Юлия ДрунинаСтихи о войне
Судьбу нашу можно назвать одновременно и трагической и счастливой. Трагической — потому, что в наше отрочество, в такие еще незащищенные, такие ранимые души ворвалась война, неся смерть, страдание, разрушение.
Счастливые — потому, что, бросив нас в самую гущу народной трагедии, война сделала гражданскими даже самые интимные наши стихи. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»
«Качается рожь несжатая…»
Качается рожь несжатая.
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты —
То юность моя в огне…
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
1942
«Я ушла из детства…»
Я ушла из детства
В грязную теплушку,
В эшелон пехоты,
В санитарный взвод.
Дальние разрывы
Слушал и не слушал
Ко всему привыкший
Сорок первый год.
Я пришла из школы
В блиндажи сырые.
От Прекрасной Дамы
В «мать» и «перемать».
Потому что имя
Ближе, чем
«Россия»,
Не могла сыскать.
1942
«Я только раз видала рукопашный…»
Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943
«Трубы. Пепел еще горячий…»
Трубы.
Пепел еще горячий.
Как изранена Беларусь…
Милый, что ж ты глаза не прячешь? —
С ними встретиться я боюсь.
Спрячь глаза.
А я сердце спрячу.
И про нежность свою забудь.
Трубы.
Пепел еще горячий.
По горячему пеплу путь.
1943
«Ждала тебя. И верила…»
Ждала тебя.
И верила.
И знала:
Мне нужно верить, чтобы пережить
Бои,
походы,
вечную усталость,
Ознобные могилы-блиндажи.
Пережила.
И встреча под Полтавой.
Окопный май.
Солдатский неуют.
В уставах незаписанное право
На поцелуй,
на пять моих минут.
Минуту счастья делим на двоих,
Пусть — артналет,
Пусть смерть от нас —
на волос.
Разрыв!
А рядом —
нежность глаз твоих
И ласковый
срывающийся голос.
Минуту счастья делим на двоих…
1943
«Целовались. Плакали и пели…»
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели…
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
1944
Комбат
Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули —
Всегда стрелял без промаха комбат.
Упали парни, ткнувшись в землю грудью.
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шел на пулемет.
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что… смертью храбрых пали их сыны.
И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!
1944
«Контур леса выступает резче…»
Контур леса выступает резче,
Вечереет.
Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.
Милый!
Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?..
Словно в песне,
Мне приказ — на запад,
А тебе — в другую сторону.
За траншеей — вечер деревенский.
Звезды и ракеты над рекой…
Я грущу сегодня очень женской,
Очень несолдатскою тоской.
1944
«Приходит мокрая заря…»
Приходит мокрая заря
В клубящемся дыму.
Крадется медленный снаряд
К окопу моему.
Смотрю в усталое лицо.
Опять — железный вой.
Ты заслонил мои глаза
Обветренной рукой.
И даже в криках и в дыму,
Под ливнем и огнем
В окопе тесно одному,
Но хорошо вдвоем.
1944
Зинка
Памяти однополчанки —
Героя Советского Союза
Зины Самсоновой
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
— Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня — лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется:
каждый кустик
Беспокойную дочку ждет…
Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг — нежданный приказ:
«Вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
…Знаешь, Зинка, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый.
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.
1944
Штрафной батальон
Дышит в лицо
молдаванский вечер
Хмелем осенних трав.
Дробно,
как будто цыганские плечи,
Гибкий дрожит состав.
Мечется степь —
узорный,
Желто-зеленый плат.
Пляшут,
поют платформы,
Пляшет,
поет штрафбат.
Бледный майор
расправляет плечи:
— Хлопцы,
пропьем
Свой последний вечер! —
Вечер.
Дорожный щемящий вечер.
Глух паровозный крик.
Красное небо летит навстречу —
Поезд идет
в тупик…
1944
«Ко мне в окоп…»
Ко мне в окоп
Сквозь минные разрывы
Незваной гостьей
Забрела любовь.
Не знала я,
Что можно стать счастливой
У дымных сталинградских берегов.
Мои неповторимые рассветы!
Крутой разгон мальчишеских дорог!..
Опять горит обветренное лето,
Опять осколки падают у ног.
По-сталинградски падают осколки,
А я одна, наедине с судьбой.
Порою Вислу называю Волгой,
Но никого не спутаю с тобой!
1944
«Кто-то бредит…»
Кто-то бредит.
Кто-то злобно стонет.
Кто-то очень, очень мало жил.
На мои замерзшие ладони
Голову товарищ положил.
Так спокойны пыльные ресницы.
А вокруг — нерусские края.
Спи, земляк.
Пускай тебе приснится
Город наш и девушка твоя.
Может быть, в землянке,
После боя,
На колени теплые ее
Прилегло усталой головою
Счастье беспокойное мое…
1944
«Только что пришла с передовой…»
Только что пришла с передовой,
Мокрая, замерзшая и злая,
А в землянке нету никого,
И дымится печка, затухая.
Так устала — руки не поднять,
Не до дров, — согреюсь под шинелью,
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя,
Мне навстречу — те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра