— Нет… Ничего такого я не вижу. На эту тему нет никаких сообщений.
— Господи, — поморщившись, сказал он, — ведь об этом в газетах не сообщат.
— О! Кажется, ты прав, — смущенно сказала она.
— А если бы это произошло, — сказал он, — то уход от Лео и переход к Элдричу ничего бы нам не дал. Он принял бы нас обратно, диктуя свои условия. С тем же успехом мы могли бы полностью переквалифицироваться.
Для него это было очевидно, и по выражению лица Рони Фьюгейт он видел, что для нее тоже.
— Если мы пойдем к Палмеру Элдричу…
— «Если»? Мы должны это сделать.
— Нет, не должны, — сказал Барни. — Мы можем держаться за то, что у нас есть.
«Мы можем остаться у Лео Булеро независимо от того, пойдет ли он на дно, выберется или даже вообще исчезнет», — подумал он.
— Я скажу тебе, что мы еще можем сделать. Мы пойдем ко всем остальным прогностикам, работающим в «Наборах П. П.», и организуем наш собственный синдикат.
Это была идея, которую Барни хотел реализовать уже много лет.
— Это было бы нечто вроде гильдии, обладающей монополией. Тогда мы могли бы диктовать условия как Лео, так и Элдричу.
— Только у Элдрича, скорее всего, уже есть свои собственные консультанты, — улыбнулась Рони. — Ты не слишком хорошо представляешь, что делать, правда, Барни? Понимаю. Как жаль. Столько лет работы. — Она грустно покачала головой.
— Теперь я понимаю, — сказал он, — почему Лео не хотел тебя беспокоить.
— Потому что я говорю правду в глаза? — Она подняла брови. — Да, видимо, так, — добавила она. — Все боятся правды. Например, ты. Ты не хочешь посмотреть правде в глаза и признать, что ты сказал «нет» тому несчастному продавцу керамики только затем, чтобы досадить женщине, которая…
— Заткнись! — яростно сказал Барни.
— Знаешь, где сейчас наверняка этот продавец вазочек? У Палмера Элдрича. Ты оказал ему — и своей бывшей жене — услугу. А если бы ты сказал «да», ты полностью подчинил бы его разоряющейся фирме, лишая их обоих шансов на… — Она замолчала. — То, что я говорю, тебе, кажется, неприятно.
Он махнул рукой и сказал:
— Это не имеет ничего общего с тем, из-за чего я тебя вызвал.
— Верно. — Она кивнула. — Ты вызвал меня, чтобы мы вместе придумали, как предать Лео Булеро.
— Послушай… — смущенно начал он.
— Ведь это правда. Ты не можешь справиться сам, тебе нужна я. Я не сказала «нет». Успокойся. Однако мне кажется, сейчас не слишком подходящее время и место для подобных дискуссий. Подождем, пока не вернемся домой. Ладно? — Она одарила его лучезарной, необычно теплой улыбкой.
— Ладно, — согласился он. Она была права.
— Было бы очень печально, — сказала она, — если бы нас тут подслушивали. Может быть, мистер Булеро получит пленку с записью всего нашего разговора.
Улыбка ее не погасла, а даже стала еще шире. Барни был ошеломлен. Он вдруг понял, что эта девушка не боится никого и ничего на свете.
Он хотел бы чувствовать себя так же. Дело в том, что его беспокоил один серьезный вопрос, о котором он не говорил ни с Лео, ни с ней, хотя вопрос этот, несомненно, мучил Булеро… и должен был мучить Рони, если девушка действительно была столь рассудительна, как это казалось.
Нужно было еще выяснить, является ли то, что вернулось из системы Проксимы, — этот человек или существо, потерпевшее катастрофу на Плутоне, — в действительности Палмером Элдричем.
Глава 5
Поправив свои финансовые дела с помощью фирмы «Чуинг-зет», Ричард Хнатт связался с одной из клиник доктора Вилли Денкмаля в Германии. Он выбрал главную, в Мюнхене, и заказал места для себя и Эмили.
«Я стану наравне с великими мира сего», — думал он, ожидая вместе с женой в фешенебельной приемной клиники, украшенной шкурами гноффов.
Доктор Денкмаль, по своему обыкновению, хотел провести вступительную беседу лично, хотя, естественно, сами операции выполнял его персонал.
— Я волнуюсь, — прошептала Эмили. У нее на коленях лежал журнал, но читать она была не в состоянии. — Это так… неестественно.
— Черт побери, — энергично сказал Хнатт, — вовсе нет, это лишь ускорение естественного процесса эволюции, который идет и сам собой, но столь медленно, что мы не в состоянии этого заметить. Посмотри, например, на наших пещерных предков: полностью покрытые волосами, без подбородков, с крайне слабо развитыми лобными долями мозга. У них были большие сросшиеся коренные зубы, чтобы пережевывать сырые зерна.
— Хорошо, — кивнув, сказала Эмили.
— Чем дальше мы от них уйдем, тем лучше. В конце концов им пришлось эволюционировать, чтобы пережить эпоху оледенения, мы вынуждены эволюционировать, чтобы пережить эпоху огня. Поэтому нам необходим этот хитиновый покров, этот гребень и измененный метаболизм, позволяющий спать днем, улучшающий дыхание и…
Из кабинета появился доктор Денкмаль, маленький кругленький человечек с белыми волосами и усами как у Альберта Швейцера. Рядом с ним шел еще один человек, и Ричард Хнатт впервые увидел вблизи эффект э-терапии. Это выглядело совсем не так, как на фотографиях в светской хронике. Вовсе не так.
