16 Декабря 1922 года Уистан Оден впервые опубликовал стихотворение "Рассвет" в школьном журнале "Грешам", но еще анонимно.
В 1923 г. Оден с Робертом Медли был в Лондоне. В этом и других случаях они ходили в театр, а также тратили много времени в поэтическом книжном магазине Харолда Монро.
Также в 1923 году, Уолтер Греаторекс, старший музыкальный преподаватель в Гришемской музыкальной школе познакомил Одена с двадцатишестилетним Майклом Дэвидсоном, который был младшим помощником редактора в Восточной еженедельной газете в Норвиче. Встреча была тайной, поскольку заведующий школьного пансиона запрещал Одену, потому что Майкл Дэвидсон был гомосексуалистом, кроме того, видимо, сидевший в тюрьме. Уистан давал свои стихи Майклу Дэвидсону, который, в свою очередь, возвращал их с тех пор с полезными критическими замечаниями. Майкл Дэвидсон также покупал книги поэзии и литературной критики для Одена, который хранил их всю оставшуюся жизнь. В 1924 году одно из стихотворений Одена было опубликовано в ежегодном сборнике Public School Verse, хотя имя автора там было неправильно указано "Арден". Майкл Дэвидсон анонимно сделал обзор этой книги в Восточной ежедневной газете от 26 сентября 1924, где кратко упомянул про стихотворение Одена. В шестнадцатилетнем возрасте Уистан Оден еще не понял, что он преимущественно гомосексуалист.
Чтение Эдварда Карпентера позволила ему примириться с собственной гомосексуальностью.
Затем он направился в Оксфорд, изучать естественные науки, но после семестра перешел на факультет английского языка. Он вновь встретился с Кристофером Ишервудом и они стали друзьями на всю жизнь. Другим товарищем, с кем он там подружился, был Стивен Спендер, который напечатал первый поэтический сборник Одена в 1928 году. Том Дриберг, который впоследствии стал журналистом и членом парламента рассматривал У. Х. Одена, как своего ближайшего друга в Оксфорде. В Оксфорде У. Х. Оден также познакомился с Брайаном Ховардом. и дружил с ним всю жизнь.
В 30-е годы У. Х. Оден писал о социальных проблемах с левых позиций, особенно в стихотворном сборнике Смотри!
Он ездил в Берлин несколько раз и женился на Эрике Манн, дочери Томаса Манна, чтобы она могла получить паспорт и выехать из нацистской Германии.
В 1932 году он пошел в Среднюю школу близ Малверна преподавать английский язык.
Он ездил в Испанию, как гражданское лицо в поддержку республиканцев Испании, и он об этом написал в "Испании".
В 1935 году он сотрудничал GPO Film Unit, где для фильма "Угольное лицо" писал стихи на музыку Бенджамина Бритте.
В 1938 году он побывал в Китае с Кристофером Ишервудом.
В 1939 году Оден эмигрировал в Калифорнию и в 1946 году принял гражданство США. Вскоре после прибытия в Нью-Йорк, он познакомился с Честером Каллманом (1921–1975), и они были любовниками до конца жизни Одена. Честер Каллман тоже был поэтом и сотрудничал в ряде произведений. В Нью-Йорке они жили в доме на Даун-тауне, площадь Святого Марка, там где когда-то жил Генри Джеймс. Среди посетителей был Том Дриберг.
У. Х. Оден сотрудничал с Бенджамином Бриттеном в написании либретто к опере Пола Буньяна.
Он был назначен адъюнкт-профессором в Мичиганском университете.
Затем он вернулся жить в Англию и был назначен профессором поэзии в Оксфорде (1956-61). Он получил премию Фельтринелли в 1957 году и, следовательно, возможность купить свой первый дом в Кирштеттене близ Вены. Он свободно говорил по-немецки и стал местной знаменитостью, где его называли "герр профессор". Улица, на которой стоял дом Одена переименовали в Оденштрассе. Том Дриберг приезжал на выходные, когда участвовал в конференции в Вене.
Он стал почетным доктором литературы Оксфорда в 1971 и на следующий год почетным доктором литературы Лондонского университета.
Оден умер от сердечной недостаточности во время визита с Честером Каллманом в Вену 29 сентября 1973 года. Похоронен в Кирштеттене.
Встреча с Оденом. 15. 11. 1971 [299]
Преподавание Одена в Сdартмор-колледже закончилось в 1945, но он возвратился туда в ноябре 1971. После лекции и поэзии, прочитанной ночью 14-ого ноября, он на следующее утро посетил поэта профессора-товарища Брендана Кеннелли и группу студентов, чтобы ответить на вопросы и поговорить неофициально на разные темы: от очевидного (поэзия и политика) до неожиданного (наркотики и детективная беллетристика).
Бюллетень колледжа опубликовал эту беседу в мае 1972 года.
Оден — Я слышал, что теперь семинары начинаются вечером и затягиваются допоздна. Это ужасно. Когда я был здесь, я вел семинары с пол-второго днем до шести вечера. Было нормированное кофе, и в четыре часа каждый мог выпить пива.
