Неутолимую боль,
Шелест, дыхание, память страдающая,
Слез непролитых соль -
Всю я тебя люблю, Единственная,
Вся ты моя, моя!
Вместе воскреснем, за гранью таинственною,
Вместе,— и ты, и я!
Ноябрь 1916
СПБ
НА СЕРГИЕВСКОЙ
Окно мое над улицей низко,
Низко и открыто настежь.
Рудолипкие торцы так близко
Под окном, раскрытым настежь.
На торцах — фонарные блики,
На торцах все люди, люди…
И топот, и вой, и крики,
И в метании люди, люди…
Как торец, их одежды и лица.
Они, живые и мертвые,— вместе.
Это годы, это годы длится,
Что живые и мертвые — вместе!
От них окна не закрою.
Я сам,— живой или мертвый?
Всё равно… Я с ними вою,
Всё равно, живой или мертвый.
Нет вины, и никто — в ответе.
Нет ответа для преисподней.
Мы думали, что живем на свете…
Но мы воем, воем — в преисподней.
Декабрь 1916
СПБ
РЕВОЛЮЦИЯ
ЮННЫЙ МАРТ
Allons, enfants de la patrie…[1]
Пойдем на весенние улицы,
Пойдем в золотую метель.
Там солнце со снегом целуется
И льет огнерадостный хмель.
По ветру, под белыми пчелами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами веселыми,
Наш гордый, наш мартовский мак!
Еще не изжито проклятие,
Позор небывалой войны.
Дерзайте! Поможет нам снять его
Свобода великой страны.
Пойдем в испытания встречные,
Пока не опущен наш меч.
Но свяжемся клятвой навечною
Весеннюю волю беречь!
8 марта 1917
СПБ
ГИБЕЛЬ
С. И. Осовецкому
Близки
кровавые зрачки,
дымящаяся пеной пасть…
Погибнуть? Пасть?
Что — мы?
Вот хруст костей… вот молния сознанья
перед чертою тьмы…
и — перехлест страданья…
Что — мы! Но — Ты?
Твой образ гибнет… Где Ты?
В сияние одетый,
бессильно смотришь с высоты?
Пускай мы тень.
Но тень от Твоего Лица!
Ты вдунул Дух — и вынул?
Но мы придем в последний день,
мы спросим в день конца, —
за что Ты нас покинул?
Сентябрь 1917
СПБ
ПОЧЕМУ?
О Ирландия, океанная,
Мной не виденная, страна!
Почему ее зыбь туманная
В ясность здешнего вплетена?
Я не думал о ней, не думаю,
Я не знаю ее, не знал…
Почему так режут тоску мою
Лезвия ее острых скал?
Как я помню зори надпенные?
В черной алости чаек стон?
Или памятью мира пленною
Прохожу я сквозь ткань времен?
О Ирландия неизвестная!
О Россия, моя страна!
Не единая ль мука крестная
Всей Господней земле дана?
Сентябрь 1917
СПБ
ТЛИ
Припав к моему изголовью,
ворчит, будто выстрелы, тишина,
запекшейся черной кровью
ночная дыра полна.
Мысли капают, капают скупо,
нет никаких людей…
Но не страшно. И только скука,
что кругом — все рыла тлей.
Тли по мартовским алым зорям
прошли в гвоздевых сапогах.
Душа на ключе, на тяжком запоре.
Отврат… тошнота… но не страх.
28 октября 1917. Ночью
ВЕСЕЛЬЕ
Блевотина войны — октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил — засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты…
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
29 октября 1917
СПБ
ЛИПНЕТ
«Hовой Жизни»
Не спешите, подождите, соглашатели,
кровь влипчива, если застыла;
пусть сначала красная демократия
себе добудет немножко мыла…
Детская-женская — особо въедчива,
вы потрите и под ноггями.
Соглашателям сесть опрометчиво
на Россию с пятнистыми руками.
Нету мыла — достаньте хоть месива,
чтоб каждая рука напоминала лилею…
А то смотрите: как бы не повесили
мельничного жернова вам на шею!
30 октября 1917
СПБ
СЕЙЧАС
Как скользки улицы отвратные,
Какая стыдь!
Как в эти дни невероятные
Позорно — жить!
Лежим, заплеваны и связаны,
По всем углам.
Плевки матросские размазаны
У нас по лбам.
Столпы, радетели, водители
Давно в бегах.
И только вьются согласители
В своих Це-ках.
Мы стали псами подзаборными,
Не уползти!
Уж разобрал руками черными
Викжель — пути…
9 ноября 1917
СПБ
У. С.
Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание,-
Учредительное Собрание,-
Что мы с ним сделали…?
12 ноября 1917
СПБ
14 ДЕКАБРЯ 17 ГОДА
Д. С. Мережковскому
Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли все святое:
И стыд души, и честь земли.
Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста… И невесте
Солдатский штык проткнул глаза.
Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине.
Ночная стая свищет, рыщет,
Лед по Неве кровав и пьян…
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян!
Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной…
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой!
И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа, протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.
К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть — или проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!
БОЯТСЯ
Щетинятся сталью, трясясь от страха,
Залезли за пушки, примкнули штык.
Но бегает глаз под серой папахой,
Из черного рта — истошный рык…
Присел, но взгудел, отпрянул кошкой…
А любо! густа темь на дворе!
Скользнули пальцы, ища застежку,
По смуглым пятнам на кобуре…
Револьвер, пушка, ручная граната ль,-
Добру своему ты господин.
Иди, выходи же, заячья падаль!
Ведь я безоружен! Я один!
Да крепче винти, завинчивай гайки.
Нацелься… Жутко? Дрожит рука?
Мне пуля — на миг… А тебе нагайки,
Тебе хлысты мои — на века!
12 января 1918
СПБ
ОПЯТЬ
Опять она? Бесстыдно в грязь
Колпак фригийский сбросив,
Глядит, кривляясь и смеясь
И сразу обезносев.
Ты не узнал? Конечно — я!
Не те же ль кровь и раны,
И пулеметная струя,
И бомбы с моноплана?
Живу три года с дураком,
Целуюсь ежечасно.
А вот, надула колпаком
И этой тряпкой красной!
Пиши миры свои — ты мой!
И чем миры похабней -
Тем крепче связь твоя со мной
И цепи неослабней.
Остра, безноса и верна,
Я знаю человека…
Ура! Да здравствует Война
Отныне и до века!
Февраль 1918
СПБ
ЕСЛИ
Если гаснет свет — я ничего не вижу.
Если человек зверь — я его ненавижу.
Если человек хуже зверя — я его убиваю.
Если кончена моя Россия — я умираю.
Февраль 1918
СПБ
МОСТЫ
Говорить не буду о смерти,