Ниобея
В Павловске ветер свистит меж хвои, не робея,
Где же прекрасные дети твои, Ниобея, —
Сильные юноши, пышноволосые девы, —
Где вы?
В доме, вчера многолюдном, не слышно ни звука.
Кто на руках подержать принесет тебе внука?
Кто тебе ноги омоет, снимая усталость,
В старость?
Злобна Диана, и бог Аполлон бессердечен.
Тяжкая рана под сердцем – лечить ее нечем.
Много ли в мире ниобия или тантала? —
Мало.
Темная полночь луну меднощекую плавит.
Траурный ветер терзает окрестные чащи.
Не похваляйтесь детьми, что в довольстве и славе, —
Всё преходяще.
«Эта тяга к обычаям в малых кавказских народах…»
Фазилю Искандеру
Эта тяга к обычаям в малых кавказских народах —
Почитание предков, и родичей, и языка.
Золотыми крупицами в серых гранитных породах
Существуют они и еще не исчезли пока.
Есть звериное что-то в инстинкте самосохраненья,
В сбереженье упорном слабеющих уз родовых.
Если люди приедут к тебе из родного селенья,
Все, что можешь ты сделать, – ты сделать обязан для них.
Это выглядит странно в двадцатом стремительном веке,
Где потоком машин неумолчно шумят города.
Разрушаются скалы. Уносится золото в реки.
Говорят, и его растворяет морская вода.
И безлик этот город, где мы появились и жили,
Где летит самолет с золотою звездой на крыле,
И завидую я уроженцу Чегема Фазилю:
Он вернется в Мухус и к родной прикоснется земле.
Лейтенант С
Мне нравится, признаюсь честно,
Смотреть в редеющий туман,
Плывя, как некогда Случевский,
Через Индийский океан.
Пусть манят дымкой голубою
Покинутые города, —
Твое имущество с тобою:
Стихи и пенная вода.
Меняются цветные кадры,
Поет заливисто свисток,
Плывет Балтийская эскадра
Навстречу солнцу на восток.
Во тьме бездонного колодца
Горит звезда в зеленой мгле.
Плыви, мой друг, пока плывется,
Не вспоминая о земле.
Еще над сумеречной реей,
Где угольный клубится дым,
Флаг Первозванного Андрея
Крестом сияет голубым.
Шуршит вода неторопливо,
И в рубке дышится легко,
И до Цусимского пролива
Еще как будто далеко.
Родословная
И мы когда-то были рыбы
И населяли тонкий слой
В расселинах горячей глыбы,
Что именуется Землей.
И нас питала эта влага,
Вскипающая под винтом,
Лишь постепенно, шаг за шагом,
На сушу вышли мы потом.
Об этом помню постоянно
Над крутизной морских глубин.
Милее мне, чем обезьяна,
Сообразительный дельфин.
И я, не знаю, как другие,
Испытываю близ морей
Подобье странной ностальгии
По давней родине моей.
Когда циклон гудит за шторой,
Всмотритесь в утренний туман:
Зовет назад, в свои просторы,
Наш прародитель Океан.
И, словно часть его здоровья,
Дарованная навсегда,
Стучится в жилах наших кровью
Его соленая вода.
Родина
Забытые ударят годы,
Как одноклассник по плечу.
Воспитанник сырой погоды,
Я о другой не хлопочу.
Закутанный в дожди и холод
Фасад петровского дворца
Стал для меня еще со школы
Привычным, как лицо отца.
Над городом, войной разбитым,
Светлело небо по ночам.
Он был мне каждодневным бытом,
И я его не замечал.
Атланты, каменные братья,
И кони черного литья —
Без них не мог существовать я,
Как без еды или питья
Не существуют. Мне казалось,
Что всадник с поднятой рукой,
Музеев чопорные залы,
Мост, разведенный над рекой,
И шпиль, мерцающий за шторой —
Домашней обстановки часть, —
Простые вещи, без которых
Прожить немыслимо и час.
Для чего тебе нужно (песня)
Для чего тебе нужно в любовь настоящую верить?
Все равно на судах не узнаешь о ней ничего.
Для чего вспоминать про далекий покинутый берег,
Если ты собираешься снова покинуть его?
Бесполезно борта эти суриком красить-стараться, —
Все равно в океане они проржавеют насквозь.
Бесполезно просить эту женщину ждать и дождаться,
Если с нею прожить суждено тебе все-таки врозь.
