Примечание к отдельному произведению начинается со сведений о его первой публикации; затем, после тире, указаны последующие издания, отразившие эволюцию текста; указание лишь одного источника означает, что в дальнейшем текст не публиковался или не подвергался изменениям. В случае, если текст печатается не по первой публикации, указание на источник публикации предваряется пометой: "Печ. по".
В историко-литературном комментарии даются сведения о творческой истории произведения, приводятся отзывы критиков и мемуаристов. Завершает примечание реальный комментарий, раскрывающий значение отдельных понятий и слов, а также имен собственных, встречающихся в тексте.
В примечаниях учтены и частично использованы комментарии к разным изданиям поэтов-футуристов, выполненные Р. Вальбе, В. Григорьевым, Т. Грицем, Р. Дугановым, Е. Ковтуном, В. Марковым, М. Марцадури, П. Нерлером, Т. Никольской, А. Парнисом, Е. Пастернаком, К. Поливановым, С. Сигеем, Н. Степановым, А. Урбаном, Н. Харджиевым, Б. Янгфельдтом.
ВКС — Чурилин Т. Вторая книга стихов. М.: Лирень, 1918
ВнС — Чурилин Т. Весна после смерти: Стихи. М.: Альциона, 1915
ММ — Московские мастера: Журнал искусств. М.: Московские мастера, 1916
486. ВнС.
487. ВнС.
488. ВнС.
489. ВнС. Я — как страшный царь Саул, / — Приведенье… Саул — первый царь израильско-иудейского государства (конец X! в. до н. э.). Возможно, аллюзия на эпизод из Ветхого Завета, описывающий встречу царя Саула с усопшим пророком Самуилом (Царств 1; 28). Сухарева башня — башня, сооруженная в Москве по инициативе Петра I (архитектор М Чоглоков). Титаник — крупнейшее пассажирское судно начала XX в., затонувшее в 1912 г. в результате столкновения с айсбергом. Кикапу — представитель одноименного племени североамериканских индейцев; у Чурилина — имя персонажа (по-видимому, автобиографического) нескольких ст-ний, а также повести "Конец Кикапу" (М., 1918). Рококо — см. примеч. 283.
490. ВнС.
491. ВнС. Святки — период между Рождеством и Крещеньем.
492–493. ВпС. Кюветка (франц. cuvette) — плоская прямоугольная ванночка, применяемая в фотографии для проявления и обработки негативов и диапозитивов.
494. ВнС. Эпиграф — начальная строка первой главы романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Выкрест — обращенный в православную веру иноверец.
495. ВнС.
496. ВнС. Ра (егип. миф.) — бог солнца; одновременно Ра — женский персонаж в поэзии Чурилина автобиографического или библейского содержания (см. No№ 497, 502). Готтентот — см. примеч. 334. Кикапу — см. примеч. 489.
497. ВнС. В своих воспоминаниях Т. Лещенко-Сухомлина называла прототипов ст-ния: "Елена — это Бронислава Иосифовна Корвин-Круковская — жена Тихона Чурилина.
Ра — бог Ра — это сам Тихон.
Мэри — это Марина Ивановна Цветаева, которая в ту пору совместной ранней их молодости очень была влюблена в Тихона. "Версты" посвящены ему-он в стихах о разбойнике" (ЛещенкоСухомлина Т. Долгое будущее. М., 1991. С. 69). Кикапу — см. примеч. 489. Ра — см. примеч. 496.
498–499. ВнС. 2. Нина — святая, просветительница Грузии.
500. ВнС.
501. ВнС.
502. ВнС. Ра — см. примеч. 496. Рахиль — в ветхозаветной Книге Бытия вторая жена патриарха Иакова, мать Иосифа (Быт.; 29).
503. ВнС.
504. ММ. Маца (др. — евр.) — тонкие сухие лепешки из пресного теста, которые иудаизм предписывает есть верующим в дни Пасхи. Брашно — пища. Мирт (греч. mirtos), лавр (лат. laurus), аканф (греч. akantha) — растения, имеющие культовое значение.
505. ВКС. Утома — усталость. Уд (устар.) — удочка или часть тела (рука, нога, половой член). Ииеить — покрываться инеем. Обол (греч. obolos) — монета в Древней Греции; по представлениям древних греков, обол служил платой за переправу через реку в загробном царстве.
506. ВКС.
507. ВКС. Кикимора (вост. — слав. миф.) — злой дух дома.
СТАТЬИ
Сергей БИРЮКОВТихон Чурилин. Стихи. Рисунки Натальи Гончаровой. Издание подготовил Арсен Мирзаев. Madrid: Ediciones del hebreo Errante, 2010
В Тамбовской областной библиотеке имени Пушкина мне вручили замечательную книжку «Тамбовские даты, 2010 год». Открываю на майских страницах, всегда ведь интересно, кто тут рядом. А рядом-то оказывается Тихон Васильевич Чурилин! Днем раньше, 17 мая. И лет 125. А автору этих строк — днем позже — но несколько меньше.
Но это все ради затравки.
