— Подожди, Барни.
— Ты с ума сошла, — сказал он. — Возвращайся. Не бросай свою многообещающую карьеру ради того, что от меня осталось.
— Мы собирались работать вместе, помнишь? — сказала Рони. — Чтобы, как я тогда выразилась, предать Лео. Почему мы не можем сотрудничать и дальше?
— Все изменилось. Из–за моего болезненного нежелания, или неспособности, или называй как хочешь, — отправиться на Луну и оказать ему помощь.
Он чувствовал безразличие к собственной персоне, будущее которой рисовалось отнюдь не в радужном свете.
— Боже мой, ведь ты на самом деле не хочешь остаться со мной, — сказал он девушке. — Когда–нибудь с тобой что–то может случиться и тебе потребуется моя помощь. А я наверняка сделаю в точности то же самое, позволю тебе утонуть, не пошевелив и пальцем.
— Ведь речь шла о твоей…
— Об этом всегда идет речь, — заметил он, — когда что–то делаешь. Это название комедии, а мы в ней актеры.
Это его не оправдывало, по крайней мере, в собственных глазах. Он сел в такси, машинально назвал адрес и откинулся в кресле, пока машина поднималась в раскаленное добела небо. Далеко внизу под термозащитным козырьком стояла Рони, глядя из–под руки вслед удаляющемуся такси. Она явно надеялась, что он передумает и вернется.
Однако он этого не сделал.
«Требуется определенная смелость, — думал он, — чтобы посмотреть себе в глаза и сказать: я ни на что не годен. Я совершил зло и совершу его снова. Это не случайность; таково мое истинное я».
Наконец такси начало снижаться. Он полез в карман за бумажником и с удивлением обнаружил, что это не его дом. В панике он пытался сообразить, где находится. Внезапно он понял. Это был дом 492. Он назвал адрес Эмили.
Вот так! Назад в прошлое. Туда, где вещи имели смысл. «Когда я делал карьеру, — подумал он, — когда знал, чего хочу, знал даже в глубине души, что готов отдать, от чего отказаться, чем пожертвовать…, и ради чего. А теперь…» Теперь он пожертвовал своей карьерой, чтобы — как он считал — спасти жизнь. Так же, как когда–то он пожертвовал Эмили, чтобы спасти свою жизнь, — это было так просто. Не было ничего проще. Это был не идеализм и не долг, вытекающий из пуританских, кальвинистских убеждений. Это был лишь инстинкт, как у самого примитивного червяка. «Господи! — подумал он. — Я сделал это; сначала бросил Эмили, а теперь Лео. Что я за человек? А следующей — и я был достаточно честен, чтобы об этом сказать, — была бы Рони. Это неизбежно.
Может, Эмили сумеет мне помочь, — подумал он, — может быть, поэтому я здесь. Она всегда прекрасно разбиралась в таких делах — видела меня насквозь в тумане самооправданий, которыми я себя окружил, чтобы не замечать мрачной действительности. Что, естественно, лишь склоняло меня к тому, чтобы от нее избавиться. Честно говоря, для такого, как я, уже это само по себе достаточный повод. Однако, возможно, сейчас я буду в состоянии это вынести».
Минуту спустя он уже звонил у дверей Эмили.
«Если она сочтет, что я должен присоединиться к Палмеру Элдричу, я так и сделаю, — подумал он. — А если нет, то нет. Однако она и ее муж работают на Элдрича. Как они могли бы, сохраняя лояльность ему, отговорить меня от этого? Значит, уже решено. И возможно, я прекрасно об этом знал».
Дверь открылась. Эмили удивленно посмотрела на него широко открытыми глазами. На ней был синий халат, запачканный засохшей и мокрой глиной.
— Привет, — сказал он. — Лео меня уволил. Он подождал, но она ничего не ответила.
— Можно войти? — спросил он.
— Да. — Она впустила его в квартиру. Посреди комнаты, как и прежде, стоял огромный гончарный круг. — Я как раз лепила. Рада тебя видеть, Барни. Если хочешь чашечку кофе, тебе придется…
— Я пришел к тебе за советом, — сказал Барни. — Однако сейчас понял, что это ни к чему.
Он подошел к окну, поставил свою набитую барахлом коробку и выглянул наружу.
— Тебе не помешает, если я снова займусь делом? У меня была хорошая идея, по крайней мере, она казалась мне хорошей. — Эмили потерла лоб, а потом закрыла руками глаза. — Сейчас я уже не уверена…, и я так устала. Наверно это связано с Э–Терапией.
— Эволюционная терапия? Ты прошла ее?
Он повернулся и внимательно посмотрел на Эмили. Изменилась ли она физически?
Ему показалось — хотя, наверное, просто оттого, что он так долго ее не видел, — что черты ее лица стали грубее.
Это возраст, подумал он. Однако…
— И как идут дела? — спросил он.
— Ну, пока я прошла только один сеанс. Однако, ты знаешь, я так плохо соображаю. Не могу собраться с мыслями; все идеи перепутались.
— Думаю, лучше будет, если ты откажешься от этой терапии. Даже если это предел мечтаний; даже если это делает каждый, кто хоть что–то собой представляет.
— Может, ты и прав. Но они так довольны. Ричард и доктор Денкмаль.
Она знакомым движением опустила голову.
— Они бы знали, если бы что–то не в порядке, правда?
— Этого никто не знает. Это слишком мало исследованная область. Кончай с этим. Ты всегда позволяла, чтобы тобой командовали.
