Стихи о вампирах — страница 9 из 12

* * *

Вижу зыбку над могилой,

Знаю, – мать погребена,

И ребенка грудью хилой

Не докормит уж она.

Нет младенца в колыбели,

Крепко спит в могиле мать,

Только зимние метели

Станут зыбку подымать.

Эта зыбка и могила, —

В ней мой образ вижу я:

Умерла былая сила,

Опустела жизнь моя, —

Кто-то вынул сон прекрасный

Из души моей больной,

И томит меня безгласной,

Бездыханной тишиной.

* * *

В поле не видно ни зги.

Кто-то зовет: «Помоги!»

Что я могу?

Сам я и беден и мал,

Сам я смертельно устал,

Как помогу?

Кто-то зовет в тишине:

«Брат мой, приблизься ко мне!

Легче вдвоем.

Если не сможем идти,

Вместе умрем на пути,

Вместе умрем!»

* * *

Елисавета, Елисавета,

Приди ко мне!

Я умираю, Елисавета,

Я весь в огне.

Но нет ответа, мне нет ответа

На страстный зов.

В стране далекой Елисавета,

В стране отцов.

Ее могила, ее могила

В краю ином.

Она скончалась. Ее могила —

Ревнивый дом.

Победа смерти не победила

Любви моей.

Сильна могила, ее могила. —

Любовь сильней.

Елисавета, Елисавета,

Приди ко мне!

Я умираю, Елисавета,

Я весь в огне

Слова завета, слова завета

Не нам забыть.

С тобою вместе, Елисавета,

Нам надо быть.

Расторгнуть бремя, расторгнуть бремя

Пора пришла.

Земное злое растает бремя,

Как сон, как мгла.

Земное бремя, – пространство, время,

Мгновенный дым.

Земное, злое расторгнем бремя,

И победим!

Елисавета, Елисавета,

Приди ко мне.

Я умираю, Елисавета,

Я весь в огне.

Тебя я встречу в блистаньи света,

Любовь моя.

Мы будем вместе, Елисавета,

И ты, и я.

* * *

О владычица смерть, я роптал на тебя,

Что ты, злая, царишь, все земное губя.

И пришла ты ко мне, и в сиянии дня

На людские пути повела ты меня.

Увидал я людей в озареньи твоем,

Омраченных тоской, и бессильем, и злом.

И я понял, что зло под дыханьем твоим

Вместе с жизнью людей исчезает, как дым.

* * *

Полночь, а не спится.

Девочка боится,

Плачет и томится

Смертною тоской, —

Рядом, за стеною,

Гроб с ее родною,

С мамою родной.

Что ж, что воскресенье!

Завтра погребенье,

Свечи, ладан, пенье

Над ее родной,

И опустят в яму,

И засыплют маму

Черною землей.

– Мама, неужели

Ты и в самом деле

В гробе, как в постели,

Будешь долго спать?

– Девочка шептала.

Вдруг над нею стала

С тихой речью мать.

– Не тужи, родная,

Дочка дорогая, —

Тихо умерла я,

Мне отрадно спать.

Поживи, – устанешь,

И со мною станешь

Вместе почивать.

* * *

Ничто не изменит

В том мире, где водят волов,

Один из бурливых валов,

Когда мою лодку, разбивши, опенит.

Склюют мне лицо

Вороны, резвяся и грая,

И дети, песками играя,

Сломают мне палец, и стащат кольцо.

Мне кости почище,

Соленая влага, долой.

Мой дух возвратится домой,

Истлевшему телу не нужно кладбище.

* * *

Дни за днями…

Боже мой!

Для чего же

Я живой?

Дни за днями…

Меркнет свет.

Отчего ж я

Не отпет?

Дни за днями…

Что за стыд!

Отчего ж я

Не зарыт?

Поп с кадилом,

Ты-то что ж

Над могилой

Не поешь?

Что же душу

Не влачат

Злые черти

В черный ад?

* * *

Вести об отчизне

Верьте иль не верьте, —

Есть весна у жизни,

Есть весна у смерти.

Если розы красны,

То купавы бледны.

Небеса бесстрастны,

Мы же, люди, бедны.

Истина предстанет

Поздно или рано.

Здешнее обманет, —

В смерти нет обмана.

