нервов и чувств —
все это
может быть столь же наивно,
столь же дремуче, и простодушно,
и примитивно, и даже прекраснодушно,
как и вера
в истину, красоту и добро,
как и надежда на них,
и любовь к ним.
Так что Печорину нечем кичиться,
а Гриневу не стоит стесняться.
Это и вам, глупышам,
уяснить не мешает.
Поколение П…
Это ж надо придумать.
ФИЛОСОФИЯ И ХОРЕОГРАФИЯ
Ницше когда-то серьезно мечтал,
чтобы не просто Сократ размышлял,
чтоб он еще станцевал!
Лучше б не надо. Людей не пугай.
Зрелище так себе, принц Фогельфрай.
В случае лучшем – просто смешно,
в худшем – уж очень противно оно.
Нам ли не знать! Этот номер не нов.
Мы насмотрелись на сих плясунов —
наши сократики
и досократики
платочками машут
с перипатетиками пляшут.
И усердно воют:
«Эван эвоэ!»
Сэр Уилфред Айвенго, а не д'Артаньян,
был мне в детстве в наставники дан.
Я уроки его затвердил наизусть.
И хотя я и вырос бездельник и трус,
хоть не раз нарушал я священный завет,
я хоть знаю, что плохо, что нет.
А Дюма иль теперешний ваш Деррида
мне не нравились даже тогда.
Вольтерьянство хвастливое я невзлюбил.
Так Айвенго меня научил.
Только детские книжки читать!
Нет, буквально – не «Аду» с «Улиссом»,
а, к примеру, «Волшебную зиму
в Муми-доле»…
А если б еще и писать!..
Кто за Петра I
и Алексея Германа.
А кто за Николая II
и Никиту Михалкова.
Вот кино какое.
А может, кто-нибудь за короля Артура
(и Кибирова Тимура)?
Вот такая литература.
Лечь бы здесь на берегу
и лежать бы навсегда!
И не думать о тебе,
и не думать о себе.
Просто так.
Солнце, воздух и вода.
Облака. Табак.
Хорошо-то как.
Как напевно. Как плачевно.
Как наивно и забавно.
– Да, конечно. Ну конечно!
Только время собираться.
Отлетает ангел нежный.
Прилетает ангел гневный.
В перспективе – отдых славный.
– Ну-с, прощаться так прощаться.
Можно я все же скажу —
на закате
в море мерцающем тихо
застывшие лебеди.
Целая стая.
Я знаю,
пошло конечно же! —
но ты представь только —
солнце садится,
плещется тихонько море,
и целая стая!!
С этим рылом в этот ряд
вам, товарищ, не велят.
Вам, товарищ, вон туда,
где крапива-лебеда,
где и горе не беда,
где ни смысла, ни стыда,
где пивной стоит ларек,
где пацан, отбывший срок
то ль в казарме, то ль в тюрьме,
то ль на стройке в Чухломе,
залупается с утра,
и в потемках детвора
на Марлен или Брижжит
за сараями дрочит.
Что ж вы так кричите, блин?
Не скандальте, гражданин!
Не хрен тут права качать!
Выметайтесь, вашу мать!
Ну-ка в темпе, сукин сын!
Ты ж на свете не один,
вас полно таких невеж,
вас таких хоть жопой ешь.
Я те поору, козел!
Ну, по-бырому! Пошел!
Что ты смысла все взыскуешь?
Сам-то ведь бессмысленный!
Безобразишь, озоруешь,
врешь как сивый мерин,
никакой не знаешь меры
в похотях бесчисленных.
Взял бы да служил примером!
Вот тебе и смысл.
Зэка старого завет
нарушал я много лет —
ждал, боялся и просил.
И дождался – получил.
Знать, не зря боялся я
и выклянчивал не зря.
Это ж надо – все сбылось,
счастье все-таки стряслось!
ЗА ЧТЕНИЕМ «НОВОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ОБОЗРЕНИЯ»
Нет, ты только погляди,
как они куражатся!
Лучше нам их обойти,
эту молодежь!
Отынтерпретируют —
мало не покажется!
Так деконструируют —
костей не соберешь!
ЛИМЕРИК
Раз Пелевин схватился с Киркоровым,
отмудохал Киркорова здорово.
Элитарность свою доказал он в бою!
И теперь вызывает Невзорова.
С темным брюхом, с белым верхом
голубые облака.
Оказалось на поверку —
жизнь легка и коротка.
Сосны рыжи и зелены,
волны сини иногда.
Нам, таким неугомонным,
даже горе не беда!
Полудуркам полустарым
дела нету, смысла нет.
Пиво желто. Очи кари.
Разноцветен белый свет.
Когда ты услышишь призывы «Давай!»,
давать не спеши, размышлять продолжай.
Когда же услышишь ты окрик «Нельзя!» —
подумай, а может, и вправду нельзя?
СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ
Если бы Фрейду бы вылечить Ницше,
вместо того чтобы нас поучать,
если бы Марксу скопить капитал
и производство организовать
ну там, к примеру, сосисок
вместо социализма —
то-то бы славно зажили они,
счастливо прожили б долгие дни
и в окруженье жены и детей
мирно почили в кровати своей!
Только вот мы б не узнали тогда,
как нас влечет нашей мамы постель,
мы б не узнали, сосиски жуя,
то, что Бог умер, тогда никогда.
Вот ведь какая беда.
Если долго не курить —
так приятно закурить!
И не трахаться подольше
хорошо, наверно, тоже.
Может, если не пожить,
слаще будет дальше жить?
Только ты подумай, милый,
сколько ж мы уже не жили?
С сотворенья мирозданья
мы с тобою жизни ждали.
Воздержанья вышел срок.
Так живи уж, дурачок.
От Феллини – до Тарантино,
от Набокова – до Сорокина,
от Муми-тролля
до Мумий Тролля —
прямая дорожка.
Но можно ведь и свернуть.
P. S.
По ту сторону зла и добра
нету нового, Фриц, ни хера,
кроме точно такого же зла,
при отсутствии полном добра.
Может, вообще ограничиться только цитатами?
Да неудобно как-то, неловко перед ребятами.
Ведь на разрыв же аорты, ведь кровию сердца же пишут!
Ну а меня это вроде никак не колышет.
С пеной у рта жгут Глаголом они, надрываясь,
я же, гаденыш, цитирую и ухмыляюсь.
Не объяснишь ведь, что это не наглость циничная,
что целомудрие это и скромность – вполне симпатичные!
Ну не так уж все и хорошо!
Ну уж не настолько все и плохо!..
Наконец-то дождь к утру прошел.
Там, глядишь, и кончится эпоха,
в коей нам с тобою вышло жить.
Оглянешься – мать моя родная!
Я бы рад примером послужить,
да чего примером – я не знаю.
Может, выживания. Еще,
может, благодарности немножко.
Знанья, что вот это хорошо —
облака и солнышко в окошке.
ОТВЕТ Ю. Ф. ГУГОЛЕВУ
Бога славим – гоп-ля-ля!
Бесов тешим – ай-лю-лю!
Очень может быть, что зря
тратим, Юлик, жизнь свою.
Очень даже может быть.
Ну так что ж теперь – не жить?!
«Жить! – и никаких гвоздей!» —