Джорджи смерила их презрительным взглядом и вышла, громко хлопнув дверью.
Мари выдохнула и засмеялась. От недавнего страха, вызванного приступом дежавю, не осталось и следа.
– Ты чего, кукушка съехала? – Моника подозрительно посмотрела на Мари.
– Ага, от усталости, – солгала она и улыбнулась.
Мари побоялась сказать правду. Сказать, что теперь она знает, что такое дружба.
Безумные сны не давали спать. Мари проснулась посреди ночи и уже час лежала в темноте, глядя, как на потолке шевелятся лунные тени от ветвей деревьев.
Снилось, что она бродит вокруг Вэйланда и ищет окно в восточной башне. Ищет предателя. А все ее нутро сгорает от жажды мести. Это чувство, когда каждая клеточка тела превращается в маленький фитилек и тлеет бесконечно долго – невозможно назвать по-другому. Жажда крови.
Мари перевернулась на бок и положила ладони под голову. В ее чемодане прятались засушенные травы ромашки и календулы. Они помогли ей залечить телесные раны, но семена клещевины Мари покупала с другой целью. Чтобы отомстить.
Черт, она ведь так и не занесла Тине деньги! Столько всего приключилось. Голоса, Огненные девы, угрозы неизвестного, приступ дежавю на сцене…
Особенно имена: Ноэль и Мелисса. Когда она слышала их, каждый раз умирала внутри. Иногда хотелось закричать – прекратите! Но все и без того считают Мари странной. А кто-то вроде Джорджи и вовсе ведьмой.
Глаза стали смыкаться, и в полудреме Мари послышалось тихое далекое пение:
Не бойся, ты – наше орудие,
С тобою души мертвых ведьм.
Верши, Фемида, правосудие,
Клинком рази лживый Эдем.
Да, все верно. Она не одна. С ней души ведьм, умерщвленных в Вэйланде четыреста лет назад. С ней мама.
Мари уже не понимала, кому принадлежат последние мысли. Они продирались сквозь густой сон, который окутал ее плотным покрывалом, заглушая звуки реальности и погружая в другой мир.
Напомни мне, зачем я поступила на исторический факультет? – Рядом с Мари на уличную скамью, которой недавно обновили цвет красного дерева, упала Айви. У нее в руках была стопка книг с настолько потрепанными обложками, что Мари боялась предположить их возраст.
Она плотнее запахнула клетчатое пальто. Приближался конец октября, Хэллоуин, и одновременно с этим уходили последние теплые дни. Вот и сегодня из-за перистых облаков выглянуло слепящее солнце, и Мари почти час нежилась в его лучах, но прохладный юркий ветер начинал побеждать.
– Потому что ты жить не можешь без истории, – не задумываясь, ответила она.
– А ты? – Айви поправила на рыжих волосах кокетливый берет в черную клетку и посмотрела на Мари, прищурив травяные глаза, подведенные коричневым карандашом.
Они сидели во внутреннем дворе недалеко от помоста с чучелом ведьмы. И студенты, проходившие мимо Мари, уже не так на нее глазели, как месяц назад, когда она стала жертвой Огненных дев.
– Не знаю, – пожала плечами Мари. – Отец выбрал университет за меня, а факультет… – Она нервно рассмеялась. – Как-то само собой решилось, хотя до поступления в Вэйланд я думала о получении более земной профессии. Бухгалтер, финансист… Что-то связанное с офисом и максимальной удаленностью от людей.
– А вместо этого ты поступила на кафедру «Классики и Древней истории» и станешь преподавателем, ну или сможешь работать в музее, например гидом! – подытожила Айви. – У тебя логика похлеще, чем у моей тетушки, которая пьет чай без заварки и все же называет это чаем, а не горячей водой.
Мари засмеялась, а Айви похлопала ладонью по книгам:
– А ты знаешь, что после учебы, если ты закончишь с отличием, то сможешь остаться в Вэйландском университете преподавать? Если не ошибаюсь, профессор Чейз так и затесался здесь.
Мари перестала улыбаться, в груди странно защемило:
– Теперь знаю. Но… – она задумчиво посмотрела на замок, – вряд ли мне здесь место.
– Ты про Огненных дев? Да пошли их куда подальше. С ними бесполезно воевать, они, считай, элита, как и Древние. Поэтому лучше всего держаться от них на расстоянии.
– А мисс Кэролл сказала, что расформирует их колледж, если они не выдадут зачинщика. – Мари нахмурилась, а ошеломленный взгляд Айви и вовсе ее напугал.
– Бред! Она же сама их и создала. Ни за что не поверю, что мисс Кэролл расформирует свое детище. Так что забудь про них. А на досуге мы с тобой оправимся на экскурсию в Вэйланд, и ты поймешь, какой это прелестный город.
– Ты права, я еще не гуляла по окрестностям города. Кстати, – Мари выпрямилась на скамье, – все забываю занести в магазин деньги за травы.
– Из которых ты делаешь свои настои?
– Да; сходим?
Айви пожала плечами и раскрыла верхнюю книгу на первой странице:
Почему бы нет. Только занесу эту стопку в нашу комнату. – Она перелистывала страницы, и с ее губ слетел тяжелый вздох. – Тему мне дали, конечно, шикарную. Но я не смогла отказать профессору Чейзу. Он такой душка… – Тяжелый вздох перерос в мечтательное придыхание.
