. — проговорил он.
— Так оно уже было, малец, — хмыкнул тот. — Только ты спьяну его проспал.
Воин вынул из рукава скрученную в трубочку бумагу и громко прочитал:
— «Номер восемь, раб, собственность покойного господина Аварры, опоил дворцовую стражу и открыл задние ворота группе разбойников в количестве тридцати двух человек, пойманных и признавшихся в своем злодеянии». Так что, как видишь, и без тебя разобрались…
У Эша округлились глаза.
Он — кого-то опоил?.. И какие еще разбойники?.. Откуда их вообще взяли?
— Но это все неправда! — взорвался Эш, от негодования забывая, где он и в каком статусе теперь находится.
Сейчас он думал только о том, что белоголовый где-то там, на свободе, и все так же ухмыляется, потому что вышел сухим из воды. — Все было не так! — затараторил он. — В имение господина Аварры ворвались люди со стигмами!..