Сила моя мала, —
Езжу на лихом коне,
Конь мой необуздан,
И смирить мне нечем, —
Вожжи оборвались.
По горам, по ямам
Прямо конь стрекает,
Всадника сбивает,
Ум мой повреждает.
Вне ума бываю,
Что творю, не знаю.
Вижу я погибель,
Страхом вся объята,
И сама не знаю,
Чем коня смирити.
Вот когда случится,
Конь мой усмирится,
В руки возьму вожжи,
Буду направляти
Ко пути смиренну,
Для души полезну,
Бога прославляти
И себя спасати».
113. СТИХ О УСЕРДНЫХ И ВЕРНЫХ ПРИХОЖАНАХ В ВЕЛИКОРОССИЙСКУЮ ЦЕРКОВЬ И О ИХ УЧИТЕЛЯХ
Кто несмыслен, как скотина,
И имеет нрав зверей,
В том нечистая вся тина,
Нет евангельских дверей.
Кои всех животов свирепых
Дерзостью нрава превзошли
И обычаи все нелепые
Явно в церковь привнесли.
Тут тот верной християнин,
Не имеет кто власов
И остригся, как поганин,
И стоят, как у бесов.
И тот тут первый християнин,
Кто обрил себе браду,
Обругался, как латынин,
И это дело всем в виду.
Эвти глаженые люди
К тайнам ходят — не рядят,
А всегда ли чист он будет,
О том ни мало не радят...
Церковь-мати их приемлет,
Тех всех верныех людей,
Яко чадов всех объемлет,
Всех богатых и судей.
А кто добрых всех лишившись,
Тот и верен есть для тех,
Табак курити научившись,
Православнее тот всех.
Табаку с собою взявши,
В храм молитвенной пойдут,
На колену там припадши,
Славу Богу воздадут.
Как придут в храм помолиться
Те злосмрадные козлы,
Табаком воня явится,
Где стоят тут те ослы.
Тут и женский пол явится
Со развитым волосам,
От коих весь вред родится,
В тех жилище есть бесам.
Нет различья жен с мужами
Ради вида волосов,
Не стыдятся пред мужами
Обнажить всех волосов.
С сатанинскими приборы
Дамы с модами придут
И различными уборы
Иноземцев превзойдут.
Кто похулит праву веру,
Тот им верный и слуга,
Кто беспечен есть без меры,
Тот и следует туда.
Кто отец святых ревнитель
Их преданию всегда,
От Никоновых любитель
Такой хулим завсегда.
Все их дело и правленье —
Стару веру нарушать,
Только в том и утешенье —
Табаком нос забивать.
В том их подвиги и меры —
Нарушать святых посты...
Те учители-лицемеры,
Одна речь, одне хвосты.
Нарушить святых преданье,
Не имеет в том беды,
Ради Спаса тех страданья
Потерять их и следы...
Все учения там новы,
Нет там древности следа.
Всем чинам там перемена,
Как не быть у них вреда?
114. ОБ АЛЕКСАНДРЕ II[191]
Мы подумаем, друзья,
Про белого царя.
Милостивый государь,
Александр Второй царь,
Вон с любовию радел,
Всем свободы дать хотел,
Под крылом, усех держал
И отказных усех збавлял,
Все законы исправлял,
Слышал бедных людей стоны,
Сам на помощь поспешал,
Всех злодеев съукрощал.
Стали злодеи суд судить,
Как бы царя истребить.
Много казны спотребили,
Отчайных подкупили,
Дали им в руки горнаты.
Оны от Бога прокляты,
Везде мины подводили,
Государя истребили.
Каравул везде стоял,
Государя сохранял.
До марту первого числа
Господь сохранял царя.
Марту первого числа
Жизнь скончалась государя.
Проявился первый вдар,
Государя миновал;
Проявился второй взрыв —
Государя сповразил.
Спровраженный царь упал,
Жалобно слово сказал:
«Подымите меня, дети,
Знать, отжился я на свети,
Знать, скончалась жисть моя!»
За народною толпой
Не видать было, отколь
Там его горька страсть была, —
С государя кровь лила.
Слуги его к государю доступали
Под белы руки подняли,
На руках царя вздержали,
Слезно плакали-рыдали:
«Что ты наш батюшка, земной Бог!
Ты лишился своих ног!
Добро нам усем творил,
За то свою кровь пролил!
Ты наш батюшка, государь-отец,
Несем тебя во дворец».
При дворцы уси стояли,
Слезно плакали-рыдали,
Черный травур надевали,
О покой души сказали,
Черны хвлаки опустили,
Царску смерть возвестили.
Как возвестили на владык указ,
Полилися слезы с глаз;
Как отбили телеграм,
Затмение солнца нам;
Там было свету и светилы,
Земли было потрясенье,
По всем по городу по Питеру тревога,
Государю стражды много.