Мари вздрогнула.
– Не знала, что тебе нравится профессор Чейз… – Под ребрами закололо.
Айви и Уильям? Уильям и Айви?
Стоило представить их вместе, как становилось трудно дышать.
– Да, я разве не рассказывала? Когда мы расстались с Эллиотом, именно внимательное отношение профессора Чейза помогло залечить мои раны. Скажу по секрету, – Айви наклонилась к Мари, и она заметила на ее щеках нежный румянец, – в этом году он даже стал приглашать меня к себе в кабинет. Мы часто с ним разговариваем обо всем на свете! – Она хихикнула, как школьница. – Конечно, отношения между преподавателем и студенткой порицаются, но мне осталось чуть больше двух лет, и потом эта преграда исчезнет.
Мари замутило. Перед глазами пронеслась последняя встреча с Уильямом, его нежные прикосновения, заботливый взгляд… Оказывается, он был внимателен не только к ней.
– Так что за тема доклада? – проскрежетала Мари.
Во рту пересохло, а сердце подступило, казалось, к самому горлу. Почему ей так больно? Она ведь не влюблена в него, вовсе нет… Но сейчас ее словно резали на кусочки. Кто их потом склеит обратно?
Ну, коротко говоря, про то, как изменились психбольницы за последние два столетия. – Айви поморщилась. – Тема та еще, но мы же изучаем историю. – Она закатила глаза.
Положила наверх вторую книгу и стала листать ее. Это оказался сборник фотографий, сделанных когда-то в психбольницах. На них были запечатлены либо врачи, либо больные, либо те и другие вместе. Лаконичные надписи под фотографиями давали минимум информации.
– И правда, тема впечатляет. – Мари постаралась выбросить из сердца обиду, которой не могла найти причину, и сосредоточилась на фотографиях.
Смотри, а это приют в Германии для душевнобольных людей. Девятнадцатый век. – Айви ткнула пальцем в черно-белую фотографию мрачного двухэтажного дома с одинаковыми маленькими окнами, больше напоминающими бойницы.
Когда смотришь на старинные фотографии, охватывает странное чувство потери, – задумчиво произнесла Мари.
Айви продолжала листать альбом, и на страницах замелькали человеческие лица. Эти люди когда-то жили, любили, страдали, смеялись и плакали. А теперь от них остались лишь фотографии – и ни имен, ни фамилий, ни прозвищ…
Они в полном молчании разглядывали черно-белые снимки, пока Айви не перелистнула очередную страницу и они одновременно прильнули к ней, пораженно разглядывая.
– Ты видишь то же, что и я? – просипела Айви.
Мари прикоснулась дрожащими пальцами к фотографии и нервно сглотнула. Кислород словно исчез, грудь болезненно сжалась, а между лопатками щекоткой побежал холодный пот.
– Мне кажется, это совпадение. – Ее голос дрожал, выдавая неуверенность.
– Совпадение? – Айви уставилась на Мари. – Нет, подруга, это никакое на фиг не совпадение. И ты точно знаешь, что это такое!
Они смотрели друг на друга, и Мари не знала, что ответить.
Ветер рвал подол льняного платья и остужал кожу под лучами солнца. Люба придерживала одной рукой кокетливую шляпку, не доверяя синим лентам, а второй крепко вцепилась в поручень на борту корабля. Между ногами она зажала кожаный саквояж с потертыми боками – все ее вещи. А взглядом буравила приближающийся порт. Господи, еще немного, и она дома!
Полгода на чужбине дались ей тяжело. Германия приняла Любу не так радушно, как она надеялась. Ее беспрестанно преследовало чувство, что она что-то забыла, упустила, недоглядела… Но как Люба ни пыталась вспомнить, ее память напоминала болото, в котором чем больше дергаешься, тем сильнее оно тебя засасывает.
Но стоило кораблю «Ясный полдень» войти в Финский залив, как всякое беспокойство отступило и Люба задышала легче. Она дома. Работа выполнена. Все хорошо.
Если бы не одно «но»…
Люба чувствовала на себе его взгляд, даже когда не видела его самого. Она знала, что он следит за ней с самой Германии. Еще до того, как Люба села на корабль, а потом и во время плавания. Она не знала, кто он. Лишь мельком видела стоптанные ботинки и залатанный черный костюм, спутанные грязные волосы и взгляд, продирающий до костей.
Люба старалась о нем не думать. Главное, добраться до начальства. Возможно, соглядатая приставили они, чтобы убедиться в ее преданности и безопасности. Да, именно так.
Она с облегчением вздохнула, когда нашла объяснение странной слежке. Неопрятный незнакомец – часть ее работы.
Люба оглядела палубу, но нигде его не увидела.
Когда корабль, наконец, пришвартовали в порту, Люба сошла на берег, где в суете русских лиц и родной речи выдохнула с облегчением. Она крепко сжала ручку саквояжа и стала пробираться через толчею. На нее пахнуло рыбной вонью, перегаром и дешевыми женскими духами. Ветер усилился, и солнце спряталось за бугристыми облаками, которые неспешно наливались синевой.