К тому, что в большом долгу мы и перед Тихоном Чурилиным, и перед его потенциальным читателем, и перед культурой в целом. Поэт, прозаик и драматург, которого Марина Цветаева называла гениальным, а Велимир Хлебников включил в число избранных Председателей Земного Шара, остается фактически неизданным. Его первая книжка стихов 1915 года «Весна после смерти» с гравюрами гениальной художницы Натальи Гончаровой была встречена очень сочувственно. В 1918 году выходит «Вторая книга стихов» и роман «Конец Кикапу», также вызвавшие интерес в литературном мире. Но в дальнейшем фортуна оставляет его навсегда. Даже уже вышедшая в 1940-м году книга стихов, составленная из произведений 30-х годов, не доходит до читателя. В 1946 году поэт умер в психиатрической больнице.
И… долгое забвение. Помнили только сугубые знатоки. Лишь в 80-90-е годы начинают появляться отдельные перепечатки и публикации из неизданного.
Петербургский поэт и исследователь Арсен Мирзаев давно и основательно занимается творчеством Чурилина. В том числе он сделал одну из самых интересных публикаций в журнале «Футурум АРТ». И вот наконец в Мадриде вышла ПЕРВАЯ после долгого забвения книга Тихона Чурилина. Книга небольшая по объему, но из тех, что томов премногих тяжелей.
Арсен Мирзаев составил книгу из неопубликованных стихов 1914–1920 гг., извлеченных из архива Рукописного отдела Российской национальной библиотеки (только одно стихотворение было опубликовано в далеком 1916 году). Книга проиллюстрирована графикой любимой художницы Чурилина Натальи Гончаровой. В компрессивном предисловии
А. Мирзаева представлен жизненный и творческий путь поэта. Издание выполнено мастером рукотворной книги Михаилом Евзлиным.
В 1915 году Николай Гумилёв, откликаясь на первую книгу Чурилина, писал, что «в его стихах есть строгая логика безумия и подлинно бредовые образы». Эффектное определение, основанное очевидно на известном факте, что Чурилин до выхода книги побывал в психиатрической лечебнице. Однако, если не знать этого факта (при том, что поэты, конечно, безумцы), а просто читать стихи, то можно обнаружить совсем другую логику — логику словоизвития, породнения слов по фонетическому совпадению, тому, что позднее назовут паронимической атракцией. Гумилёв правильно замечал сближение с поэтикой Андрея Белого, кубо-футуристов. Чурилин находился в центре этой стихии взметенного слова, и он по-своему стихию превращал в стихи. А когда такое происходит, то есть не просто пишутся так называемые «качественные стихи», а сама стихия обнаруживает себя через посредство избранного поэта, то получается так, как в данном случае. При этом сам автор — Тихон Чурилин — со всей очевидностью осознавал свое, говоря, высоким слогом, предназначение. Об этом свидетельствует, в частности, уникальная графика многих стихотворений.
В качестве примера приведем один из текстов, вошедший в книгу:
I
И обручъ об руку указъ на казнь.
А зной — на зиму и мэку мука.
У каждого жажда простая, — Икар, знай:
Растоп воску! и броско на камни.
На камение! о меня
Разбрызгаешься частями.
И стянутся новые сугробы, обменять
Век на час с костями.
А двое
Овеют веером зурю.
Ад воет
Из недр деревянного горя.
Август 1918 г.
Безусловно, Чурилин владел даром укрощения стихий. Но он прислушивался к ним и прокладывал для них новые пути, часто отличные от кирпичиков строф.
Книга открывает нам возможности более пристального и интимного общения с текстами Чурилина.
Появляется надежда, что Чурилин войдет в тот минимаксимум, который необходим современному поэтическому сообществу.
17 мая — 125 лет со дня рожденияТИХОНА ВАСИЛЬЕВИЧА ЧУРИЛИНА(1885–1946)
Имя поэта серебряного века Тихона Чурилина встречается, хоть и редко, в энциклопедиях, некоторых словарях и книгах — в частности, в книге Николая Гумилёва «Письма о русской поэзии», где дана достаточно высокая оценка его творчеству:
«Стихи Тихона Чурилина стоят на границе поэзии и чего-то очень значительного и увлекающего. Издавна повелось, что пророки вкладывают в стихи свои откровения, моралисты — свои законы, философы — свои умозаключения. Всякое ценное или просто своеобразное мироощущение стремится быть выраженным в стихах. Причины этого было бы слишком долго выяснять в этой короткой заметке. Но, конечно, это стремление в большинстве случаев не имеет никакого отношения к поэзии.
Тихон Чурилин является счастливым исключением. Литературно он связан с Андреем Белым и — отдалённее — с кубо-футуристами. Ему часто удаётся повернуть стихи так, что обыкновенные, даже истёртые слова приобретают характер какой-то первоначальной дикости и новизны. Тема его — это человек, вплотную подошедший к сумасшествию, иногда даже сумасшедший. Но в то время, как настоящие сумасшедшие бессвязно описывают птичек и цветочки, в его стихах есть строгая логика безумия и подлинно бредовые образы».
Как лучшее стихотворение в книге — а речь идёт о сборнике «Весна после смерти», изданном в 1915 году, — Гумилёв отмечает «Конец клерка»: