Я решила, что как только спина окончательно восстановится, обязательно пересяду на велосипед. Потому что его не надо заправлять. Ему не нужно покупать страховку, платить за него дорожный налог и проходить с ним техосмотр. А еще, черт побери, заклеивать ему шины я смогу сама. А не слезно просить укуренного соседа-панка поставить запасное колесо, чтобы я могла доехать до мастерской по ремонту шин. За последнюю неделю колесо спустило уже дважды. То ли дорога до универа была усеяна гвоздями, то ли мне просто не везло.
Я вооружилась тростью и пошла в универ пешком. Погода, как назло, опять подкачала. Но на полпути рядом со мной возникла высокая фигура, и кто-то раскрыл зонт у меня над головой.
Я узнала его по аромату одеколона. Можно было даже не оглядываться, я чувствовала кожей, что это он. Пару минут мы шли молча… Потом Вильям заговорил:
– Только не говори, что у тебя тоже спустило колесо.
– Да. И у тебя? – удивилась я.
– Какое невероятное совпадение.
– Я точно прогневила бога автомобильных шин. Это второй раз за неделю…
И мы пошли дальше, молча. Моя трость стучала о землю.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Вильям.
– Более-менее.
– Я рад, что ты вернулась в университет.
– А я не очень. Тяжело нагонять упущенное. Сроки поджимают, преподы не церемонятся. Им параллельно, падала ты с лестницы или не падала. Хотелось ли тебе покончить с собой или нет. Сдавай тесты, даже если у тебя полголовы снесло, – кисло улыбнулась я, внезапно осознав, что несу что-то не то… Черт, зачем я все это говорю?
Вильям остановил меня, мягко взяв за руку, и от одного прикосновения к его теплой коже из меня выбило весь воздух.
– Лори, я больше не могу так.
– Как? – отвела глаза я.
– Видеть, что я сделал, и быть не в состоянии все это изменить… Я хочу все исправить.
– Нечего исправлять, Вильям. Ты поступил правильно. Будь я мужчиной, сделала бы так же. Я бы не смогла оставить свою девушку в такую минуту. Просто тогда я не могла мыслить трезво. Вообще не могла мыслить. Но сейчас мне стыдно за все, что я говорила тебе там, у дверей ее палаты…
– А я уже не уверен, что поступил правильно. Теперь я думаю, что если тебе по-настоящему нужен кто-то, то не дай ему уйти. Придумай тысячу причин, обрушь небо на землю, но не дай ему уйти… Лори…
Вильям тяжело вздохнул, коснулся моей щеки и вдруг обнял так неожиданно и крепко, что я не стала вырываться. Мимо нас неслись велосипедисты, и ехали машины, расплескивая лужи, и звенел дождь. Я закрыла глаза. В голове было пусто и тихо…
Он еще не знает, что я уже все решила. Что он, отталкивающий меня от себя и угрожающий мне – «беги!» – врезался в мою память. Что я запретила себе вспоминать о той ночи и о том, что мы делали друг с другом. Что я уже две недели встречаюсь с Крейгом. И что на следующей неделе он придет в гости и останется ночевать. И что перед тем как погасить свет, я проверю, льется ли из крана горячая-горячая вода.
37Тест на выживание
Вильям преследовал меня. Он был повсюду. Я то и дело натыкалась на него в университетском кафе, постоянно обнаруживала в зеркале заднего вида его машину, следующую за мной до университета, мы часто уходили с лекций в одно и то же время. Иногда начинало казаться, что на мне датчик слежения, иначе как бы он мог так часто оказываться рядом?
По спине до сих пор бегали мурашки, когда я видела его. Я часто не могла заставить себя отвести от него взгляд. Мне становилось жарко, когда я слышала его голос.
Реакции моего тела на Вильяма были просто феноменальными: все наркотики мира были просто конфетами в сравнении с одним его присутствием… Но тело – это, черт возьми, всего лишь тело. И я не буду падать к его ногам только потому, что я изголодалась до смерти, а он – такое удобное и безопасное блюдо.
Теперь я была честна с собой: Вильям поселился в моей голове сразу же после того, как я узнала, что мы совместимы. Это не была любовь – это была безнадежность. Это был не танец душ, всего лишь диктатура тела, у которого не было иного способа нормально жить и удовлетворять свои потребности. Я полюбила Вильяма, как полюбила бы любого, окажись он совместимым со мной.
Да, это не было любовью.
А мне нужна была любовь. И я собиралась ее найти. А не найти, так вырастить самостоятельно. Из дружбы, говорят, может вырасти прекрасная любовь.
А из хорошей дружбы и вовсе может получиться нечто чудесное.
Крейг как-то пригласил меня на свидание, и мне оно понравилось. Мы болтали без умолку, бродили по улицам, смеялись над всякой ерундой. Например, над тем, как потрясно он изображал моего бойфренда и бросал к моим ногам розы на парковке универа.
Потом было еще одно свидание и еще одно. И уже на втором я бы поцеловала его, если бы могла целовать. На третьем Крейг взял меня за руку и обнял. На моей руке была варежка, шею закрывал шарф, а к лицу он не прикасался. Он был очень осторожен, и это было здорово.
