Мистер Гилл выглядел, как наседка над цыплятами. Полный, а вместо пристойной прически – копна курчавых седых волос. Почтенный мужчина, он напоминал крестного отца мафии. Черный мешковатый костюм подчеркивал его дородную фигуру. Да, он очень поздно стал отцом. Явно не ждал, что у него появится красавица-дочь. И сейчас смотрел на Говарда так, словно хотел вцепиться ему в глотку.
– В том и дело, мистер Гилл, что между нами ничего не произошло. – Говард устало вздохнул. – Я – не очередная игрушка вашей дочери. К сожалению, по-другому она не понимает.
– Люсинда привыкла получать то, что хочет, – упрямо возразил мужчина и выпятил нижнюю челюсть.
– Что ж, рано или поздно она столкнулась бы с разочарованием. Всего хорошего, мистер Гилл. – Говард вежливо склонил голову в прощальном кивке и пошел прочь.
– Не смейте ей отказывать! Ее сердце не выдержит! – прогремел отец Люсинды.
Говард на секунду притормозил, но потом продолжил идти. Они не понимали, почему он так поступил. И видит Бог, Говард не понимал тоже…
Темно. Ее никто не видел. Даже одинокие машины проезжали мимо, освещая ее желтыми фарами, но никто не остановился. Она была совершенно одна на мосту «Золотые ворота»[3]. Люсинда перегнулась через перила и заглянула в темные воды пролива, в которых отражались лишь отблески тусклых фонарей.
Один шаг – и больше не будет проблем. На этот раз отец ее не спасет. Больше никто и никогда не разобьет ей сердце.
Люсинда зарыдала и упала на колени, обняв железные столбы. Почему ей так больно жить? Почему она не может просто забыть Говарда Блэка? Почему она так несчастна?..
Пустые бутылки из-под виски захламили кофейный столик перед продавленным диваном. На нем лежал полуобнаженный человек, и по карте из шрамов на его спине можно было догадаться о нелегкой судьбе. Под лопаткой виднелось пулевое ранение, удары плетью оставили рваные полосы, правый бок когда-то был пробит кинжалом, а под темными волосами вдоль шеи тянулся тонкий, побледневший спустя долгие годы шрам.
Говард со стоном приподнялся на локтях и сел. Сквозь криво задернутые занавески солнце било ему прямо в глаза. Он тут же сморщился и отвернулся. Взгляду попалась раскрытая на середине газета. Один лист был залит виски, но самое главное осталось нетронутым. Фотография юной поэтессы Люсинды Гилл с того самого вечера, на котором Говард разбил ей сердце.
– Не-е-ет… – то ли всхлипнул, то ли простонал он.
Люсинда прожила так мало, а ведь Говард сделал все, чтобы ее жизнь не оборвалась. Но он ее не уберег. Вновь.
– Я больше не могу. – Он откинулся на диван, и его плечи задрожали от рыданий. – Не могу! – вдруг заорал он, но в пустой квартире ответом ему послужило лишь одинокое эхо.
«Люсинда Гилл бросилась с моста в минувшую пятницу. Девушку не успели спасти. Ее отец отказывается давать комментарии о самоубийстве дочери».
Строки из статьи бились в голове друг о друга. Где-то внутри теплилась надежда, что все еще можно изменить. Но это была ложь. Говард в аду, и он никогда из него не выберется.
– Я ненавижу тебя, Мелисса… – прошептал он и потянулся к последней бутылке виски, на дне которой плескались остатки алкоголя.
Смерть в полнолуние.
Элизабет прикрыла на минуту глаза, пытаясь взять под контроль желание что-нибудь разбить. Она не думала, что новый учебный год начнется со смерти. Да и еще в полнолуние. Черт возьми!
Элизабет ударила ладонью по окну, за которым пожелтевшая листва деревьев скрывала от нее реку.
– Все хорошо, все хорошо! – прошептала она, но обмануть себя не получилось.
Смерть в полнолуние означала лишь одно – в Вэйланде появился некто, запустивший доселе спавший механизм проклятья. А именно – ведьма.
Внутри Элизабет медленно разгоралось пламя. Вэйланд – ее дом, ее крепость. Она не позволит злу запустить в него свои щупальца.
Она вернулась за рабочий стол и вытащила из ящика ксерокопию дневника Люциуса Берггольца. Оригинал был настолько старинным, что хранился под стеклом в архиве Вэйландского филиала. Там были созданы все необходимые условия для продления жизни ветхих страниц. А Элизабет предпочитала пользоваться ксерокопией, которую не жалко перечитывать и мять, а также оставлять пометки между неровных строчек.
Если бы в течение почти четырехсот лет род Берггольц сохранил мужскую линию, то Элизабет сейчас бы носила эту фамилию, а не Кэрролл. Но ее утешало, что в душе она была самая настоящая Берггольц. Потомок человека, который положил начало инквизиции в Вэйланде и основал тайное общество «Sang et flamme». Элизабет и есть сердце Вэйланда.
Она пробежалась глазами по черно-белым страницам, на которых мелкий несуразный почерк несколько веков назад вывел слова старо-английского языка. Когда она читала дневники Люциуса в первый раз, то поняла лишь малую часть. Расшифровать весь дневник потребовало много времени. Но оно того стоило.
