И, расставаясь, скажет: До свиданья!
Пусти здесь корни. Расцветай весной!
Забудь свое изгнанье и скитанье!
Здесь человеку предана земля,
Здесь всех целит голубизна сквозная,
Здесь дружбу предлагают тополя,
Здесь каждая песчинка — мать родная!
В грозу Великой Отечественной войны Маркиш вступил вполне зрелым, законченным художником слова.
Горячий патриот советской родины, человек пламенного и неукротимого политического темперамента, он не мог оставаться в мирной обстановке далекого тыла, отсиживаться в тишине эвакуации. И мы увидели его на флоте в звании бригадного комиссара. Началась жаркая пора борьбы с врагом оружием поэтического слова. Маркиш поднял, как знамя, призыв Маяковского:
Я б хотел, чтоб к штыку приравняли перо…
И стихи Маркиша, написанные в период войны, били по врагу и славили героизм, самоотверженность и беспредельную преданность родине советских бойцов, воспитанных партией Ленина, сражавшихся до конца не только за честь, свободу и независимость родной земли, но за освобождение всего человечества от средневекового варварства «белокурых бестий», от коричневой чумы гитлеровского национал-социализма.
Не все стихи этого периода находятся на равно высоком уровне. В боевой обстановке, в связи с мгновенно возникающими заданиями, поэту приходилось часто писать где-нибудь на краешке стола, в горячке редакционной работы, наспех. Но и в этих условиях Маркиш создавал такие незабываемые по силе и выразительности вещи, как «Баллада о пленных матросах», «Доброй недели, мать», «Баллада о пяти» и ряд других стихотворений, в которых отлилась вся ненависть поэта к захватчикам и беззаветная любовь к родине.
Но полностью все впечатления, вынесенные из военной страды, Перец Маркиш вложил в наиболее крупную свою не только по размеру, но, главным образом, по значительности мыслей, по широкому охвату событий во всей их грандиозности и значению для мировой истории поэму «Война». Это была новая творческая победа поэта. В ней Маркиш встал во весь рост как поэт-трибун, как страстный обвинитель фашизма, как верный и преданный боец советской отчизны. Богатство и сложность чувств, и мыслей делают «Войну» выдающимся произведением не только еврейской, но и всей советской поэзии.
«Война» была последней крупной работой поэта. Но в нем кипели новые замыслы, он горел поэтическим огнем, он мечтал о новых произведениях еще более вдохновенных и значительных.
Маркиш в своей поэтической деятельности твердо усвоил и всей своей жизнью подтверждал положение, что «талант — это труд».
Он был неутомимым тружеником. Работоспособность его изумляла. Поэт по призванию, он не замыкался в рамки одной поэзии. Его увлекали и проза, и драматургия, и публицистика, и критика.
В его творческом наследстве огромное количество статей, очерков, набросков, два романа, несколько пьес, очень своеобразных по композиции и ярких по творческому почерку.
Поэт, открывший новые горизонты еврейской поэзии, поднявший ее на новые вершины, еврей по крови и духу, он в то же время был глубоко интернациональным художником, и творчество его близко читателям других народов. Всю свою жизнь он, как лермонтовский Мцыри: «…знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Страстно ненавидя унижение человеческой личности, он яростно и страстно сражался против звериного мира темных сил реакции, наиболее гнусным выражением которых был для него фашизм. Он разоблачал и клеймил его преступления и в цикле стихов о борьбе народа Испании против поддерживаемой силами немецкого и итальянского фашизма кровавой авантюры генерала Франко, и в проникновенных, овеянных сердечной теплотой и силой любви строфах «Танцовщицы из гетто», и в военных балладах, и, наконец, в подводящей итоги его революционного мировоззрения «Войне».
Маркиш был в расцвете своего мощного таланта. Но жизнь его оборвалась на подъеме. Он погиб в 1952 году.
Истинная поэзия бессмертна. Стихи Маркиша прочтутся поколениями читателей, в душе которых они найдут отзвук, как находили его у друзей и современников.
Статья печатается с небольшими сокращениями по изданию: Перец Маркиш, Избранное, «Советский писатель», М. 1957.
Стихи
Пороги(1917–1919)
«По телу голому земли…»Пер. Д. Маркиш
По телу голому земли
Иду, босой. Светло и сыро…
Эй! Эхо прыгает вдали,
Обратно брошенное миром.