Крейг знал практически все обо мне. Он с удовольствием читал мой Инстаграм уже несколько лет. А там я много откровенничала. Он знал меня дольше, чем Вильям, если уж на то пошло. И с каждым днем мое доверие к нему росло, укреплялось и превращалось в нечто большее.
Так что я даже однажды пригласила его в гости. Мы пили вино, я чувствовала себя очень расслабленно и счастливо. И в какой-то момент подумала, что могу позволить себе чуть-чуть больше, чем обычно. Я подошла и обняла его. Не по-дружески. Уткнулась лицом в его облегающий джемпер, провела ладонями по плечам. А он ответил мне. Ладони, облаченные в перчатки, коснулись моего лица, шеи, прошлись по спине.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
– О том, что могла бы сделать прямо сейчас, не будь моя кожа такой эгоистичной сволочью…
Он рассмеялся, а потом добавил:
– Я думаю о том же. Если бы существовал хоть какой-то способ вытащить тебя из темницы, я бы вытащил. Я бы сделал тебя счастливой.
Мое горло свело от невыразимого волнения.
– А что, если есть… один способ?
И я рассказала ему обо всем. О горячей воде. О воске, которым можно покрыть ладони. И об окне в тринадцать минут, когда можно успеть делать все. Почти все. А потом мне просто нужно принять душ. Горячий, на пределе терпимости душ.
И Крейг не испугался. Не испугался, как сложно, странно и стремно все может быть.
Он прижал меня к себе и сказал, что сделает все, о чем я попрошу. Тем более что он тоже этого хочет. Только пусть это случится не сегодня, после того, как мы распили бутылку вина, а когда мысли будут ясными, когда мы купим восковой спрей и сможем точно отсчитать тринадцать минут. Раз уж это вопрос жизни и смерти.
Всю неделю после этого разговора я очень нервничала. Моя фантазия рисовала не слишком приятные последствия того, что мы с Крейгом запланировали. Я представляла себя с ожогами по всему телу. Представляла как Крейг в ужасе кричит, что это был первый и последний раз, когда он тронул меня. Я думала о том, что будет, если, например, порвется презерватив. Горячая вода не сможет спасти – меня обожжет изнутри так, что о сексе можно будет забыть до конца дней.
В конце концов я так себя запугала, что позвонила брату и попросила быть неподалеку в пятницу вечером.
– А что будет в пятницу вечером?
– Я собираюсь отдаться парню.
– Совместимому с тобой?
– Нет.
– Отличная шутка, – рассмеялся он.
И тогда я сказала, что это не шутка. Сейдж ответил, что не верит. Я заявила, мол, и пусть не верит, но он нужен неподалеку в конце недели.
Тогда Сейдж бросил трубку и примчался ко мне в квартиру через двадцать минут, взведенный, как курок, на грани истерики.
– Скажи, что ты пошутила!
– Сейдж. Я понимаю, что это звучит… пугающе. Но я знаю один способ. Проверенный способ. Вильям когда-то рассказал о нем. Горячая вода разрушает чужеродные молекулы, на которые возникает аллергия. Так что если использовать презерватив, а после прыгнуть под горячую-прегорячую воду, то ничего не случится!
– Вильям, значит, рассказал?! Господи, поверить не могу!
– Пожалуйста, прекрати кричать, – попросила я, забираясь в кресло с ногами и прижимая к щекам ладони. – Давай поговорим спокойно. Я сделаю это в любом случае, и меня ничто не остановит. Но мне очень нужна подстраховка…
Сейдж резко остановился посреди комнаты, возводя к потолку глаза.
– Ты понимаешь, что в пятницу я весь день буду мысленно тебя хоронить? Буду стоять у твоей могилы, бросать розы на твой гроб…
– Да не будете вы меня хоронить. Максимум в реанимации без кожи поваляюсь.
– Это не смешно, Долорес, черт побери! Ни капельки! Кто этот урод?!
– Ну вот, началось…
– Кто он? Имя? Адрес?
– Сейдж, я не могу всю жизнь сидеть в этом долбаном Стигмалионе! Я должна начать копать выход из него. Помоги мне. Я научусь побеждать эту проклятую аллергию, но нужно с чего-то начать.
– С похорон! Как тебе идея начать с похорон?!
– Ох, блин…
– Знаешь, что? Почему бы тебе не проглотить свою дурацкую обиду и не вернуться к Вильяму? Так как вы совместимы, то с этим парнем все будет в сто тысяч раз менее смертельно!
Меня тряхнуло, как будто я гвоздь в розетку сунула.
– Чтобы вернуться к кому-то, нужно сначала уйти от него! А я не уходила, потому что мы и не встречались. Мы просто бездумно трахнулись. Вот и все.
– Если бы это было так, тебя бы потом не подкосила такая депрессия!
– И это еще одна причина, почему я даже думать о нем не хочу. Я хочу быть с Крейгом. Я хочу быть с тем, кто будет относиться к моей нервной системе не как к рулону туалетной бумаги.
– Оп-па, имя записал. Остался адрес.
С Сейджем я так ни о чем и не договорилась. Наоборот, пожалела, что сказала ему. Он пробыл у меня час и все это время безостановочно орал на меня, пока я не распахнула дверь и не предложила ему уйти.