Он сказал это повелительным тоном, как и несчетное множество раз за те годы, что они провели вместе, — как правило, это давало неплохой результат, хотя и не всегда.
На этот раз не удалось. Он видел угрюмое выражение ее глаз и сжатые зубы.
— Думаю, это зависит только от меня, — с достоинством сказала она. — И я намерена продолжать.
Он пожал плечами и начал ходить по квартире. Он не мог повлиять на Эмили, но его это и не волновало. Однако так ли это? Он мысленно представил себе деградирующую Эмили…, которая пытается лепить свои горшки, заниматься творчеством. Выходило смешно…, и жутко.
— Послушай, — грубо сказал он, — если бы этот тип действительно тебя любил…
— Я же тебе сказала, — ответила Эмили, — Это мое решение. Она вернулась к гончарному кругу. На нем возникала большая высокая ваза. Барни подошел поближе. Красивая, решил он. И как будто…, знакомая. Не делала ли она когда–то чего–то подобного? Однако он ничего не сказал — только стоял и смотрел.
— Что ты собираешься делать? — спросила Эмили. — Где будешь работать?
Казалось, она ему сочувствует. Он вспомнил, как недавно не дал ей продать свои вазочки «Наборам П. П.». Она могла обидеться, но это было не так. А она наверняка знала, кто отклонил предложение Хнатта.
— Моя судьба уже, наверное, решена, — сказал он. — Я получил повестку.
— Это ужасно. Ты — на Марсе! Не могу себе этого представить.
— Там я могу жевать Кэн–Ди, — сказал он. — Только… «Вместо набора Подружки Пэт, — подумал он, — может, я заведу себе набор Эмили. И стану проводить время в фантазиях, вместе с тобой. Стану вести жизнь, от которой добровольно, по глупости, отказался. Единственный по–настоящему удачный период моей жизни, когда я оказался по–настоящему счастлив. Однако, естественно, я об этом не знал, поскольку сравнивать было не с чем…, а теперь есть с чем».
— Есть ли хоть какая–нибудь надежда на то, — спросил он, — что ты захочешь полететь со мной?
Она недоверчиво посмотрела на него; он ответил ей таким же взглядом. Оба казались ошеломлены подобной возможностью.
— Я говорю серьезно, — сказал он.
— Когда это тебе пришло в голову?
— Не важно, — ответил он. — Важно лишь то, что я чувствую.
— Важно и то, что чувствую я, — тихо сказала Эмили. — А я очень счастлива с Ричардом. Мы прекрасно понимаем друг друга.
Ее лицо ничего не выражало; несомненно, она действительно так думала. Он был проклят, обречен, сброшен в пропасть, которую сам выкопал. И он это заслужил. Они оба это знали, им даже не требовалось ничего говорить.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Барни. Эмили его не удерживала. Она чуть кивнула.
— Я очень хотел бы надеяться, что ты не деградируешь. Однако кажется, это действительно так, — сказал он. — Я вижу это, например, по твоему лицу. Посмотри в зеркало.
С этими словами он вышел; дверь за ним сама закрылась. Он тут же пожалел о своих словах, хотя это могло оказаться полезным…, могло ей помочь. Поскольку это действительно было так. «А этого я ей не желаю, — думал он. — Никто этого никому не желает. Даже осел, ее муж, которого она предпочитает мне…, по причинам, которых я не в состоянии понять, разве что супружество с ним она рассматривает как свое предназначение. Она обречена на жизнь с Ричардом Хнаттом, обречена на то, чтобы никогда уже не быть моей женой; время вспять не повернешь.
Впрочем, это возможно, если жуешь Кэн–Ди, — подумал он. — Или этот новый продукт Чуинг–Зет. Все колонисты это делают. Его нельзя достать на Земле, но он есть на Марсе или на Ганимеде, на каждой из земных колоний.
На крайний случай остается еще и это…
Но это уже крайний случай. Потому что…»
Поразмыслив, он понял, что не может пойти к Палмеру Элдричу — после того, что тот сделал или пытался сделать с Лео. Он сообразил это, стоя перед зданием в ожидании такси, Воздух, казалось, колыхался от жары, и Барни подумал: достаточно сделать несколько шагов. Нашел бы его кто–нибудь, прежде чем он бы умер? Вряд ли. Это было бы весьма неплохое решение…
«Итак, конец всяческим надеждам на работу. Лео очень рад, что от меня избавился. Он наверняка доволен. Так, забавы ради, позвоню Элдричу и спрошу, не возьмет ли он меня к себе», — решил он.
Он нашел видеотелефонную будку и заказал разговор со ставкой Элдрича на Луне.
— Это Барни Майерсон, — представился он. — Бывший консультант–прогностик Лео Булеро. Собственно, я был заместителем директора «Наборов П. П.».
Менеджер Элдрича, наморщив лоб, спросил:
— Да? Чего вы хотите?
— Я ищу у вас работу.
— Нам не нужны прогностики. Весьма сожалею…
— Я могу поговорить с мистером Элдричем?
— Мистер Элдрич уже высказал свое мнение по этому поводу.
Барни повесил трубку и вышел из будки.
Его это вовсе не удивило.
«Если бы они сказали: прилетайте на Луну, поговорим, — полетел бы я? Да, — понял он, — полетел бы, но в какой–то момент отказался бы, уже убедившись, что они берут меня на работу».