Разбей свой быт, разрушь свой дом,
Порог истертый развали,
И, не спросись куда, пойдем
По телу голому земли!
По шерсти трав, примяв поля,
Исхлопотав свой путь, как милость…
Я у тебя один, земля,
А мир — отец мой и кормилец.
В тебя зерном я упаду,
Травинкой снова прорасту…
Эй, люди, слышите?
За мной —
По влажной наготе земной.
1917
«Я сам — земля!..»Пер. Л. Руст
Я сам — земля!
И пашня — сам!
И сам — налившийся на пашне колос…
Нет, то не высь грозою раскололась,
То сам я тучею прошел по небесам
И ливнем на себя низвергся сам!
Я с корнем вырвал все, что сгнило на корню,
И все, что вырвал, сам похороню.
Поднявшийся из тьмы заклятых мраком лет,
Я сам их окропил
Благим предвестьем дня,
И вот уже светает вкруг меня,
в ночи затерян след…
Я пашня. Я земля. Я колос наливной…
И скорби не довлеть вовеки надо мной.
1917
«Я только стебелек…»Пер. Л. Руст
Я только стебелек, затерянный в полях,
Побег, что утренним дыханием колеблем…
Земля! Мне на тебе довольно быть
и стеблем,
Колеблемым под сенью голубой,
Чтоб мог величьем я помериться с тобой!
Я только ветерок, мгновенный,
быстротечный,
Повеявший на травы с высоты…
Но быть и ветерком довольно мне,
о вечность,
Чтоб бесконечным быть, как бесконечна
ты!
Пока сама земля с теплом не разлучится
И солнце от нее не отвратит свой лик,
Мне крохотной твоей довольно быть
частицей,
И я уже, как ты, вселенная, велик!
1917
«На заре я был разбужен…»Пер. С. Левман
На заре я был разбужен
Звонкой песней петушиной.
Росной россыпью жемчужин,
Свежестью рассветных глаз.
Словно каплю дождевую,
Ночь меня здесь обронила,
Окунулся в темноту я —
И заря меня нашла.
В ликованье побежали
Мне навстречу все дороги,
Понеслись безбрежных далей
Солнечные янтари.
И упал я, утомленный,
Словно капля дождевая,
И проспал, прильнув влюбленно
К сердцу алому зари.
И склоняюсь я, счастливый,
К солнцу, травам и дорогам,
Глаз один закрыт лениво,
Широко открыт другой.
Распростерся я дремотно
На горячем солнцепеке,
И гляжу я беззаботно
Вдаль и ввысь перед собой.
И вселенная, быть может,
Позаботится о юном,
Что лежит на жестком ложе,
С вольным ветром говоря.
В добрый час, предвестник алый
Благодатного рассвета!
Ночь меня здесь потеряла,
И нашла меня заря!
1917
«Я — человек!..»Пер. Д. Маркиш
Я — человек!
Я — смысл миров,
Я — сущность вечности самой.
Из камня, из земли,
Из дней и из ночей я сотворен,
Лицо я обращаю к небесам:
Весь мир — я сам!..
Из далей голубых я сотворен,
Из ткани бытия,
Из всех времен.
Я сам — во времени,
И время — это я!..
1917
«Приходит час ночной ко мне…»Пер. А. Ахматова
Приходит час ночной ко мне,
Всех тише и грустней,
Побыть со мной наедине…
Вот окна все синей, синей,
Уходят стены. Вкруг — меня
Один простор ночной.
И обувь сбрасываю я,
Чтоб шаг не слышать свой.
Я на глаза свои кладу
Вечерний синий свет
И все шепчу в ночном чаду:
— Тоска, меня здесь нет!..
И в угол прячусь я пустой,
И руки прячу я,
От скуки медленно за мной
Ползет тоска моя.
И пальцами она слегка
Моих коснулась скул,
И вот уж призрак твой, тоска,
К моей груди прильнул.
Чтобы мою отведать кровь.
Она колдует вновь и вновь.
Но прижимаю к косяку
Незримый силуэт
И все шепчу, кляня тоску:
— Тоска, меня здесь нет!
1917
«Ты никогда еще так не была свежа…»Пер. А. Ахматова
Ты никогда еще так не была свежа,
Как ранней осенью, почти совсем зеленой.
Вот ветер за тобой погнался, весь дрожа,
И поцелуй сорвал, роняя листья клена.
Ты пахнешь камышом, продрогшим на
ветру,
И спелым яблоком — осенней негой сада!
