Ее и дни, и годы длинные
В душе храню ревниво я.
Ревниво теплю безответную
Неугасимую свечу.
И эту ненависть заветную
Люблю… но мести не хочу.
Пусть к черной двери искупления
Слепцы-предатели идут…
Что значу я? Не мне отмщение,
Не мой над ними будет суд,
Мне только волею Господнею
Дано у двери сторожить,
Чтоб им ступени в преисподнюю
Моей свечою осветить.
Июнь 1918
МОЖЕТ БЫТЬ…
Скоро изменятся жизни цветы,
я отойду ото всех, кто мил,
буду иные искать ответы,
если здешние отлюбил.
И не будет падений в бездны:
просто сойду со ступень крыльца,
просто совьется свиток звездный,
если дочитан — до конца.
Июнь 1918
СПБ
НЕ БЫВАЕТ
Нет, не бывает, не бывает,
Не будет, не было и нет.
Зачем нас этот сон смущает,
На безответное ответ?
Он до сих пор кому-то снится,
И до сих пор нельзя забыть…
Он никогда не воплотится:
Здесь — ничего не может быть.
Август 1918
СПБ
ЗА КОПЬЯМИ
Горят за копьями ограды,
В жестокой тайне сочетаний,
Неугасимые лампады
Моих сверкающих мечтаний.
Кто ни придет к ограде,— друг ли,
Иль враг,— войти в нее не смея,
Лампады меркнут, точно угли,
Во тьме дыша и ало рдея.
Не знать огней моих лампадных
Тому, кого страшат потери.
Остры концы мечей оградных,
И нет в ограде этой — двери.
Сверкайте, радужные цепи
Моих лампад, моих мечтаний,
В бесплодности великолепий,
В ненужности очарований.
Август 1918
СПБ
ЧАС ПОБЕДЫ
…Он ушел, но он опять вернется.
Он ушел и не открыл лица…
Что мне делать, если он вернется?
Не могу я разорвать кольца…
Он опять пришел — глядит презрительно
(Кто — не знаю, просто Он, в плаще)
И смеется: «Это утомительно,
Надо кончить — силою вещей.
Я устал следить за жалкой битвою,
А мои минуты на счету.
Целы, не разорваны круги твои,
Ни один не вытянут в черту.
Иль душа доселе не отгрезила?
Я мечтаний долгих не люблю.
Кольца очугуню, ожелезю я
И надежно скрепы заклеплю».
Снял перчатки он с улыбкой гадкою
И схватился за концы кольца…
Но его же черною перчаткою
Я в лицо ударил пришлеца.
Нет! Лишь кровью может быть запаяно
И распаяно мое кольцо!..
Плащ упал, отвеянный нечаянно,
Обнажая мертвое лицо.
Я взглянул в глаза его знакомые,
Я взглянул… И сник он в пустоту.
В этот час победное кольцо мое
В огненную выгнулось черту.
Сентябрь 1918
СПБ
КАК ПРЕЖДЕ
Твоя печальная звезда
Недолго радостью была мне:
Чуть просверкнула,— и туда,
На землю,— пала темным камнем.
Твоя печальная душа
Любить улыбку не посмела
И, от меня уйти спеша,
Покровы черные надела.
Но я навек с твоей судьбой
Связал мою — в одной надежде.
Где б ни была ты — я с тобой,
И я люблю тебя, как прежде.
Сентябрь 1918
СПБ
ДНИ
Все дни изломаны, как преступлением,
Седого Времени заржавел ход.
И тело сковано оцепенением,
И сердце сдавлено, и кровь — как лед.
Но знаю молнии: всё изменяется…
Во сне пророческом иль наяву?
Копье Архангела меня касается
Ожогом пламенным — и я живу.
Пусть на мгновение,— на полмгновения,
Одним касанием растоплен лед…
Я верю в счастие освобождения,
В Любовь, прощение, в огонь — в полет!
