Стихи о вампирах — страница 7 из 12

Статуя

П. В. Быкову

Над озером тихим и сонным,

Прозрачен, игрив и певуч,

Сливается с камней на камни

Холодный, железистый ключ.

Над ним молодой гладиатор:

Он ранен в тяжелом бою,

Он силится брызнуть водою

В глубокую рану свою.

Как только затеплятся звезды

И ночь величаво сойдет,

Выходят на землю туманы, —

Выходит русалка из вод.

И, к статуе грудь прижимая,

Косою ей плечи обвив,

Томится она и вздыхает,

Глубокие очи закрыв.

И видят полночные звезды,

Как просит она у него

Ответа, лобзанья и чувства

И как обнимает его.

И видят полночные звезды

И шепчут двурогой луне,

Как холоден к ней гладиатор

В своем заколдованном сне.

И долго два чудные тела

Белеют над спящей водой…

Лежит неподвижная полночь,

Сверкая алмазной росой;

Сияет торжественно небо,

На землю туманы ползут;

И слышно, как мхи прорастают,

Как сонные травы цветут…

Под утро уходит русалка,

Печальна, бела и бледна,

И, в сонные волны спускаясь,

Глубоко вздыхает она…

Ф. Сологуб

* * *

Недотыкомка серая

Всё вокруг меня вьется да вертится, —

То не лихо ль со мною очертится

Во единый погибельный круг?

Недотыкомка серая

Истомила коварной улыбкою,

Истомила присядкою зыбкою, —

Помоги мне, таинственный друг!

Недотыкомку серую

Отгони ты волшебными чарами,

Или наотмашь, что ли, ударами,

Или словом заветным каким.

Недотыкомку серую

Хоть со мной умертви ты, ехидную,

Чтоб она хоть в тоску панихидную

Не ругалась над прахом моим.

Чертовы качели

В тени косматой ели,

Над шумною рекой

Качает черт качели

Мохнатою рукой.

Качает и смеется,

Вперед, назад,

Вперед, назад.

Доска скрипит и гнется,

О сук тяжелый трется

Натянутый канат.

Снует с протяжным скрипом

Шатучая доска,

И черт хохочет с хрипом,

Хватаясь за бока.

Держусь, томлюсь, качаюсь,

Вперед, назад,

Вперед, назад,

Хватаюсь и мотаюсь,

И отвести стараюсь

От черта томный взгляд.

Над верхом темной ели

Хохочет голубой:

– Попался на качели,

Качайся, черт с тобой. —

В тени косматой ели

Визжат, кружась гурьбой:

– Попался на качели,

Качайся, черт с тобой. —

Я знаю, черт не бросит

Стремительной доски,

Пока меня не скосит

Грозящий взмах руки,

Пока не перетрется,

Крутяся, конопля,

Пока не подвернется

Ко мне моя земля.

Взлечу я выше ели,

И лбом о землю трах.

Качай же, черт, качели,

Все выше, выше… ах!

* * *

Дышу дыханьем ранних рос,

Зарею ландышей невинных:

Вдыхаю влажный запах длинных

Русалочьих волос, —

Отчетливо и тонко

Я вижу каждый волосок;

Я слышу звонкий голосок

Погибшего ребенка.

Она стонала над водой,

Когда её любовник бросил.

Ее любовник молодой

На шею камень ей повесил.

Заслышав шорох в камышах

Его ладьи и скрип от весел,

Она низверглась вся в слезах,

А он еще был буйно весел.

И вот она передо мной,

Все та же, но совсем другая.

Над озаренной глубиной

Качается нагая.

Рукою ветку захватив,

Водою заревою плещет.

Забыла темные пути

В сияньи утреннем, и блещет.

И я дышу дыханьем рос,

Благоуханием невинным,

И влажным запахом пустынным

Русалкиных волос.

Ведьме

Поклонюсь тебе я платой многою, —

Я хочу забвенья да веселия, —

Ты поди некошною дорогою,

Ты нарви мне ересного зелия.

Белый саван брошен над болотами,

Мертвый месяц поднят над дубравою, —

Ты пройди заклятыми воротами,

Ты приди ко мне с шальной пошавою.

Страшен навий след, но в нем забвение,

Горек омег твой, но в нем веселие,

Мертвых уст отрадно дуновение, —

Принеси ж мне, ведьма, злое зелие.

* * *

Не трогай в темноте

Того, что незнакомо, —

Быть может, это – те,

Кому привольно дома.

Кто с ними был хоть раз,

Тот их не станет трогать.

Сверкнет зеленый глаз,

Царапнет быстрый ноготь, —

Прокинется котом

Испуганная нежить.

А что она потом

Затеет? мучить? нежить?

Куда ты ни пойдёшь,

Возникнут пусторосли.

Измаешься, заснёшь.

Но что же будет после?

Прозрачною щекой

Прильнет к тебе сожитель.

Он серою тоской

Твою затмит обитель.

И будет жуткий страх, —

Так близко, так знакомо,

Стоять во всех углах

Тоскующего дома.

* * *

Злая ведьма чашу яда

Подает, – и шепчет мне:

– Есть великая отрада

В затаенном там огне.

– Если ты боишься боли,

Чашу дивную разлей, —

Не боишься? так по воле

Пей ее или не пей.

– Будут боли, вопли, корчи,

Но не бойся, не умрешь,

Не оставит даже порчи

Изнурительная дрожь.

– Встанешь с пола худ и зелен

Под конец другого дня.

В путь пойдешь, который велен

Духом скрытого огня.