Элизабет открыла нужную страницу и с содроганием прочла подчеркнутый красной пастой абзац:
«Стихея вернется. Не знаю, сколько пройдет лет или десятилетий, а может, и больше… Надеюсь, на моем веку мне ее уже не встретить. Но она вернется в Вэйланд. И горе тому Берггольцу, кто вступит с ней в схватку. Горе всем жителям Вэйланда, ибо зло, истинное зло возвращается не для того, чтобы снова уйти. Оно возвращается, чтобы остаться. Навсегда».
Элизабет протерла взмокший лоб и нажала на кнопку акселератора:
– Приведите ко мне Метаксаса. Срочно! У меня для него новое задание.
Глава 4Беленые кости
Жизнь так завертелась, что Мари выбралась на пробежку по набережной лишь спустя месяц после приезда. Листья окончательно пожелтели, и бо́льшая их часть ярким покрывалом укрыла землю.
В шесть утра под ногами стелился сизый туман, похожий на сигаретный дым. Он легкой вуалью прятал узкую каменную дорожку, которая вилась вдоль реки и огибала полуостров, на котором возвышался замок.
Мари вдыхала сырой воздух и бежала уже третий заход. Когда она добиралась до конца, то разворачивалась и бежала обратно. Но в этот раз остановилась и согнулась пополам, восстанавливая дыхание. Судя по зарослям, до конца дорожки мало кто добирался. Здесь даже осыпалась в воду ограда. Мари подошла к самому краю и вгляделась в спокойную и темную гладь реки. Солнечные лучи уже начали пробиваться сквозь густые облака.
В ночь посвящения Мари встретила призрак ведьмы. Но в это было страшно поверить. Призрак ведьмы – не к добру. Ведьма никогда не сулит добро. От подобных мыслей Мари усмехнулась.
Она вглядывалась в речную гладь, которая темным шелком струилась вдоль берега. На той стороне над рекой также склонились ветвистые деревья, поредевшие к осени.
Вода завораживала, и вот уже Мари не могла оторвать от нее взгляда, а все вокруг подернулось зыбкой пеленой. Как серая органза, застилающая зрение.
«Ты сделал выбор, Ноэль!»
Фраза прогремела в сознании, будто выстрел, и Мари недоуменно моргнула. Но не смогла даже повернуть голову.
«На твоих руках кровь. Не только ее, но и моя… Все изменилось. И больше не будет, как прежде».
В груди сперло от нехватки воздуха. Мари покачнулась. Земля под ногами заскользила. Оцепенение спало, но Мари лишь беспомощно взмахнула руками, потому что ухватиться было не за что. Она падала в реку.
Из груди вырвался крик скорее удивления, чем страха. Мари начала заваливаться назад, но темные воды не успели к ней приблизиться. Чьи-то сильные руки обхватили ее за талию и дернули наверх. А затем прижали к крепкой и теплой груди. Пару секунд Мари только дышала, боясь пошевелиться. Но знакомый морской парфюм, мгновенно окутавший ее, дурманил не хуже легкого испуга перед падением.
– Вам повезло, мисс Бэсфорд, что я тоже люблю пробежаться ранним утром.
Профессор Чейз! – Мари отпрянула от него и растерянно провела ладонью по волосам, заплетенным в толстую косу.
В кобальтовом спортивном костюме он выглядел не как профессор, просто симпатичный молодой парень на пробежке. Неофициальный стиль очень молодил Уильяма Чейза. Сейчас он казался немногим старше Мари.
– Что же вы так неосторожно? – Он улыбнулся и, не дожидаясь ответа, плавным движением указал на дорожку. – Не хотите составить мне компанию и прогуляться? Думаю, это отличная замена плаванию. – Его глаза сощурились от сдерживаемого смеха.
Мари улыбнулась. Напряжение отпустило, плечи расслабились. Они не спеша пошли вдоль реки.
– Вы сорвали мои коварные планы искупаться в холодной воде, – поддержала она диалог. – Лучше бы присоединились ко мне.
– Ах, так вы пытались заманить меня к себе? А я и не понял, – хохотнул Уильям.
Да, сложно было не забыть, что он все-таки преподает у нее историю, а не учится вместе с ней.
– Заманить? – Мари озадаченно нахмурилась. На нее накатило дежавю, и стало тяжело дышать.
– Я неверно выразился, – тут же исправился Уильям и сменил тему: – Как вам в Вэйланде? Вы здесь почти месяц, но почему-то в ваших глазах не видно восторженного блеска, как у других студентов.
Наверное, это из-за спектакля к балу первокурсников. Я играю главную роль, – полушутя ответила Мари.
Солнце уже скользило лучами по верхушкам деревьев, а когда Мари с Уильямом подошли к главной тропинке, ведущей к памятнику инквизиции, замок стал оживать. Кто-то спешил на занятия, но были и заспанные студенты, бредущие со стороны города после жаркой ночи, полной алкоголя и танцев.
– Ведьму? – удивился профессор Чейз.
– А вы откуда знаете?
– Ну, – он смущенно растрепал волосы, – скажу по секрету, что автор сценария – я. Меня, можно сказать, вынудили написать его для бала, но я попросил остаться анонимным. Так что, надеюсь, вы не выдадите мою тайну.