В полумраке, из-за света уличных фонарей во внутреннем дворе замка, проблемы не отступили, а напротив, лишь обострились. Как Мари могла так оплошать? Она сжала в кулак перебинтованную руку. Нет, ей определенно стоит держаться от Эллиота подальше. И от профессора Чейза тоже.
Уильям, Уильям…
Веки почти слиплись, а в голове словно далекое эхо пронеслось: Ноэль, Ноэль…
Ее сон прервали резко и бесцеремонно. Мари как будто швырнули в ледяную воду, и она проснулась с глухим рыком, но больше не смогла издать ни звука. Три смутные тени расплывались перед глазами, но, судя по слаженным движениям, они все спланировали заранее.
Мари залепили скотчем рот, так же грубо замотали руки и ноги, не заботясь, делают ли ей больно. Она могла лишь молча брыкаться и мотать головой, да издавать нечленораздельное мычание. Но спящая на соседней кровати Айви только тихо посапывала.
Из-за участившегося пульса заболело сердце, а в желудке поселилась каменная тяжесть. Мари перестала дергаться. Ее словно парализовало, все вышло из-под контроля. Один человек схватил ее под руки, а другой – за ноги. Третья тень исчезла, и вскоре Мари уже перестала понимать, что происходит. Она предпочла зажмуриться, чтобы не видеть фигуры в балахонах.
Кажется, ее несли вниз. Но Мари думала лишь о том, как болит кожа под скотчем, как крутит живот и как холодно, потому что кроме длинной футболки и трусиков на ней ничего не было.
– Сюда!
Хриплый голос, который пытались неумело изменить, приказал теням, что несли Мари, и они положили ее на пол. Просто разжали руки, и она грохнулась, ударившись затылком о камни. Перед глазами заплясали звездочки.
– Мы искореним зло, поселившиеся в Вэйланде. Ведьмам не место среди праведных людей.
Тени окружили Мари. В тесной комнате пахло сыростью, а единственным освещением служил старинный факел на стене. Как ни старалась, Мари не могла разглядеть лиц. Но ведьминская интуиция подсказывала правильный ответ.
Мари согнула колени и ударила ближайшую тень по ногам. Та отпрыгнула и зашипела:
– Стерва!
А вот этот голос Мари точно не слышала раньше.
– Отклейте скотч, чтобы она могла отвечать за свои поступки! – снова приказала первая тень, и на этот раз Мари безошибочно узнала голос Джорджи. Да и та, видимо, опьяненная успехом, забыла его изменить.
К Мари наклонились и безжалостно сорвали скотч. По губам будто хлестнули огнем. Но она сцепила зубы, не позволяя себе закричать.
– Мы – Огненные Девы, ведьма. Какое зло ты успела совершить на землях Вэйланда, дьявольское отродье? – с пафосом произнесла Джорджи.
Мари прищурилась и сплюнула под ноги одной из девушек:
– Ты обкурилась, Джорджи? Вообще-то, это называется похищением, и я на вас могу подать заявление в полицию, – прохрипела она. – У тебя помутнение из-за Эллиота, что ли? Никак не можешь смириться, что он тебя кинул?
Дрянь! – взвизгнула Джорджи и пнула Мари в живот.
Боль хлестнула по телу плетью, и в темнице вдруг стало светло, как днем. Дыхание перехватило, с губ сорвался крик.
– Таким способом ты его точно не вернешь, – простонала Мари, понимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор.
– Ведьма!
Джорджи как обезумела. Она наносила удар за ударом по животу, по ногам, по груди… Затем схватила Мари за волосы и влепила пощечину, расцарапала ногтями щеку. В Джорджи говорил уже не гнев брошенной женщины, а страх. Мари сейчас расплачивалась за то, что сама сотворила с ней, когда заглянула ей в глаза.
Сообщницы едва смогли оттащить ее от Мари. А Джорджи продолжала истерически визжать:
– Я видела твой взгляд! Ты ведьма! Ведьма!
– Тихо! – Другая девушка зажала Джорджи рот, и на некоторое время повисла тишина.
В ушах звенело, а тело болело так, словно по Мари прошлось стадо бизонов. Она перевернулась на бок и свернулась калачиком, уже боясь говорить, потому что не знала, выдержит ли очередную порцию ударов.
– Наверху кричат. Иди проверь, что случилось.
Шепот девушек доносился до Мари словно сквозь толщу воды.
Через какое-то время снова послышалось:
– Снаружи пожар. Там толпа народа. Нам не вынести ее обратно!
– Твою мать! Надо убираться, пока нас не засекли. Я не подписывалась на исключение из университета.
– Никто не узнает. А вот ты зря раскрыла свое имя.
– Да пошли вы, – огрызнулась Джорджи. – Я ее не боюсь. Они не посмеют меня исключить.
– И что, мы просто бросим ее здесь?
– Она это заслужила. – Джорджи присела на корточки перед Мари и намотала на кулак ее волосы: – Тебе повезло, ведьма, сегодня ты останешься в живых. Но мы еще не закончили.
Мари открыла глаза и устремила взгляд на лицо Джорджи, скрытое тенями:
– Ты права, Древняя. Мы еще не закончили.
Джорджи отпрянула от нее, будто перед ней кобра распустила капюшон. А Мари снова закрыла глаза, погружаясь в пучину боли, наполненную голосами ведьм.
Ведь мы тебя предупреждали,
Что в замке дьяволы живут.
Невинных на кострах сжигали,
А скоро и тебя сожгут.
И тлеет наша злость во мраке,
А ты – такая же, как мы.
Ты умерла в неравной схватке,
И от боли мы хмельны.