Голова мужчины напомнила Хнатту фотографию, которую он видел в учебнике: под ней была подпись «гидроцефалия». Тот же высокий лоб, расширенный над линией бровей, куполообразный и кажущийся очень хрупким. Он сразу же понял, почему высокопоставленных особ, прошедших курс э-терапии, в обиходе называли «шароголовыми». Выглядит так, подумал он, как будто вот-вот лопнет. И этот массивный… гребень. Вместо волос — темный, более плотный слой хитиновой оболочки. Шароголовые? Скорее орехоголовые.
— Мистер Хнатт, — сказал доктор Денкмаль Ричарду, останавливаясь. — И фрау Хнатт тоже. Я сейчас вами займусь.
Он повернулся к стоявшему рядом мужчине.
— Это чистая случайность, мистер Булеро, что нам удалось поставить вас на сегодня вне очереди. Во всяком случае, вы ничего не потеряли, а скорее приобрели.
Однако Булеро его не слушал. Он смотрел на Ричарда Хнатта.
— Где-то я уже слышал вашу фамилию. Ах да! О вас говорил Феликс Блау. — Его глаза вдруг потемнели. — Вы недавно подписали договор с бостонской фирмой… — Удлиненное лицо, как будто вечно отраженное в кривом зеркале, чуть нахмурилось, — «Чуинг-зет мануфакчурерс»?
— Н-не ваше дело, — заикаясь, сказал Хнатт. — Ваши консультанты отвергли наши изделия.
Лео Булеро смерил его взглядом, после чего, пожав плечами, повернулся к доктору Денкмалю:
— Увидимся через две недели.
— Две? Но… — Денкмаль сделал протестующий жест.
— Я не смогу быть здесь на будущей неделе, меня не будет на Земле.
Булеро еще раз бросил пристальный взгляд на Ричарда и Эмили Хнатт, после чего вышел.
Глядя ему вслед, доктор Денкмаль сказал:
— Этот человек сильно эволюционировал. Как физически, так и духовно. Добро пожаловать в Айхенвальд, — сказал он Хнаттам и улыбнулся.
— Спасибо, — нервно ответила Эмили. — Это… больно?
— Наша терапия? — засмеялся доктор Денкмаль. — Ни в коей мере, хотя вначале это может вызвать шок — в переносном смысле. Когда вы почувствуете, как разрастается ваша мозговая кора. Вам придет в голову множество новых волнующих идей, в особенности из области религии. О, если бы только Лютер и Эразм Роттердамский жили сегодня, их сомнения можно было бы столь легко разрешить благодаря э-терапии. Оба увидели бы истину, zum Beispiel[1], что касается перевоплощения… ну, вы знаете, Blut und…[2] — Он замолчал и откашлялся. — По-английски это кровь и облатка во время мессы. Примерно так, как у употребляющих кэн-ди. Вы заметили это сходство? Ну идемте, начнем. — Он хлопнул Ричарда Хнатта по спине и повел их в свой кабинет, бросая на Эмили недвусмысленные, с точки зрения Хнатта, взгляды.
Они оказались в огромной лаборатории, полной разных приборов. Там стояли два стола, будто заимствованные из фильма о Франкенштейне, оборудованные зажимами для рук и ног. Увидев их, Эмили охнула и отступила на шаг назад.
— Вам нечего бояться, фрау Хнатт. Это как электрошок, вызывает определенную мышечную реакцию, рефлекс, понимаете? — Денкмаль захихикал. — Теперь вам придется… э-э… снять одежду. Каждый из вас, конечно, отдельно. Потом вы наденете халаты и auskommen…[3] понимаете? С вами пойдет медсестра. Мы уже получили ваши медицинские карты из Норд-Америки, мы все о вас знаем. Вы оба — совершенно здоровые, добропорядочные граждане Норд-Америки.
Он провел Ричарда Хнатта в боковое помещение, отгороженное занавеской, оставил его там и вернулся к Эмили. Ричард слышал, как доктор Денкмаль разговаривает с Эмили успокаивающим, но одновременно повелительным тоном. У него это получалось мастерски, и Хнатт ощутил сначала зависть и подозрительность, а потом грусть. Он не совсем так это себе представлял, ожидая чего-то несколько более возвышенного.
Однако Лео Булеро вышел из этого же кабинета, что доказывало беспочвенность его сомнений. Лео Булеро всегда получал самое лучшее.
Приободрившись, он начал раздеваться.
Где-то рядом послышался стон Эмили.
Он быстро оделся и вышел из комнатки, всерьез беспокоясь за жену. Однако он увидел доктора Денкмаля, который сидел за столом и читал карту Эмили. Жена уже ушла с медсестрой, так что все было в порядке.
«Черт побери, — подумал он, — кажется, я в самом деле чересчур подозрителен».
Вернувшись в комнату, он снова разделся, обнаружив, что у него трясутся руки.
Потом он лежал привязанный к одному из двух столов; ко второму была привязана Эмили, которая тоже, казалось, была испугана. Она побледнела и не издавала ни звука.
— Ваши железы, — пояснил доктор Денкмаль, довольно потирая руки и бесцеремонно разглядывая Эмили, — будут возбуждены, особенно железа Креси, стимулирующая процесс эволюции, nicht Wahr?[4]