Ноябрь 1918
СПБ
ТЯЖЕЛЫЙ СНЕГ
В. А. Злобину
Звезда субботняя лампады,
За окнами — тяжелый снег,
Пространств пустынные преграды,
Ночных мгновений четкий бег…
Вот 3 удара, словно пенье
Далекое — колоколов…
И я, чтоб задержать мгновенья,
Их сковываю цепью слов.
Ноябрь 1918
СПБ
14 ДЕКАБРЯ 18 г.
Нас больше нет. Мы всё забыли,
Взвихрясь в невиданной игре.
Чуть вспоминаем, как вы стыли
В карре, в далеком декабре.
И как гремящий Зверь железный,
Вас победив,— не победил…
Его уж нет — но зверь из бездны
Покрыл нас ныне смрадом крыл.
Наш конь домчался, бездорожен,
Безузден, яр,— куда? куда?
И вот, исхлестан и стреножен,
Последнего он ждет суда.
Заветов тайных Муравьева
Свились напрасные листы…
Напрасно, Пестель, вождь суровый,
В узле пеньковом умер ты,
Напрасно всё: душа ослепла,
Мы преданы червю и тле,
И не осталось даже пепла
От «Русской Правды» на земле.
Декабрь 1918
СПБ
ЗНАЙТЕ!
Она не погибнет,— знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся,— верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем,— верьте!
Но что нам наше спасенье?
Россия спасется,— знайте!
И близко ее воскресенье.
Декабрь 1918
СПБ
ТИШЬ
На улицах белая тишь.
Я не слышу своего сердца.
Сердце, отчего ты молчишь?
Такая тихая, такая тихая тишь…
Город снежный, белый — воскресни!
Луна — окровавленный щит.
Грядущее всё неизвестней…
Сердце мое, воскресни! воскресни!
Воскресение — не для всех.
Тихий снег тих, как мертвый.
Над городом распростерся грех.
Тихо плачу я, плачу — обо всех.
Декабрь 1918
СПБ
КАЧАНИЕ
Всё «Я» мое, как маятник, качается,
и длинен, длинен размах.
Качается, скользит, перемежается -
то надежда — то страх.
От знания, незнания, мерцания
умирает моя плоть.
Безумного качания страдание
ты ль осудишь, Господь?
Прерви его, и зыбкое мучение
останови! останови!
Но только не на ужасе падения,
а на взлете — на Любви!
Февраль 1919
СПБ
ТЩЕТА
Я шел по стылому, седому льду.
Мой каждый шаг — ожоги и порезы.
Искал тебя — и знал, что не найду,
Как синтез не найду без антитезы.
Смотрело маленькое солнце зло
(Для солнца нет ни бывших, ни грядущих) -
На хрупкое и скользкое стекло,
На лица синие мимоидущих.
Когда-нибудь и ты меня искать
Пойдешь по той же режущей дороге.
И то же солнце будет озарять
Твою тщету и раненые ноги.
Mapт 1919
СПБ
ПОКА
Я ненавижу здешнее «пока»:
С концами всё, и радости, и горе.
Ведь как бы ни была длинна река -
Она кончается, впадая в море.
Противны мне равно земля, и твердь,
И добродетель, и бесчеловечность;
Одну тебя я принимаю, Смерть:
В тебе единой не пока — но вечность.
Апрель 1919
СПБ
С ВАРЕВОМ
Две девочки с крошечными головками,
ужасно похожие друг на дружку,
тащили лапками, цепкими и ловкими,
уёмистую, как бочонок, кружку.
Мне девчонки показались занятными,
заглянул я в кружку мимо воли:
суп,— с большими сальными пятнами,
а на вкус — тепловатый и без соли.
Захихикали, мигнули: «Не нравится?
да он из лучшего кошачьего сала!
наш супец — интернационально славится;
а если тошнит,— так это сначала…»
Я от скуки разболтался с девчонками;
их личики непрерывно линяли,
но голосами монотонно-звонкими
они мне всё о себе рассказали:
«Личики у нас, правда, незаметные,
мы сестрицы, и мы — двойняшки;
мамаш у нас количества несметные,
и все мужчины наши папашки.
Я — Счастие, а она — Упокоение,