Она вышла из переговорного зала, стараясь держать себя в руках. Нужно добраться до кабинета, забрать мазь. И сделать важный звонок. Она всю жизнь положила на общество «Кровь и пламя», а они вышвырнули ее, как мусор. Но Элизабет не станет мстить, нет. Вместо этого она сделает кое-что похуже.
Она уничтожит их.
Айви сдержала обещание. Она съехала к подруге в город, оставив Мари опустевшую комнату. Сначала та порывалась найти подругу, но затем злость взяла верх.
Мари заслужила возможности объясниться, но бегать и унижаться не собиралась. Она не виновата. Как и Айви. И Уильям. И Эллиот. В этом заключалась трагедия – никто не был виноват.
Каникулы, которых Мари ждала, чтобы немного разгрузить голову от учебы, обернулись для нее заточением в одиночной камере.
Мари достала из-под кровати чемодан и вытащила оттуда деревянную шкатулку, которая досталась ей от Тины. Гладкое дерево теплого карамельного цвета. Язычок пламени, выгравированный на крышке, больше не пугал. Мари так долго водила по нему кончиком пальца, что он оставил след на коже.
Она хотела открыть и была готова принести клятву, но ее останавливали слова Нессы: «Ты станешь злом во плоти. Ты сойдешь с ума!»
Мари не верила и в то же время верила. И ей не хотелось рисковать.
Стук в дверь прервал размышления, и она неохотно открыла дверь. Хотя бы день могли подарить ей наедине с собой.
На пороге стоял Эллиот. Он стремительно вошел в комнату и захлопнул двери. Его взгляд упал на чемодан:
– Откуда ты знаешь?
– Знаю что?
Мари отметила тяжелое дыхание парня, раскрасневшееся лицо. Видимо, он только что проделал большой путь бегом.
– Элизабет только что звонила. Сказала, что нам надо убираться из замка, пока не поздно. Дейзи уже собирается и будет ждать нас возле помоста с чучелом. – Эллиот распахнул шкаф и стал скидывать одежду Мари в чемодан. – Если они натравят нового Охотничьего Пса, я не смогу защитить ни тебя, ни ее. Про себя я вообще молчу.
– Стой! – Мари перехватила его руки и заставила на себя посмотреть. Он уперся взглядом в ее губы. – Глава общества тебя предупредила?
– Больше не глава. Ее подсидела Ингрид Эттвуд. Элизабет лишилась не только своей цели в жизни, но и университета. Мари, – он на секунду заглянул ей в глаза, – я потом все объясню подробно. Но сейчас надо бежать.
Мари вдохнула густой, сладкий парфюм Эллиота и поборола желание прижаться к нему. Но, видимо, Эллиот был не столь силен, потому что притянул к себе Мари и накрыл ее губы жарким поцелуем. Настолько жарким, что она глухо застонала.
– Все потом, – с усмешкой добавил Эллиот, прервав и без того короткий поцелуй. – Мобильный оставь здесь, чтобы нас не отследили.
Мари кивнула. Несколько минут они молча собирались. Мари прямо поверх домашней футболки и шорт натянула теплые штаны с толстовкой. Запихнула в чемодан небольшую косметичку. Вспомнила про шкатулку Тины, но когда повернулась к тумбочке, ее там не оказалось.
Эллиот держал шкатулку в руках и хмурился. Именно длинная тонкая морщина, перечеркнувшая его лоб, и напрягла Мари.
– Главное, не открывай, – на всякий случай предупредила она. – Я не знаю, что тогда будет.
– Откуда она у тебя? – Эллиот протянул шкатулку Мари, и она бережно запрятала ее в чемодан. – В таких Охотничьи Псы хранят локоны пойманных ведьм. Старинная традиция, но некоторые до сих пор ее придерживаются.
– И сколько ведьм поймал ты? – Мари будто наяву почувствовала, как вопрос обжег горло.
Она надевала пальто и боялась посмотреть на Эллиота, пока не услышала смешок.