– Кое-что умрет, конечно,

У тебя внутри, – так что ж?

Что имеешь, ты навечно

Все равно не сбережёшь.

Но зато смертельным ядом

Весь пропитан, будешь ты

Поражать змеиным взглядом

Неразумные цветы.

– Будешь мертвыми устами

Ты метать потоки стрел,

И широкими путями

Умертвлять ничтожность дел. —

Так, смеясь над чашей яда,

Злая ведьма шепчет мне,

Что бессмертная отрада

Есть в отравленном огне.

* * *

В тихий вечер, на распутьи двух дорог

Я колдунью молодую подстерег,

И во имя всех проклятых вражьих сил

У колдуньи талисмана я просил.

Предо мной она стояла, чуть жива,

И шептала чародейные слова,

И искала талисмана в тихой мгле,

И нашла багряный камень на земле,

И сказала: «Этот камень ты возьмешь, —

С ним не бойся, – не захочешь, не умрешь.

Этот камень все на шее ты носи,

И другого талисмана не проси.

Не для счастья, иль удачи, иль венца, —

Только жить, все жить ты будешь без конца.

Станет скучно, – ты веревку оборвешь,

Бросишь камень, станешь волен, и умрешь».

Лихо

Кто это возле меня засмеялся так тихо?

Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!

Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,

Лихо стояло и возле крестильной купели,

Лихо за мною идет неотступною тенью,

Лихо уложит меня и в могилу.

Лихо ужасное, враг и любви и забвенью,

Кто тебе дал эту силу?

Лихо ко мне прижимается, шепчет мне тихо:

«Я – бесталанное, всеми гонимое Лихо!

В чьем бы дому для себя уголок ни нашло я,

Всяк меня гонит, не зная минуты покоя.

Только тебе побороться со мной недосужно, —

Странно мечтая, стремишься ты к мукам.

Вот почему я с твоею душою так дружно,

Как отголосок со звуком».

* * *

На улицах пусто и тихо,

И окна, и двери закрыты.

Со мною – безумное Лихо,

И нет от него мне защиты.

Оградой железной и медной

Замкнулся от нищих богатый.

Я – странник унылый и бледный,

А Лихо – мой верный вожатый.

И с ним я расстаться не смею.

На улицах пусто и тихо.

Пойдем же дорогой своею,

Косматое, дикое Лихо!

* * *

Верить обетам пустынным

Бедное сердце устало.

Темным, томительно-длинным

Ты предо мною предстало, —

Ты, неразумное, злое,

Вечно-голодное Лихо.

На роковом аналое

Сердце терзается тихо.

Звякает в дыме кадило,

Ладан возносится синий, —

Ты не росою кропило,

Сыпало мстительный иней.

* * *

Голос наш ужасен

Нашим домовым;

Взор наш им опасен, —

Тают, словно дым.

И русалки знают,

Как мы, люди, злы, —

Вдалеке блуждают

Под защитой мглы.

Нечисть вся боится

Человечьих глаз.

И спешит укрыться, —

Сглазим мы как раз.

* * *

Как согласно сердце бьется

С полуночной тишиной!

Как послушно подается

Прах дорожный подо мной!

Ночь светла, мне сны не снятся,

Я в полях иду босой.

Тихо травы серебрятся,

Брызжут на ноги росой.

Речка плещет и струится

Там, за тихою горой,

Чтоб со мной повеселиться

Смехом, пляской да игрой.

Как отрадно окунуться,

Брызгать теплою водой!

Только ты не смей проснуться,

Водяной, старик седой!

* * *

Только забелели поутру окошки,

Мне метнулись в очи пакостные хари.

На конце тесемки профиль дикой кошки,

Тупоносой, хищной и щекатой твари.

Хвост, копытца, рожки мреют на комоде,

Смутен зыбкий очерк молодого черта.

Нарядился бедный по последней моде,

И цветок алеет в сюртуке у борта.

Выхожу из спальни, – три коробки спичек

Прямо в нос мне тычет генерал сердитый,

И за ним мордашки розовых певичек.

Скоком вверх помчался генерал со свитой.

В сад иду поспешно, – машет мне дубинкой

За колючей елкой старичок лохматый.

Карлик, строя рожи, пробежал тропинкой,

Рыжий, красноносый, весь пропахший мятой.

Все, чего не надо, что с дремучей ночи

Мне метнулось в очи, я гоню аминем.

Завизжали твари хором, что есть мочи:

«Так и быть, до ночи мы тебя покинем!»

* * *

Сатанята в моей комнате живут.

Я тихонько призову их, – прибегут.

Хорошо, что у меня работ не просят,

А живут со мной всегда, меня не бросят.

Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,

Что я в жизни видел, что переживал.

Говорю им были дней, давно минувших,

Повесть долгую мечтаний обманувших;

А потом они начнут и свой рассказ,

Не стесняются ничуть своих проказ.

В людях столько зла, что часто сатаненок

Вдруг заплачет, как обиженный ребенок.

Не милы им люди так же, как и мне.

Им со мной побыть приятно в тишине.

Уж привыкли, знают – я их не обижу,

Улыбнусь, когда их рожицы увижу.

Почитаю им порой мои стихи

И услышу ахи, охи и хи-хи.

Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,

А вот мы тебя охотно слушать будем».

Да и проза им занятна и мила:

Как на свете Лиза-барышня жила,

Как у нас очаровательны печали,

Как невесты мудрые Христа встречали,

Как пути нашли в Эммаус и в Дамаск,

Расточая море слез и море ласк.

А. Блок