Я сбитый ветром лист взволнованно беру
И целовать тебя хочу, моя услада.
Брожу растерянно и что-то бормочу.
Какая в этих днях неслыханная сила!
Мне ветер сердце дал и взял мое. Хочу,
Чтоб ты мне сердце подарила.
1917
«На песчаных белых высях…»Пер. Л. Руст
На песчаных белых высях
Для тебя письмо я высек.
Разгадать посланье то
Не сумеет здесь никто.
Вникнуть в смысл того письма
Можешь только ты сама.
Так не медли же, иди,
Могут смыть его дожди…
Если минут встречи сроки,
Ветер выветрит те строки.
Встречи ждать со мной должна ты,
Ждать должна ты в час заката,
От зари до темноты…
Я знаю сам — кто ты…
И таишься где, родная,
Милая, — того не знаю…
Кем ни быть тебе и где бы
Ни была, — с земли и с неба,
Из любой, в подлунном мире,
Выси, дали, глуби, шири
Приходи и молви слово…
Для тебя письмо готово,
Что на горных белых высях
Для неведомой я высек.
1917
«Ты влюблен в меня, ветер дорог…»Пер. С. Левман
Ты влюблен в меня, ветер дорог,
Ты за мной простираешься следом,
Ты целуешь следы моих ног —
И усталости груз мне неведом.
Ты влюблен в меня, ветер полей,
Ты мои оплетаешь колени.
На скрещенье далеких путей
Ты меня поджидаешь в томленье.
И куда б ни простерлась рука,
И куда б я ни шел на рассвете,
Ты приносишься издалека,
Ты навстречу кидаешься, ветер!
1917
Восточный орнамент(Фрагменты)Пер. С. Надинский
По неведомым просторам
И дорогам, по которым
Стонет ветер, мы вдвоем
В ночь безлунную бредем.
О верблюд печальный мой,
Тосковать я буду скоро:
Ты один пойдешь домой
И не будешь мне слугой!..
Не видна во мгле тропа,
И, едва вздымая ноги,
Ты ступаешь невпопад
По неведомой дороге.
Ни воды, ни хлеба тут.
Верный, славный мой верблюд,
Долго ль мне еще идти?
Завораживает нас
Песнь твоих копыт в пути.
Нас чарует каждый шаг —
Этих горных кряжей зной
И заснеженный овраг,
Что открылся предо мной…
Схороню я горе там,
С ним навек останусь сам…
Мой верблюд, еще немного
Будем вместе мы в дороге,
Рядом я пойду с тобой,
Не тревожа твой покой,
А назад уйдешь один —
Я тебе не господин.
Полюблю я ветер смелый,
Обручусь я с вьюгой белой.
Жгут ее уста, горя…
Кружится снежинок стая,
С ней и я кружусь, летая,
Как листок календаря,
Уношусь в седую вечность.
И зову: — Ко мне навстречу! —
И слились мы,
И расстались…
…………
От пьянящих жарких губ
Я лечу снежинкой талой
С тихой песней к тростнику,
Задремавшему в снегу.
Сколько нам пути осталось?
Полюблю я ветер смелый,
Обручусь я с вьюгой белой.
Жгут ее уста, горя…
Все, что видишь, сын песков,
Я отдать тебе готов, —
Я отдам тебе любое.
Принимай, мой друг верблюд!
Скоро мы простимся тут
И расстанемся с тобою…
О мой преданный верблюд,
Пусть благословляют нас
Эти дали и дороги!
Гаснет день, еще немного,
И пробьет последний час…
Видишь — лес и, словно нити,
Родники сверкают в нем?..
— Вы, свидетели былого,
Дали белые, скажите,
Кто здесь спит? Кто погребен?
………
Здесь, в заснеженной пустыне,
Мертвый лес недвижно стынет
И стоят, как изваянья,
Горы в белом одеянье…
О мой друг, верблюд печальный,
Нам дано в дороге дальней
Лишь взглянуть
На этот снег,
Посмотреть на эти дали —
Мы еще их не видали —
И расстаться здесь навек.
О верблюд мой, с горных круч
Здесь сползает, пенясь, ключ,
И серебряные струи
Песней ласковой чаруют,
Как отшельника в пустыне.
Ты привык к пескам и зною.
Хочешь влаги —
Вот росою
Освежись,
Хочешь солнце — только взглядом
Высоту окинь — не падай!