* * *

Пришла ночная сваха,

Невесту привела.

На ней одна рубаха,

Лицом она бела…

Да так, что слишком даже,

В щеках кровинки нет.

«Что про невесту скажешь?

Смотри и дай ответ».

«Да что же думать много!

Пришла, так хороша,

Не стой же у порога,

Садись, моя душа».

В глазах угроза блещет,

Рождающая страх,

И острая трепещет

Коса в ее руках.

Сон похорон

Злом и тоской истомленный,

Видел я сон,

Кем, я не знаю, внушенный,

Сон похорон.

Мертвый лежал я в пустыне,

Мертвой, как я.

Небо томительно сине,

В небе горела Змея.

Тлело недвижное тело,

Тление – жгучая боль,

И подо мною хрустела,

В тело впиваяся, соль.

И над безмолвной пустыней

Злая Змея

Смрадной, раздутой и синей

Падалью тлела, как я.

К позолоченной могиле

Ладанно-мертвой земли

В облаке пламенной пыли

Мглистые кони влекли

Огненный груз колесницы,

И надо мной

С тела гниющей царицы

Падал расплавленный зной.

Злом и тоской истомленный,

Видел я сон,

Дьяволом, Богом внушенный?

Сон похорон.

* * *

Улыбкой плачу отвечая,

Свершая дивный произвол,

Она была в гробу живая,

А я за гробом мертвый шел.

Тяжелые лежали камни,

Лиловая влеклася пыль.

Жизнь омертвелая была мне —

Как недосказанная быль.

И только в крае запредельном

Жизнь беззакатная цвела,

Вся в упоеньи дивно-хмельном,

И безмятежна, и светла.

* * *

В день воскресения Христова

Иду на кладбище, – и там

Раскрыты склепы, чтобы снова

Сияло солнце мертвецам.

Но никнут гробы, в тьме всесильной

Своих покойников храня,

И воздымают смрад могильный

В святыню праздничного дня.

Глазеют маленькие дети,

Держась за край решетки злой,

На то, как тихи гробы эти

Под их тяжелой пеленой.

Томительно молчит могила.

Раскрыт напрасно смрадный склеп, —

И мертвый лик Эммануила

Опять ужасен и нелеп.

* * *

Живы дети, только дети, —

Мы мертвы, давно мертвы.

Смерть шатается на свете

И махает, словно плетью,

Уплетенной туго сетью

Возле каждой головы.

Хоть и даст она отсрочку —

Год, неделю или ночь,

Но поставит все же точку,

И укатит в черной тачке,

Сотрясая в дикой скачке,

Из земного мира прочь.

Торопись дышать сильнее,

Жди, – придет и твой черед.

Задыхайся, цепенея,

Леденея перед нею.

Срок пройдет, – подставишь шею,

Ночь, неделя или год.

* * *

Забыты вино и веселье,

Оставлены латы и меч, —

Один он идет в подземелье,

Лампады не хочет зажечь.

И дверь заскрипела протяжно,

В нее не входили давно.

За дверью и темно и влажно,

Высоко и узко окно.

Глаза привыкают во мраке, —

И вот выступают сквозь мглу

Какие-то странные знаки

На сводах, стенах и полу.

Он долго глядит на сплетенье

Непонятых знаков, и ждет,

Что взорам его просветленье

Всезрящая смерть принесет.

* * *

В село из леса она пришла, —

Она стучала, она звала.

Ее страшила ночная тьма,

Но не пускали ее в дома.

И долго, долго брела она,

И темной ночью была одна,

И не пускали ее в дома,

И угрожала ночная тьма.

Когда ж, ликуя, заря взошла,

Она упала, – и умерла.

* * *

О, смерть! я твой. Повсюду вижу

Одну тебя, – и ненавижу

Очарования земли.

Людские чужды мне восторги,

Сраженья, праздники и торги,

Весь этот шум в земной пыли.

Твоей сестры несправедливой,

Ничтожной жизни, робкой, лживой,

Отринул я издавна власть.

Не мне, обвеянному тайной

Твоей красы необычайной,

Не мне к ногам ее упасть.

Не мне идти на пир блестящий,

Огнем надменным тяготящий

Мои дремотные глаза,

Когда на них уже упала,

Прозрачней чистого кристалла,

Твоя холодная слеза.