Ты гневом, злостью наполняйся,
И поднимись уже с колен,
Ярой ведьмой обращайся,
И возглавь гиен!
«SANG ET FLAMMEТВОИ ДНИ СОЧТЕНЫ»
Огненные буквы пылали на земле центрального двора, отражаясь красными бликами в окнах замка.
«Sang et flamme». Кровь и пламя.
Уильям не думал, что общество еще существует. Он надеялся, что оно давно уничтожило само себя. Да, остались преданные последователи, но без былой силы и власти. Кажется, на руке вице-канцлера он видел знакомое кольцо…
Уильям коснулся перстня, который висел у него на шее. Снаружи уже появились пожарные, возле ворот стояла машина с красно-синей мигалкой. Скоро от огня останется лишь выжженная трава, а руководство университета бросится на поиски хулигана. Но вряд ли его найдут.
Странное чувство тревоги, как дикая кошка, завертелось под ребрами, и Уильям заставил себя оторваться от окна. За долгие годы он научился безраздельно доверять интуиции, вот и сейчас он, не раздумывая, натянул свитер и джинсы и сбежал вниз по винтовой лестнице. Спуск казался слишком долгим, и Уильям мысленно считал круглые лампы дневного света, чтобы не потеряться во времени. Хотя он не понимал, куда идет, пока не столкнулся с тремя девушками в алых мантиях колледжа «Огненные девы».
– Здравствуйте, профессор Чейз, – машинально пролепетали они, но он не успел им ответить. Девушки быстро затерялись в недрах замка.
«Огненные девы»? Ночью? В пыточной?
Уильям заглянул на узкую лестницу, освещенную ночными лампами. Что они здесь забыли? Интуиция толкнула его в спину, и вот он уже сбегал вниз по ступеням. В бывших темницах пахло сыростью и веяло прохладой. Железные двери были раскрыты в разные стороны, как кривые зубы. Земляной пол непривычно бугрился, а из освещения – лишь старая мигающая лампа накаливания. Сюда не добирался даже лунный свет.
Уильям включил фонарик на телефоне и стал осторожно пробираться по коридору. По коже бегали мурашки, а в горле встал ком отвращения. Он давно сюда не спускался. Раньше здесь не было так тихо. Все было иначе. И сам Уильям был иным.
Когда он увидел в последней темнице в трепещущем свете старинного факела сжавшуюся в комок девичью фигуру, то чуть не выронил телефон.
– Мария, – сорвалось с губ.
Сложно было не узнать длинные распущенные волосы, которые окутывали девушку покрывалом.
Уильям дрожащими пальцами засунул смартфон в карман и подхватил Марию на руки. Он не знал, как поднять ее, чтобы не причинить боль, и в итоге она все равно застонала, когда Уильям прижал ее к себе.
– Боже, девочка, что они с тобой сделали?
В груди скрутился тугой узел гнева, который, казалось, опалял внутренние органы. Человеческая жестокость в очередной раз проявилась во всей красе.
– Почему ты? – шептал он.
Глаза привыкли к полумраку, и Уильям нес Марию почти вслепую. Ноги сами вели его к выходу, и когда он вышел из темницы, сначала зажмурился из-за яркого света, который заливал фойе. Пожар потушили, и теперь возле входа столпились преподаватели, живущие в замке, как и Уильям. Кто-то был в халате и ночном чепчике, кто-то кутался в плед. Уильям заметил среди них Элизабет Кэрролл, но поспешил подняться по боковой лестнице на второй этаж, в медпункт. С вице-канцлером он успеет пообщаться позже и рассказать ей, что в стенах ее университета избивают студенток.
А сейчас главное – помочь Марии. Уильям еще раз посмотрел на ее бледное лицо и только сейчас понял, что не развязал девушку. Не снял скотч. И сердце снова наполнилось темной яростью не только к ее мучителям, но и к себе. Уильям уже видел Марию связанной. И в прошлый раз он ей не помог.
Ее нес на руках профессор Чейз. Уильям. И в его объятиях ей было не страшно. Она знала, что больше никто не причинит ей боль. Мари помнила сон так, словно он был явью. Или это и была реальность?
– Ну, милая, как ты себя чувствуешь?
Солнечный свет заливал уютную палату в пастельных тонах и переливался на седых волосах медсестры. Ее пухлое лицо с узкими светлыми глазами напомнило Мари одуванчик, на который дунешь – и он разлетится.
– Сносно, – ответила она и приподнялась в постели.
Тело тут же отозвалось ноющей болью. По Мари явно пробежалась стая волков, или стадо лошадей, или толпа обезумевших людей, дорвавшихся до распродажи в торговом центре.
Тебе повезло. Только синяки и ушибы, переломов нет, – защебетала медсестра и достала из тумбочки шприц. На ее бейдже Мари разглядела имя: Сара Поттс. – Поставлю тебе обезболивающее, и можешь возвращаться в свою комнату. Только дождись куратора. – Она протерла плечо Мари спиртовой ваткой и нежно уколола. Комар и то больнее жалит. – Ах, да… – Мисс или миссис Поттс выпрямилась и закивала сама себе: – Профессор Чейз просил сообщить, когда ты очнешься. Пойду позвоню. И, кстати, твоему отцу я тоже звонила, – она нахмурилась, – но он отреагировал весьма странно. Сказал, что ты взрослая девочка, сама справишься со своими проблемами. – Миссис Поттс (Мари все-таки решила, что она миссис) пощелкала языком. – На мой взгляд, милая, отцы себя так не ведут, когда узнают, что их дочь избили. Но мое мнение никому не интересно… – жалостливо добавила она.