Емельян гладил конскую морду,
Серьгой ухмылялся в бороду
Гордо:
Вот и пушки уральские, медные,
Ядра чугунные,
С порохом бочки –
Поповские дочки.
Вот и люди уральские, бедные,
Люди-рабочие, пришлые прочие –
Вольные люди, короче.
Сами глядите в очи:
Степь широка,
Да шире рука
Мужика.
Как бы ловчее поймать
Лютого зверя-врага,
Как бы Расеюшку-мать
Прибрать ко рукам;
Степью,
Горами,
Реками,
Лесами
Как завладеть –
Судите сами.
Солью,
Железом,
Пушниной,
Лисами
Как завладеть –
Судите сами.
Мясом,
Да рыбой,
Хлебом,
Возами
Как завладеть –
Судите сами.
Скотиной,
Домами,
Землей,
Чудесами
Как завладеть –
Судите сами.
Не мне вам про волю петь,
Про крепостные избушки.
Песню пробухает медь,
Уральские пушки.
Не мне толковать про ладони
Голодных российских сирот.
Есть у нас порох, и кони,
И обездоленный сброд.
Ну, и дернем
В хряст напропалую,
Знай держись
Лихая голова.
Господа, помещики
Нас ведь не балуют,
И мы их не станем баловать.
Накладывай ядра на возы.
Вези!
Укладывай пушки на возы.
Вези!
С порохом бочки –
На телеги!
Эй, шевелись!
Шарабарь!
Егози!
Мы ли да не стали
Человеки!
. . . . . .
Пожар
Черная чертова ночь
Багровеет окровавленным заревом.
Дымно. Ой, горячо!
Ой!
Ишь во всю сплушку-мочь
Жарит жарное жарево сам Пугачев.
Жарь! Пали!
Разъезжает на коне вороном.
Посвистывает весело репел.
Покрикивает задорно:
– Жги, ребята, помещичий дом
И развей его пепел
Во все стороны.
Жарь! Пали! –
Разъезжает на коне вороном,
Подкашливает: кхе-кхе.
Знай раскатывай
Бревно за бревном,
Пока кровь на лихе.
Ох, и паздырнем!
Ну, крепостные, если вы босы,
Берите-ко вилы да косы.
Сила крестьянская, нам помоги.
Пойдем добывать сапоги.
Эй, голуби!
Пойдем, что ли?
Хо-хо-хо! Дождались поры,
Хватай топоры,
Колья, вилы, дубины.
Правь именины.
Запевай – затевай.
Ой да ой-её.
Да ты не тронь ее.
Не тронь долю жгучую.
А ты тронь того,
Кто нас мучает!
И-эхх!
Не робей, воробей,
Знай наскакивай, бей!
Всех помещичков,
Всех дворянчиков
Ты разбей, перебей, воробей.
Жар. Дым. Гарь. Огонь.
Бегут мужики за дубинами.
А конь, вороной его конь,
Так и блещет глазами-рубинами.
Не страшится конь вражьих погонь,
Ни ружья, ни нова меча.
Знает конь, вороной его конь,
Своего Емельяна Иваныча.
Ишь ты, игривый,
Смоленая грива.
Стой! Прррр…
В ненастную ночь
Или полдень горячий,
В степи иль Уральских горах
Буйным ветром –
Порывом проскачет.
Будет первым в победных пирах.
Вот он какой –
Этот конь боевой.
Стой! Прррр…
Жар. Дым. Пламя пышет.
Ветер хлеще. Пепел гуще.
Суматоха.
Крик хмельной.
Искры стелет пеленой.
У пылающих ворот
Пьяный крепостной орет:
– Ой, уйди, не застуй,
Огонь, жри, уминай.
Возьму топор я, заступ,
Прощай, не поминай.–
Загудела полоса.
Аржаные голоса:
– Мы ли да не пахали,
Мы ли да не терпели?
Али
По спинам березы да ели
Не гуляли в самом деле?
Нам ли землицы не следует?
Держись, люд, за Емельку,
Получай земельку.
Ой, земля, земелюшка!
Помоги, Емелюшка,
Помоги!
Ну, ребятушки, тепло ли
У господских у хором?
Тут, где нас кнутом пороли,
Разжились мы вдруг добром.
Разжирели! Распожарились!
С бухты-барахты,
Охотками тарарахты, –
Поешьте-ко:
За здоровье Расеи
Сжарили помещиков,
Как карасей.
Будет им пить да есть
Да нас лупить. Месть!
Месть им, месть!
Пожар – в разгаре.
Люди – в угаре.
Воля – в ударе.
Берегитесь, баре:
По почину Пугача
Начинаем мы сплеча.
Тррахх тарарахх!
Ой, мамоньки, что делаем,
И сами не знаем:
Будет стужа – станет хуже,
А пока тепло, светло,
Засупонивай потуже.
Наше дело – конь. Седло.
Айда! Гей! Эй!
Поехали – так рразъехались!
Не остановишь!
Жарь! Грей коня!
Эх, широки дворянские окрестности.
Идет мужицкая гроза.
Нам довольно крест нести.
Жги. Бунтуйся.
Бей. Кромсай.