* * *

Ускользающей цели

Обольщающий свет.

И ревнивой метели

Угрожающий бред…

Или время крылато?

Или сил нет во мне?

Всё, чем жил я когда-то,

Словно было во сне.

Замыкаются двери, —

И темнеет кругом, —

И утраты, потери,

И бессильно умрем.

Истечение чую

Холодеющих сил,

И тоску вековую

Беспощадных могил.

* * *

Пришла, и розы рассыпаешь,

Свирельно клича мертвеца,

И взоры страстные склоняешь

На бледность моего лица.

Но как ни сладки поцелуи,

Темны мои немые сны.

Уже меня колышут струи

Непостижимой глубины.

Багровые затмили тучи

Лобзаний яркие лучи,

И что мне в том, что ласки жгучи,

Что поцелуи горячи!

Лежу, качаясь в дивном челне,

И темный голос надо мной:

– Пора пришла, – обет исполни,

Возникла я над глубиной. —

* * *

Мы устали преследовать цели,

На работу затрачивать силы, —

Мы созрели

Для могилы.

Отдадимся могиле без спора,

Как малютки своей колыбели, —

Мы истлеем в ней скоро,

И без цели.

* * *

Я ждал, что вспыхнет впереди

Заря, и жизнь свой лик покажет

И нежно скажет:

«Иди!»

Без жизни отжил я, и жду,

Что смерть свой бледный лик покажет

И грозно скажет:

«Иду!»

* * *

На гулких улицах столицы

Трепещут крылья робких птиц,

И развернулись вереницы

Угрюмых и печальных лиц.

Под яркой маской злого света

Блестит торжественно глазет.

Идет, вся в черное одета,

Жена за тем, кого уж нет.

Мальчишки с песнею печальной

Бредут в томительную даль

Пред колесницей погребальной,

Но им покойника не жаль.

Выбор

На перепутьи бытия,

Томясь таинственной тревогой,

Стоял, и долго думал я,

Какою мне идти дорогой.

И появились предо мной

Два духа: светлый дух мечтаний,

Сиявший горней белизной,

И строгий дух земных исканий.

Надежды радостной фиал

От духа нежного я взял,

И на фиале надпись: слава.

Не отрываясь, грезы пью, —

И вот, холодная отрава

Сгущает быстро кровь мою.

Я вижу, выбор был ошибкой, —

И кубок падает, звеня,

А гений жизни от меня

Летит с презрительной улыбкой.

* * *

Мне сегодня нездоровится;

Злая немочь ли готовится

Одолеть меня?

С торопливой лихорадкою

Поцелуюсь ли украдкою

На закате дня?

Но не страшно мне томление, —

Это легкое кружение

Я уж испытал.

Забывается досадное,

Вспоминается отрадное,

Кроток я и мал.

Что велят мне, то и сделаю:

То сиделка ль с банкой целою

Горького питья,

Или смерть у изголовия, —

Всем готов без прекословия

Покоряться я.

* * *

Благословляю сладкий яд

В моей росе благоуханной.

Чаруя утомленный взгляд

Мечтой о родине желанной,

Цветок, струящий сладкий яд,

Обвеян дремою туманной.

И если яд разлит в росе,

В его слезе благоуханной,

И утешение в красе

Безумной и внезапно странной,

Благословен в его росе

По воле сладостно избранный.

В его отравленной росе

Благословляю жребий вольный.

К его таинственной красе,

Безумно злой и безглагольной,

Я устремляю думы все

В моей задумчивости дольной.

И тихо наклоняюсь я,

Грустя в задумчивости дольной,

К последним склонам бытия,

К пределам жизни своевольной.

Вот, жизнь безумная моя,

Сладчайший яд для смерти вольной.

* * *

Не плачь, утешься, верь,

Не повторяй, что умер сын твой милый, —

Не вовсе он оставил мир постылый.

Он тихо стукнет в дверь,

С приветными словами

Войдет к тебе, и станет целовать

Тебя, свою утешенную мать,

Безгрешными устами.

Лишь только позови,

Он будет приходить к тебе, послушный,

Всегда, как прежде, детски-простодушный,

Дитя твоей любви.

А. Блок