– Тебя считать?
Мари с улыбкой кивнула, и Эллиот подошел ближе:
– Тогда целую одну. Зато саму Стихею.
От его низкого голоса побежали мурашки, и Мари стало трудно дышать.
Саму Стихею… Он действительно ее поймал.
Они встретились с Дейзи, как и договаривались, возле помоста, а затем ушли вглубь Вэйланда окольными путями. Несколько раз садились на такси, возвращались обратно, терялись в узких проходах между кварталами. Прошло не менее часа, солнце клонилось к горизонту, когда они наконец добрались до двухэтажного коттеджа, похожего на скворечник. Эллиот арендовал его на имя друга, чтобы выиграть время и понять, что делать дальше. Но Мари догадывалась, что времени-то как раз и не было. Наступал новый год. Через два дня полнолуние. И все что они могли – это ждать Голубую луну.
– Выдохни и расслабься, – скомандовала Дейзи, когда Мари в третий раз обошла по кругу маленькую гостиную на первом этаже.
Дом, который снял Эллиот, напоминал скопление спичечных коробков, заставленных крохотной мебелью. Кукольный домик, не иначе. Уютные плетеные ковры на полу, кружевные, цвета слоновой кости занавески на окнах. Кухня, где едва помещались трое за одним столом. И спальни-с-ноготок на втором этаже.
Странно, но Мари нравилось. Когда ты находишься так близко с дорогими тебе людьми, возникает обманчивое чувство защищенности. И ей хотелось, чтобы оно не проходило.
Эллиот поймал Мари за руку и усадил рядом с собой на промятый диван. Их бедра соприкоснулись, и Мари прикусила нижнюю губу.
Эллиот с досадой вздохнул.
– До полуночи еще три часа, – констатировала Дейзи. – Эллиот, ты купил горячительный напиток?
Она свернулась калачиком в кресле и изо всех сил старалась поддерживать непринужденный разговор.
– Сделаю вид, что не слышал твоего вопроса, – фыркнул он.
Мари схватила его за руку, сама испугавшись своего порыва:
– Может, все-таки уговорим Айви переехать к нам?
– Она живет с подругами. Их там четверо. – Эллиот говорил как можно мягче, хотя повторял эти слова уже не в первый раз. – Думаю, сейчас стоит беспокоиться тем, кто остался в замке.
– Конечно, странно, что тебе заблокировали память, – фыркнула Дейзи.
После того как Эллиот рассказал, что Элизабет сняли с поста главы общества «Кровь и пламя» и что та пошла на риск и предупредила их о том, что им известно, кто такая Мари, та, в свою очередь, рассказала все, что разузнала о Стихее.
– Ты ведь родилась Стихеей, это твоя суть. Значит, ты готова нести свой дар. – Дейзи стукнула кулачком по ладони.
– Мама боялась, что это слишком тяжелое бремя. И даже если я верну память и обрету силу, чем это поможет? Остановит месть ведьм?
– Не понимаю, как они могут убивать. – Эллиот нахмурился и посмотрел на Мари. Незаметно переплел их пальцы и крепче сжал ее ладонь. – Духи бестелесны.
– А это значит, что за убийствами все-таки стоит человек, – кивнула Мари.
– Мра-а-ак, – протянула Дейзи. – В таком случае я не откажусь от защиты самой Стихеи.
– И тебя не пугает возможность моего сумасшествия?
– Я бы не рисковал. – Эллиот покачал головой.
– Но ведь сама бабушка Тина попросила об этом! Она бы не стала просить о плохом.
– Призраки эгоцентричны, они не думают о последствиях. Их интересует лишь цель, – пробормотала Мари. – Твоя бабушка набралась сил, чтобы материализовать для меня магазин, который уже полвека стоит заброшенный.
– Ну ладно, убедила. Вообще-то я надеялась, ты расскажешь про бабушку чуток побольше. – Дейзи разочарованно фыркнула.