Скоро в путь пойдешь один…
Все печальней, все напевней
Здесь родник
Одно и тоже
Говорит уже столетья…
— Ты о чем, источник древний,
Говоришь, чего желаешь?
………
Лишь одно хочу, прохожий, —
Течь всегда, не замерзая…
О верблюд, твое молчанье
Мне мучительно и страшно…
На тебя смотрю, рыдая
Пред разлукой. Ты свободен,
Так в неведомые страны
Уходи теперь. Да будет
У тебя одно желанье —
Вечно плыть, не уставая.
Здесь в высотах, на просторе
Схороню я скорбь н горе
И навек останусь сам…
Полюблю я ветер смелый,
Обручусь я с вьюгой белой.
Жгут ее уста, горя…
Мой верблюд, увы, как страшно
Перед тяжкою утратой
Мне с тобой вести беседы!..
Но за ночь скитаний наших
Что мне дать тебе в награду?
О верблюд мой, в час разлуки
Жадно тянутся к пустыне
Окровавленные руки.
Скорбно я спущусь в долины,
Ты, уже свободный ныне,
Поднимайся на вершины…
По просторам — вширь и вдаль —
Мой верблюд, ступай один —
Больше ты мне не слуга,
Я тебе не господин!
1918
«Река в огне…»Пер. Д. Маркиш
Река в огне, и в золоте камыш.
Камыш все тише шепчет, глуше…
И ветрен вечер, и тягуча тишь,
И падают с деревьев груши.
Кипит кулеш у тихого костра,
Столпились лодки у осины,
И плещет рыба, и река пестра,
И спят амбары, рты разинув.
Лежат крестьяне на снопах ржаных —
На мягкой полевой постели.
Домой ползут возы. Увязнув в них,
На небо грабли загляделись.
1919
«К колючим головам остриженных полей…»Пер. Д. Маркиш
К колючим головам остриженных полей
Припали головы стреноженных коней.
И пастухи кричат печально и протяжно
Через леса и ширь лугов зелено-влажных.
Речушку ветерок линует день и ночь:
Вот стер, вот начертил, метнулся снова
прочь.
На камень бросился, сидящий, словно
жаба, —
На нем вчера белье с утра стирала баба.
Тот камень белый весь, с намыленной
спиной.
А вдалеке весло все борется с волной…
1919
СиреньПер. Д. Маркиш
— Продай мне, девушка, сирень
упругую!.. —
День занимается в венке из трав.
Навстречу ветру я, на пристань струганую,
По трапу зыбкому сбежал стремглав.
Земля росистая, селенье сонное…
Найдется ль веточка и для меня?
О берег плещется вода зеленая,
Вода зеленая в свеченье дня.
Ты голуба, сирень, и нежно-палева.
Вот ветерок тебя к земле пригнул,
И приласкал тебя, и тонким пальчиком
Пахучий ворот твой он расстегнул.
— Продай мне, милая, продай мне,
девушка!
Вон пароход, гляди, дымит трубой.
Ну, хочешь, влезу я за ней на дерево?
Я помогу тебе… Сирень… С тобой…
Сорви ту веточку лукаво-нежную,
Что на меня глядит, стройна, пряма…
Так утро пахнет ли, сирень ли свежая,
Иль небо чистое, иль… ты сама?
Нет, не туда глядишь! Я вижу синие,
Искристо-синие твои глаза.
Я испугал тебя? Тогда прости меня!
Мне одному теперь идти нельзя.
Здесь воздух утренний — бальзам сиреневый.
Вон в челноке плывет по речке день…
На серебро скорей цветы обменивай,
Давай мне, девушка, твою сирень.
Вот в третий раз свистит труба высокая,
Рождая гам кругом и суету…
Бегу по берегу через осоку я, —
Сирени веточку держу во рту.
1919
Вставай, заря!Пер. Л. Руст
На низком встал пороге я
И вскинул парус свой…
Прощайте, дни убогие,
И здравствуй, мир живой!
Нас всюду встретят гавани,
Есть всюду глубь и высь…
Лети ж, кораблик, в плаванье,
С причала оторвись!
Ты, домик-сиротиночка,
Затекший плачем весь,
Я был тобой лишь вымечтан,
Я вовсе не жил здесь!
Вставай, заря, меня вести,
Всех жаждущих пои!
Нас ждут в высокой зависти
Ровесники мои…
На низком встал пороге я
И вскинул парус свой…
Прощайте, дни убогие,
И здравствуй, мир живой!
1919