Для чего тебе город, который увиден впервые,
Если мимо него в океане проходит твой путь?
Как назад и вперед ни крутите часы судовые,
Уходящей минуты обратно уже не вернуть.
Все мы смотрим вперед, – нам назад посмотреть не пора ли,
Где горит за кормой над водою пустынной заря?
Ах, как мы легкомысленно в юности путь свой избрали,
Соблазнившись на ленточки эти и на якоря!
Снова чайка кричит и кружится в багровом тумане.
Снова судно идет, за собой не оставив следа.
А земля вечерами мелькает на киноэкране, —
Нам уже наяву не увидеть ее никогда.
Для чего тебе нужно по свету скитаться без толка? —
Океан одинаков повсюду – вода и вода.
Для чего тебе дом, где кораллы пылятся на полках,
Если в доме безлюдном хозяина нет никогда?
Колокол Ллойда (1984–1990)
«Причин потусторонних не ищите…»
Причин потусторонних не ищите.
Уже Сальери держит яд в горсти.
И если Рим нуждается в защите
Гусей, – его, как видно, не спасти.
Все наперед записано в анналы,
И лунный диск уменьшился на треть.
Но Моцарт жив, и отступают галлы,
И не сегодня Риму умереть.
Любой полет – лишь элемент паденья.
Когда кругом обложит вас беда,
Не стоит покоряться Провиденью.
Исчезнет все, но вот вопрос – когда?
Не надо рвать в отчаянье одежду —
Искусство в том, чтоб не терять лица.
Благословим случайность и надежду
И защищаться будем до конца!
Улисс
Скажи, Улисс, о чем поют сирены?
Чем песня их пьянящая манит,
Когда штормит, и струи белой пены
Секут волну, как кварц сечет гранит?
Когда над мачтой, наклоненной низко,
Несется тучи сумеречный дым
И снова Понт становится Эвксинский
И негостеприимным, и седым?
В чем этих песен тягостная мука?
Когда гремит норд-ост, начав с низов,
Я слышу их неодолимый зов,
Подобный колебаньям инфразвука.
Не потому ль мы покидаем быт свой,
В желаниях и чувствах не вольны,
И гонит нас слепое любопытство
Навстречу пенью утренней волны?
Не потому ли, озарив окрестность,
В неведомую веру обратив,
Морочит душу этот неизвестный,
В тысячелетья канувший мотив?
Так, изогнувшись хищно и горбато,
Фарфор атоллов, акварель лагун
Крушит волна, рожденная когда-то
На противоположном берегу.
Глухая ночь. Предельный угол крена.
Куда плывем погоде вопреки?
Скажи, Улисс, о чем поют сирены?
Хотя бы смысл, хотя бы часть строки!
Сон (песня)
Сон привиделся мне наяву, наяву:
Я на судне во сне в океане плыву.
На корме, где от досок ступням горячо,
Ветер северный тронул меня за плечо.
И спросил я у ветра: «Послушай-ка, брат,
Почему так тебе я особенно рад?
Почему все смотрю я на след за кормой?
Почему так хочу я вернуться домой?
Я родительский дом вижу в той стороне,
Там ни ночью, ни днем свет не гасят в окне.
Утомясь от забот и не ведая сна,
Меня матушка ждет у окна, у окна».
Шепчет ветер: «Ты слов понапрасну не трать:
Где родительский кров, там не ждет тебя мать.
В стороне от жилья серый камень стоит, —
Мать родная твоя под тем камнем лежит».
«Ты не бей меня влет, – эта рана сильна.
На земле меня ждет молодая жена.
Тяжело ей в разлуке, но к ней я приду, —
Отведут ее руки любую беду».
Шепчет ветер, и вторит седая волна:
«Не приветит тебя молодая жена.
Уж давно не глядит она вслед кораблю.
Все равно, – говорит, – я его не люблю».
«Кто же тянет ко мне золотые лучи?
Кто негромко во сне окликает в ночи?
Кто назад меня манит в родные края?»
«Это песня твоя, это песня твоя…»
Сон привиделся мне наяву, наяву:
Я на судне во сне в океане плыву.
Судно набок креня, окликая: «Постой!»
Нагоняет меня звук пустой, звук пустой…
Я иду по Уругваю (песня)
«Я иду по Уругваю,
Ночь – хоть выколи глаза.
Слышны крики попугаев
И мартышек голоса».
Над цветущею долиной,
Где не меркнет синева,