– Угомонись, – сказал Эллиот сестре и поцеловал пальцы Мари. – Вам обеим следует идти спать. А я останусь на страже. Если что-то произойдет, я обязательно разбужу вас, – предупредил он возможный вопрос.
Она со вздохом поднялась с дивана. Кожа, где Эллиот коснулся губами, горела.
– Я уже не помню, когда в последний раз нормально спала. А сейчас мне и вовсе не по себе.
– Пойдем вместе, – Дейзи встала и подхватила Мари под руку, – расскажешь мне о шабашах ведьм. Там действительно раздеваются догола?
Мари слегка улыбнулась. Хотелось бы ей хотя бы казаться такой беззаботной, как Дейзи. Но она не могла. Она чувствовала, что скоро ее жизнь изменится навсегда.
Ребекка выглядела лучше, но внутри все равно чувствовала себя продырявленным мешком муки. После плена, где каждый день – замкнутая петля времени, изредка разрываемая визитами Элизабет, Ребекка оказалась не готова к жизненным потрясениям.
Она запахнула махровый халат, чтобы не глядеть на выпирающие ребра и впавший живот. Болезнь знатно ее подточила и заставила прогуляться по краю смерти.
Дверь в спальню распахнулась, и слегка покачивающейся походкой вошла Элизабет. В одной руке были зажаты два бокала, в другой – вскрытая бутылка красного вина.
– Ты уверена, что пить в полнолуние хорошая идея? – Ребекка посмотрела в окно.
За полупрозрачным тюлем сиял лунный диск. Скоро наступит полночь.
Элизабет посмотрела на этикетку, словно была удивлена, что взяла именно спиртное, а не гранатовый сок, и пожала плечами:
– Если так, то уже поздно. Это вторая. – Она упала в кресло, и капли вина из открытой бутылки окропили ее белый джемпер. Элизабет скривилась. – Вот беда… Что ж, это не самое страшное, что со мной сегодня случилось, – фыркнула она.
– Мне правда жаль. – Ребекка взяла у бывшей подруги наполовину наполненный бокал и села на край кровати. – Они поступили жестоко. Никто, кроме тебя, не достоин этого места.
– Ты себя хоть слышишь? – усмехнулась Элизабет и отпила вино прямо с горла. Потом поставила бутылку на пол и неожиданно опустила рядом и бокал. – Мы говорим о «Sang et flamme». – В ее устах французский прозвучал, как интимное признание. – Враг всех ведьм. Хочешь узнать, скольких я сожгла? – вдруг оживилась она.
Ребекка дернула плечом и пригубила вино.
– Двадцать две! – Элизабет с гордостью воздела палец к потолку.
А Ребекка лишь опустила голову, отказываясь понимать, что перед ней сидит женщина, которая погубила двадцать две невинных ведьмы.
– Первая ела сердца младенцев, – вдруг начала перечислять Элизабет. – Мы так и нашли ее, перемазанную в крови.
– Сердца?.. – Ребекка вздрогнула. – Она искала вечную молодость?
– Да. И губила детей. Поэтому я сожгла ее с особым удовольствием. Вторая искала богатых мужей, а затем насылала на них хворь. Причем не только на самого мужчину, но и на всю его семью. Избавлялась ото всех наследников, – фыркала Элизабет. – Ее выследил Эдвард, брат Джорджи. Он был хорошим напарником. – Ее голос дрогнул. – Затем была ведьма, которая торговала человеческим мясом. Старуха-ведьма, которая травила своих постояльцев. О, их было столько… Одна отвратнее другой. А самое страшное, что человеческий закон над ними был не властен. Они наводили морок на беззащитных людей, направляли их сознание в другое русло. И всё, они уже вне подозрения. Мы выполняли ту работу, которую больше никто не мог сделать. Приходилось платить высокую цену. – Элизабет все-таки потянулась за бокалом и сделала глоток. – Когда я потеряла Эдварда, то думала, что ничего ужаснее уже не случится. Как же я ошибалась. – Ее голос исказился, надламывая гласные и глуша шипящие.