Ветер рвет темно-русую прядку,
Гимнастерка от пыли бела.
Никогда не была ты солдаткой,
Потому что солдатом была.
Не ждала, чтоб тебя защитили,
А хотела сама защищать.
Не желала и слышать о тыле —
Пусть царапнула пуля опять.
…Побелела от времени прядка,
И штормовка от пыли бела.
Снова тяжесть сапог, и палатка,
И ночевка вдали от села.
Снова с первым лучом подниматься,
От усталости падать не раз.
Не жалела себя ты в семнадцать,
Не жалеешь себя и сейчас.
Не сочувствуйте — будет обидой,
Зазвенит в ломком голосе лед,
Скажет: «Лучше ты мне позавидуй!» —
И упругой походкой уйдет.
И от робости странной немея
(Хоть суров и бесстрастен на вид),
Не за юной красоткой — за нею
Бородатый геолог следит…
1979
Штабистка
Выплывают опять из тумана
Эти дерзкие брови вразлет,
И улыбка с грустинкою странной,
И форсистых сапожек полет.
И защитное строгое платье,
И углы локотков и колен —
Озорная, с мальчишеской статью,
Все сердца захватившая в плен,
Всех лишившая в штабе покоя…
У моста, там, где бомбы рвались,
Над угрюмой нерусской рекою
Превратилась она в обелиск…
Те штабисты давно уже деды,
Но порой, вспоминая войну,
То один, то другой
В День Победы
Отойдет потихоньку к окну.
И возникнут опять из тумана
Эти дерзкие брови вразлет,
И улыбка с грустинкою странной,
И сапожек беспечный полет…
1979
«В неразберихе маршей и атак…»
В неразберихе маршей и атак
Была своя закономерность все же:
Вот это — друг,
А это — смертный враг,
И враг в бою
Быть должен уничтожен.
А в четкости спокойных мирных дней,
Ей-богу же, все во сто раз сложней:
У подлости бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги…
1979
Ты должна!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть «Не смей!»
Повторяет комбат.
Даже танки (Они же из стали!)
В трех шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притвориться
Пред собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
«Сестрица!»
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит…
1980
Запас прочности
До сих пор
Не совсем понимаю,
Как же я,
И худа и мала,
Сквозь пожары,
К победному Маю
В кирзачах стопудовых
Дошла.
И откуда
Взялось столько силы
Даже в самых слабейших
Из нас?..
Что гадать!
Был и есть у России
Вечной прочности
Вечный запас.
1980
«Все просят девочки…»
Все просят девочки:
— Прочтите о любви! —
Все просят мальчики:
— Прочтите о войне! —
Но эти ипостаси,
Как ручьи,
В одну реку
Давно слились
Во мне.
Они давно слились
В реку одну.
Пускай удостоверится любой:
Читаю о любви —
Там про войну,
Читаю о войне —
Там про любовь…
1981
«Редко подолгу сержусь на кого-то…»
Редко подолгу
Сержусь на кого-то —
Сердце не помнит вины.
Слишком высокие
Точки отсчета
Жизнью мне были даны.
Голову в тесном застолье
Не вскружат
Тосты красивые мне:
Точка отсчета —
Солдатская дружба,
Что не горела в огне.
Неуязвима я,
Взгляды косые
Не задевают меня.
Высшая точка отсчета —
Россия
В грозных объятьях огня.
Страх перед смертью
С тех пор мне неведом,
Справлюсь с бедою любой.
Только бы ты
Не обидел, не предал —
Так беззащитна любовь…
1981
Есть в России святые места…
Есть в России
Святые места.
Если друг
Тебя в горе кинет,
Если вдруг
На душе пустота,
Ты пойди,
Приложись к святыне.
Поброди
Вдоль
Тригорских прудов,
По Михайловским
Ласковым рощам —
Как бы ни был
Наш век суров,
Там все сложное
Станет проще.
И над Соротью голубой
Вдруг обратно
Помчится время,
Ты свою
Позабудешь боль,
Обретешь ты
Второе зренье…
1981
«Какие только не случались были!..»
Какие только
Не случались были!
Сравнится ль сказка
С правдою иной?..
Тригорское, Михайловское
Были
Всего лишь селами,
Разбитыми войной.
И в тех аллеях,
Что для сердца святы,
Там, где поэт
Бродить часами мог,
Фельдфебель из Баварии
Впечатал
Следы своих
Подкованных сапог…
1981
«И откуда вдруг берутся силы…»
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища…
Память,
Душу мне
Войной не рви!
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.
1981
На бастионах
Севастополь
В черном дыме тонет,
В каждую траншею
Дым проник.
Капитан Толстой
На бастионе,
Граф Толстой
Задумался на миг.
Знает —
Тишина взорвется скоро,
Знает —
Ровно через шесть минут
В контратаку
Бросит волонтеров
Он
На неприятельский редут.
Загорланят,
Надрывая душу,
Глотки иноземных батарей…
Подошел, слегка сутулясь,
Тушин,
И глядит, прищурясь,
Князь Андрей.
Честь и доблесть предков —
В наших генах,
О России
Пули пели мне
На Отечественной,
На Священной,
На Освободительной войне.
Севастопольским
Горящим летом
В контратаку
Поднимал солдат
Лишь вооруженный
Пистолетом,
Наспех перевязанный
Комбат.
1981
«На печаль я наложила вето…»
На печаль
Я наложила вето,
Предаваться ей
Мне ни к чему.
Захлебнусь в степи
Полынным ветром,
Сердце к выжженной земле
Прижму.
Ах, земля!
Опять, опять я с нею —
Прижимаюсь,
Словно на войне.
Не забыть
Легенду про Антея —
От земли
Не оторваться мне.
Снова,
Словно прячась от снаряда,
Зубы сжав,
Ей падаю на грудь…
Родина! Любимая!
Ты рядом,
Рядом с сердцем
В трудный час побудь!
1981
«Я так грущу…»
Я так грущу
По тем комбатам юным,
Знаменам,
Отпылавшим на войне.
А ты задел
Лишь ненароком струны,
Прикосновенья
Ждавшие во мне.
Одна судьба,
Одни воспоминанья,
Один, уже ушедший,
Лучший друг…
Наш поздний путь
Был вычислен заране —
Могла ли миновать
Заветный круг?
Нет, ничего
Не в силах
Изменить я,
И сердце рвется
Попусту мое.
Там, на войне,
Не думая о быте,
Там, на войне,
Царило Бытие.
Была я глупой девочкой
Когда-то,
Опять люблю,
Как в восемнадцать лет,
Но не тебя —
Люблю того комбата,
Которого давно
На свете нет…
1981
«Убивали молодость мою…»
Убивали молодость мою
Из винтовки снайперской,
В бою,
При бомбежке
И при артобстреле…
Возвратилась с фронта я домой
Раненой, но сильной и прямой —
Пусть душа
Едва держалась в теле.
И опять летели пули вслед:
Страшен быт
Послевоенных лет —
Мне передохнуть
Хотя бы малость!..
Не убили
Молодость мою,
Удержалась где-то на краю,
Снова не согнулась,
Не сломалась.
А потом —
Беды безмерной гнет:
Смерть твоя…
А смерть любого гнет.
Только я себя не потеряла.
Сердце не состарилось
Ничуть,
Так же сильно
Ударяет в грудь,
Ну, а душу я