Как нам вздумать и взгадать,
Как на царя руки взнять?
По всем святым церквам,
По соборам подзвонили,
Погребение служили,
Прослужили шесть недель,
А нам здалось — один день.
Солнечныя лучи повскрылись,
Государя мы лишились.
Давайте мы, братие, Бога молить:
Как сына примудрить,
Как сын пойдет по делам отцу,
Произведет дело к концу.
Слава Богу и царям держава,
И во веки веков, аминь.
115. СТИХИ О СМЕРТНОЙ ПАМЯТИ
О коль наше на сем свете
Житие плачевно,
Коль скоро и коль кратко,
Аки однодневно.
Родимся мы на свет наги,
Облиты слезами,
Растем в болезнях и скорбях,
Случаях печальных.
А что ж потом последует?
Ах, страшно сказати!
Смерть люта острым серпом
Имеет пожати,
А когда и в кое время,
Никак неизвестно.
Придет нощию, аки тать,
Возьмет нас нечестно,
Поведет во гроб и землю,
Во темныя жилища,
Отдаст червям и глаголет:
«Ешьте, вот вам пища».
Ужель не страшно о сем слышать,
Бедные человеки?
Простите вы, простите,
Временные веки.
Сколько было на сем свете
Мудрых патриархов,
Великого жития
Святых иерархов!
Македонский Александр
Ужасен был в мире,
Многих царей одолел
В крепкой своей силе;
Многия царства покорил
Славный Кир, царь перский;
Целым светом завладел
Август кесарь римский;
Проникнула во всем мире
Петра Великого слава,
Но и тех сильных царей
Смутить не убоялась.
Яко к простым и нехрабрым
Под жизнь их подкралась.
Не надейтесь, богачи,
На то, что вы богаты, —
Не запрут вас от смерти
Каменные палаты.
Не надейтесь вы, сильные,
На тщетную силу, —
Потеснит вас лютая смерть
В темную могилу.
116.
Чу! уныло завывает
Томный звон колоколов,
Знать, родного провожают
Спать надолго средь гробов.
Скоро ль, долго ли с землею
Мы сроднимся, не минем,
Может, завтра же с зарею
Я усну таким же сном,
Может, завтра погребальный
Звон раздастся надо мной,
Повторится стих прощальный:
Со святыми упокой.
Ни отец, ни мать родные
Не поплачут надо мной,
И на гроб чужие руки
Кинут горсть земли сырой.
И никто на той могиле
Никогда не посидит,
Разве чижичек унылый
Над ней с трелью покружит.
Разве близ моей могилы
Кто из странников пройдет
И, уставши, на зеленом
Дерне сядет отдохнет.
Хоть и есть друзья былые,
Но вспомянут ли о мне?
Погрустят ли, нет родные
Там в далекой стороне?
117. ГОРА АФОН[192]
Гора Афон, гора святая,
Не знаю я твоих красот
И твоего земного рая,
И под тобой шумящих вод.
Я не видал твоей вершины,
Как шпиль твой впился в облака,
Какие на тебе картины,
Каков твой вид издалека.
Я не видал, гора святая,
Твоих стремнин, отвесных скал
И как прекрасна даль морская,
Когда луч солнца догорал.
Я рисовать тебя не смею,
Об этих чудных красотах
Сложить я песню не умею —
Она замрет в моих устах.
Одно, одно лишь знаю верно
Я о тебе, гора чудес,
Что ты таинственна безмерно
И недалека от небес.
Я знаю, кто тобой владеет,
Кому в удел досталась ты, —
Тебя хранит, тебя лелеет
Царица горной высоты.
Царица, дивная царица
Народов всех и всех племен;
Она Христа Царя денница,
Разрушила твой темный плен.
Сквозь сумрак древности глубокой
Я вижу, грешный, как теперь:
Корабль несется одинокий,
На нем царя-пророка дщерь;
Несется он из Палестины,
На остров Кипр его полет.
Вдруг — ветр, волнуется пучина,
Корабль к Афону пристает.
На вопль кумиров Аполлона
Спешат Марию все встречать,
И узнают толпы Афона
В ней Бога истинного мать.
«Сия гора, — рекла Царица, —
Да будет жребием моим,
Отсель прострет моя десница
Всегдашний кров над местом сим.
Здесь благодать польется чудно
И милость сына моего.
Для жизни сей достать не трудно
Достаток нужного всегда.
А там тебе, афонский житель,
Слуга мой, верный раб Христа,
Готова райская обитель,
Награда веры и труда.
Сего я места не забуду,
Всегда заступница ему,
О нем ходатайствовать буду
Во веки к сыну моему.
Обет царицы сладкозвучный
Сбылся и зрится в чудесах.
Она с Афоном неразлучна,
Афон всегда в ее очах.
И лик свой там она являет,
Беседует к рабам своим,