АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВ(р. 1923)КОММУНИСТЫ, ВПЕРЕД!
Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжелом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою,
Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашел
Все равно.
Год двадцатый,
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в
лоб,—
И не встать под огнем у шестого кола.
Полк
Шинели
На проволоку побросал,
Но стучит над шинельным сукном
пулемет.
И тогда
еле слышно
сказал
комиссар:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперёд!
Есть в военном приказе
Такие слова!
Но они неподвластны
Уставам войны.
Есть —
Превыше устава —
Такие права,
Что не всем
Получившим оружье
Даны…
Сосчитали штандарты побитых
держав,
Тыщи тысяч плотин
Возвели на реках.
Целину подымали,
Штурвалы зажав
В заскорузлых,
Тяжелых
Рабочих
Руках.
И пробило однажды плотину одну
На Свирьстрое, на Волхове иль на
Днепре.
И пошли головные бригады
Ко дну,
Под волну,
На морозной заре,
В декабре.
И когда не хватало
«Предложенных мер…»
И шкафы с чертежами грузили на
плот,
Еле слышно
сказал
молодой инженер:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперед!
Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
«Мессершмитты» плеснули бензин
в синеву —
И не встать под огнем у шестого кола.
Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях
Закопанных в пашни КВ
Высыхали тяжелые капли дождя.
И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лед.
И тогда
еле слышно
сказал
командир:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперед!
Мы сорвали штандарты
Фашистских держав,
Целовали гвардейских дивизий
шелка
И, древко
Узловатыми пальцами сжав,
Возле Ленина
В Мае
Прошли у древка…
Под февральскими тучами
Ветер и снег,
Но железом нестынущим пахнет
земля.
Приближается день.
Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля.
Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
Где труда бескорыстного
невпроворот,
Сквозь века,
на века,
навсегда,
до конца:
— Коммунисты, вперед!
Коммунисты,
вперед!
ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВ(1918–1984)С ТОБОЙ, РОССИЯ
Велик твой путь,
И ноша нелегка,
Дробится камень под твоей стопою.
Мне кажется,
Что прожил я века,
И все живу,
И все иду с тобою.
Когда аркан над головой свистел
И шум пиров катился по улусам,
Другой бы постарел и поседел,
А я русел,
Я становился — русым.
Всевластьем силы
И всевластьем тьмы
Я в прежней жизни
Был сто раз унижен.
Другой бы не превысил и травы,
А я все рос,
Я становился — выше.
И кровь была дешевле, чем вино.
Той кровью,
Безрассудно пролитою,
Другой ожесточился бы давно,
А я добрел — твоею добротою.
По грозам, по ветрам да по снегам
Я заучил твои степные песни.
Да, я ровесник
Всем твоим векам
И Революции твоей ровесник.
Мы стали и моложе и новей,
Но в добром свете
Красных пятилучий
Твоя дорога стала только круче,
Моя задача — только тяжелей.
Кто на горе,
Тот раньше солнце встретит,
Кто средь друзей,
Тот силой не шути,
Кто впереди шагает,
Тот в ответе
За все ошибки на крутом пути.
А мудрый в дружбе
О друзьях печется,
А кто в борьбе,
Тот сил не тратит зря.
Ведь океан великий
Лишь качнется,
Как всюду
Закачаются моря.
Дробится камень под твоей стопой
И пусть не первым,
Пусть не самым лучшим
Я был с тобой
В твоем давно минувшем,—
Дай и в грядущем
Мне побыть с тобой.
ЕВГЕНИЙ ВИНОКУРОВ(р. 1925)ОСНОВА
Всей перешедшей по наследству
плотью,
Всем обликом,
которым дорожу,
К широкому в плечах простонародью
Я от рождения принадлежу.
К тому, что под гармонику вопило,
Что, лузгая подсолнух на ходу,
Блестящие проспекты затопило
Сермягами в семнадцатом году.
Наследственности сложного вопроса
Не подыму,
а лишь коснусь слегка.
Моя родня отчаянно курноса
И в скулах непомерно широка.
Я от земли ушел бесповоротно,
Сапог не шить и не скорняжить мне.
И все ж моя душа простонародна
В своей основе, в самой глубине.
Я не желаю ничего иного,
И я живу, уверенность храня:
Здорова и сильна моя основа,
В тяжелый час она спасет меня.
ЛЕОНИД МАРТЫНОВ(1905–1980)ОТЧИЗНА
Мне
Хочется,
Чтоб ты оделась лучше.
Не в романтические облака,
Не в громовые-грозовые тучи,
А попросту — ив ситцы, и в шелка.
И хочется,
Чтоб омывалась чаще
Ты самым освежающим дождем,
Блистающим все чище и все слаще.
К тому ведем
И к этому идем!
СЕРГЕЙ ВИКУЛОВ(р. 1922)
Оглядываюсь с гордостью назад:
прекрасно родовое древо наше!
Кто прадед мой? Солдат и
землепашец.
Кто дед мой? Землепашец и солдат.
Солдат и землепашец мой отец.
И сам я был солдатом, наконец.
Прямая жизнь у родичей моих.
Мужчины — те в руках своих
держали
то плуг, то меч… А бабы —
жены их —
солдат земле да пахарей рожали.
Ни генералов нету, ни вельмож
в моем роду. Какие там вельможи…
Мой прадед, так сказать, не вышел
рожей,
а дед точь-в-точь был на него похож.
И все ж я горд, — свидетельствую
сам! —
что довожусь тому сословью сыном,
которое в истории России
не значится совсем по именам.
Не значится… Но коль невмоготу
терпеть ему обиды становилось,
о, как дрожать вельможам
доводилось,
шаги его расслышав за версту!
Ничем себя возвысить не хочу.
Я только ветвь на дереве могучем.
Шумит оно, когда клубятся тучи,—
и я шумлю… Молчит — и я молчу.
НИКОЛАЙ СТАРШИНОВ(р. 1924)
Она меняется с годами
В своей державной высоте.
И мы гордимся все упрямей:
«И Русь не та, и мы не те!»
Но как бы это к неким срокам,
Достигнув новой высоты,
Не исказить нам ненароком
Ее прекрасные черты.
А то потом найдем кручину:
Ну хорошо ли, если мать
Уж так изменится, что сыну,
Что даже сыну но узнать?
Вот он дождется с нею встречи,
И вдруг, смотри, беда стряслась:
Ни прежней, с детства милой речи,
Ни русых кос,
Ни синих глаз…
Россия-мать,
Святой и зримый
Да будет жребий твой велик!
Но сохрани неповторимый
Свой материнский светлый лик.
НИКОЛАЙ ТРЯПКИН(р. 1918)
Скрип моей колыбели!
Скрип моей колыбели!
Смутная греза жизни,
Зимний покой в избе.
Слышу тебя издалёка,
Скрип моей колыбели,
Помню тебя изглуббка,
Песню пою тебе.
Сколько прошло морозов!
Сколько снегов промчалось!
Сколько в полях сменилось
Пахарей и гонцов!
Скрип моей колыбели!
Жизни моей начало.
Скрип моей колыбели!
Думка моих отцов.
То ли гудок пастуший,
То ли поход вчерашний,
То ли моих кормилиц
Голос в ушах стоит…
Скрип моей колыбели!
Вымах отцовской шашки.
Скрип моей колыбели!
Звон боевых копыт.
Сколько снегов промчалось!
Сколько дождей пролилось!
Сколько опять — в коренья,
Сколько опять — в зерно!