У нас была группа китайских студентов, которые шли в MIT, чтобы повторить свой английский язык. Они былив очень трудном положении, потому что, если Вы спрашиваете китайца, "Вы поняли?" он должен сказать "да", потому что считает грубостью ответ "Нет". Поэтому, было сложно узнать — поняли Вас или нет.
Забавная вещь, в 1952 преподавая в Университете Техаса, и я прочитал лекцию по Толкиену. Народ думал, что я его раскручиваю. Теперь-то известно, что случилось позже, поэтому так забавно.
Когда я начинал, можно было еще встретить на улице доктора Спунера. Он не делал много Спунеризмов, но его беседа могла быть действительно невпопад. "Я хочу, чтобы Вы приехали на чай в следующий понедельник, чтобы увидеть г. Кастина." "Но я — г. Кастин." "Все равно приезжайте!"
Вопрос — Однажды Вы сказали, что считаете Данте, Ленгленда [300], и Римский папа оказали на Вас наибольшее влияние и были для Вас важнейшими поэтическими авторитетами. Пожалуйста, прокомментируйте это?
Оден — Авторитеты меняются время от времени. Римский папа всегда был, но в настоящее время я сказал бы, что мои два главных маяка — Гораций и классический Гёте среднего периода — "Метаморфоза растений" и сочинений такого рода. Я всегда любил Горация, но в молодости я знал, что не смогу его все же использовать. Теперь могу. Это — забавная вещь, которая случается с написанием: у Вас может появиться идея для поэмы, которую Вы должны исключить по той или иной причине: я больше не сожалею, или еще не сожалею.
Вопрос — А что касается верлибра?
Оден — Есть несколько человек, такие как Д. Г. Лоуренс [301], которые могут написать верлибр. Я думаю, что они — меньшинство. Любой, кто играл в игру, является ли это бридж или бейсболом, знает, что невозможно играть в игру без правил. Вы можете установить правила, которые Вам нравятся, но ваша веселье и свобода будут от них зависеть. Почему поэзия должна чем-то отличаться? Читая стихи в верлибре, вы часто замечаете, что не можете сказать авторам, чем один оригинальнее других. С правилами намного прикольнее, потому что они налагают некоторое метрическую ответственность, и они часто предлагают такие возможности, о которых Вы не думали прежде. Правила делают Вас более свободным.
Вопрос — А Вы не думаете, что гораздо тяжелее написать хороший свободный стих?
Оден — Нет, очень мало людей делают это. У Вас должен быть удивительный повод, чтобы закончить строку. Часто я не вижу причины, почему вещь не напечатана как стихотворение в прозе. У Лоуренса верлибры получаются; строки заканчиваются правильно.
Вопрос — Чем отличается стихотворение в прозе?
Оден — Он написан в прозе. Очевидный пример — "Иллюминации" Рэмбо, очень ясный пример стихотворения в прозе, которое написано как проза и разделен на параграфы, но — несомненно поэзия.
Вопрос — Есть ли какой-нибудь французский поэт того периода, которого Вы очень любите?
Оден — Рембо мне нравится. Малларме [302] я не очень люблю. Но тогда я — скорее Франкофил. Я думаю, что это — единственный язык, который гуманисты шестнадцатого столетия сумели разрушить. Они пробовали с английским языком и потерпели неудачу; они пробовали с итальянским языком и потерпели неудачу; но я думаю, что с французским языком они действительно преуспели.
Вопрос — Расскажите о Вашей концепции: что такое поэт и что он может изменить?
Оден — Я думаю, то, что доктор Джонсон [303] сказал о литературном творчестве, верно и для всех других искусств: "цель литературного творчества в том, чтобы позволить читателям немного лучше наслаждаться жизнью или немного лучше выносить ее." Другая вещь, которую выполняют искусства — они являются главным способом общения с мертвыми. В конце концов, Гомер мертв, его общество полностью исчезло, и все же можно дать ему оценку. Совсем без общения с мертвыми человеческая жизнь невозможна.
Вопрос — Такая мысль появилась у Вас из-за написанного в тридцатых?
Оден — Нет, не совсем. Если Вы говорите о добровольном поступке, это прекрасно. Напишите поэму, если Вы считаете себя переехавшим из-за обстоятельств. Только Вы не должны воображать, что можете изменить курс истории, так поступая. Я написал несколько стихов о Гитлере в тридцатых, но ничем, что я написал, не спас ни одного пораженного в правах Еврея и не сократил войну даже на пять секунд. Я думаю, что Вы должны были бы сказать, что политическая и общественная история Европы была бы такой же, если бы Данте, Шекспир, Гете, Моцарт, Бетховен, Микеланджело и т. д. — никогда бы не жили. Мы были бы лишены огромного развлечения, но политическая и социальная история была бы такой же. Поскольку, когда появляется социальное и политическое зло, только две вещи эффективны: во-первых: политическое выступление каждого, во-вторых: прямо журналистский репортаж фактов. Вы должны знать точно, что случилось. Это не имеет никакого отношения к поэзии. Это — работа журналиста, которая, конечно, очень важна.