Эй, люд!
Бабы! Дети!
Крепостные,
Деревенские!
Лесные!
Весь обиженный народ.
Собирайся в злой поход!
Шуми! Галди!
Надо в матушку-Расеюшку
Насовать нам пугачей,
Чтоб крестьянскую затеюшку
Разуважить пошибчей!
Не жизнь – малина.
Не деньки – а пряники.
Ешь – не хочу!
Ишь ты.
Будь ты.
Да подь ты.
Чаи-сухари
Едят комары.
Комары-комарики
Господа-сударики.
А ты дергай,
Дергай,
Дергай.
Арымар – хары-мар,
Перегары – бар-быр.
Шпарь-да, жги-да.
Жарь-да, жри-да.
И – эхыча да эхыча,
Приехал ча да ча.
Запевай.
Ой да ой-её.
Да ты не тронь ее,
Не тронь долю жгучую.
А ты тронь того.
Кто нас мучает.
И-эхх!
. . . . . .
1931
Иван Болотников
Стамбул
Как морем
С горем ехали –
Гребли
В сто двадцать спин.
Рабам
Грести потеха ли –
Греби,
Не жри, не спи.
А море то
Большущее –
Лишь небо
Да вода,
Да волны –
Пасти щучии, –
Да жгучая
Беда.
Молчи, Иван,
Греби, Иван,
Да думай,
Пленный раб:
Поднять бы
Рабский караван,
На бунт
Поднять пора б.
Сто двадцать
Дуг бы
Разогнуть,
Расправиться веслом,
Да в двести сорок
Рук бы
Гнуть – башки
Снести на слом.
Но вот досада:
Русских тут
Иван да
Пашка Волк,
И будет тут
Им двум капут,
И бунт сгорит
Не в толк.
Невольники
Все разные,
Врозь
Их языки.
Потные да грязные,
Как в избах косяки.
А кожа их,
Копченная
Под солнцем
Да кнутом,
Блестит,
От пота черная,
В молчании
Крутом.
Гребут,
Гребут невольники,
Секут
Морскую степь.
Куда тут
Свою боль ни кинь –
Кругом
На шее цепь.
Надсмотрщики,
Как звери, зло
Глядят
На гребь рабов.
И тонет
Рабское весло
В крови
Морских гробов.
Не каждый
Греблю вынесет,
А дохнуть
Заодно, –
Без дружества,
Без выноса
Ложись
Навек на дно.
Сто двадцать спин
Гребут, молчат, –
Сто двадцать
Жизней мрут,
С глазами
В западне волчат
Влачат свой
Рабский труд.
Гребут,
Галера не легка.
На кожах
Пот – роса.
Играет
Ветер в облаках,
Вздувая
Паруса.
Гребут. Торчит
Товаров горб –
Шелков,
Вина, ковров.
Купец, хозяин,
Толст и горд,
Живет
Средн даров.
Ему. купцу,
Как взмах гребцу, –
Кругом лишь
Барыши.
А потому
Лупи, рубцуй, –
Рабы ль
Не хороши?
Гребут. Купец,
Яхши-амбул[10]
За каждого
Раба
Получит
В городе Стамбул
Верблюда
В два горба.
Сто двадцать спин
Уйдут в карман.
И будет
Он богат,
Когда
Верблюжий караван
Отправит
На Багдад.
Купец завзятый
Хайреддин
Гребцов
Нещадно жал –
Над сердцем
Рабским впереди
Держал он
Свой кинжал.
Так два врага –
Купец и раб –
Таились,
Зла лютей,
Чтобы росла
Вражды гора б
Взъерошенных
Людей.
Так два врага
Делили дом
В борьбе
За кровный страх,
Чтобы когда-нибудь
Потом
Сразиться
Насмерть, в прах.
Так два врага:
Иван один,
Телятевский
Холоп,
Другой –
Богатый Хайреддин.
Брюхатый
Остолоп,
Смотрели оба
На простор
Своих надежд
И дней.
Галера шла
Через Босфор
Среди
Вершин теней.
И каждый
Думал про свое,
И жизнь волок,
Как вол.
И каждый метил
Вдаль копье.
Босфор
Галеру вел.
Сто двадцать спин
Хотели знать,
Зачем гребли,
Куда,
Ведет куда их
Новизна –
Босфорская
Вода.
И вот
Галера
Вышла из ворот.
Гребцы,
Взмахнув
На поворот,
Открыли
Рот, как грот:
Стамбул яхши!
Стамбул краса!
Разлив
Морских дорог.
Горят
Цветные паруса
На глади гавани,
Где Рог,
Где Золотой
Чудесен Рог,
Среди струн мачт
Прозрачен, строг.
– Стамбул яхши!
Стамбул яхши! –
Кругом в ушах
«Яхши» шуршит.
Галеры
Тысячами в ряд
Уткнулись
К городу носами,
Где полумесяцы
Горят
В лесу мечетей
Вверх усами.
Где город
Солнцем-серебром
Раскинут
Бархатным ковром,
В цветах
Затейливых умов,
В узорах
Улиц и домов.
Где в пестроте
Людской реки
Турецких фесок