Дай ему бог
Царства небесного.
А пока что
Нижний Тагил
Только и говорил:
Управитель проснулся,
Управитель не в духе,
Управитель в уборной.
Разные слухи,
Разные ахи.
Ах, управитель
Едет на паре.
Пара в ударе,
Уж он на базаре,
Базар в восторге:
Вот это – барин.
Ах! Управительский дом!
Только б купцам с дочерьми
Ходить хороводом кругом
Да вздыхать вечерами:
Управитель насчет дочек –
Много точек…
Ах, не надо,
Не болтайте зря:
Если становой – губернатор.
Управитель не хуже паря.
Так и есть.
Управителя светлая честь
Сегодня справляет бал.
Около дома толпа.
Смотрят – кто попал?
Ба!
Первым пригнал рысисто
Попов – становой пристав,
За ним:
Ротмистр жандармский,
Судья, прокурор, протоиерей,
Полковник, врач, адвокат.
Сморкаются у дверей –
Кто чем богат.
А дальше: купцы, инженеры
(«Как хороши манеры!»),
Барышни, дамы,
Папы и мамы.
Весь тагильский букет
Попал
На ликующий бал,
На банкет.
Электричеством
Дрогнули рамы.
Гости
Собой любовалися.
Барышни,
Пышные дамы
Понеслись
В упоительном вальсе.
Он ли
Банкетов не видывал –
Крикнул:
– Первый бокал за царя.
Второй – за Демидова. –
Ура! Ура! Ура!
И вдруг –
Караул! Тарарам.
Тревога. Гул.
Темно.
Гром по горам.
Кирпич в окно.
Вдребезги стекла.
Кровью башка
Управителя смокла.
Негодяи! Кто?
Неизвестно,
Никак не поймешь
Не гроза ли?
На заводе галдеж.
Э-ей, на вокзале
Нещадно орут:
– Наш управитель –
Труд.
Мастерские,
Завод –
Наша квартира.
«Отречемся от старого мира!»
Э-ей, первомайские.
Май приказал:
Иди с «Марсельезой»
На митинг – вокзал.
Рабочих-то
На улицах
Черным-черно.
Гудящая лава.
«Ненавистен нам царский чертог».
Слава труду! Слава!
Уррррррр-а!
Вот это ура –
Землетрясение.
Говорящий чугун завода,
Домны жара.
Да здравствует свобода!
Уррррррр-а!
Вот это свобода
Семицветная,
Радуги бровь.
И над массой живой
Флагов плещущих кровь.
Вот это кровь массы –
Циклон, души вой:
«Братство, союз и свобода –
Вот наш девиз боевой».
Слава коммуне.
Грудь дышит мехами.
Я – огнем на трибуне.
Речь говорю
И кончаю своими стихами:
«Пока железо горячо –
Раздайся, молодцы,
Во весь размах,
Во все плечо
Работай, кузнецы!»
Кончил. Сказал.
Рукоплещет вокзал
За юность мою,
За первую речь.
Эту ли память
Мне не сберечь.
С первого слова
Так и пошло.
И вот
Революция-мать
Утвердила меня
Делегатом.
Ого!
Я сейчас же с рабочим отрядом
В полицию,
К становому – врагу.
Скольцевали окружие.
Свой револьвер
Про запас берегу.
Прямо к приставу:
– Выдать оружье! –
Становой побледнел:
– Кто вы?
– Я – делегат революции. –
Скорчился пристав!
– Пожалуйста. –
Выдал.
Я подумал:
Хватить бы его
Изо всей своей мочи.
Но, увы –
Для становой головы
Не было полномочий.
Арестовать бы мошенника.
Но и для этого
Не было разрешения –
Раз он выдал оружие.
А вот арестовать
Управителя – было.
Мы – к нему.
Думал:
Уж на него наору же я,
На душегуба рабочих.
А рабочий отряд
Рад.
Говорят: «Между прочим,
Насыплем ему наград».
Шагаем.
Ночь. Ветер лют.
На улицах кучками люд.
В массе лезу.
Где-то поют
«Марсельезу».
Только буянит
Окраина Тальянка –
Шальная полянка –
С гармоньями свищет,
Горланит Тальянка,
Гуляет Тальянка.
Тальянка с ножами
Идет на врага.
Ага.
Вот управителя дом.
Ххо-хо. Та-та.
Что случилось?
Кругом
Темнота.
Окна черны,
Окна малы.
Где же гости?
Хозяин? Балы?
Куда же девалися
Барышни в вальсе?
Где кавалеры,
Прически, манеры?
Где же свет?
Разве нельзя его?
Почему же гостей
Не встречают хозяева?
Отказать не хотите ль?
Темнота,
Пустота.
Скрылся хозяин –
Сбежал управитель.
В жаркую пору
Шагаем мы к ротмистру,
К прокурору.
Скрылись и те
В мышиную нору.
Дожили вот
До счастливого года:
Без жандарма завод,
У рабочих – свобода.
Остались одни только
Ваньки да Кольки,
Маруси да Митьки
А вокруг –
Митинги, митинги, митинги,
Жизнь марсельезная.
Забастовала
Дорога железная,
Красным флагом
Была разодета.
И я уж теперь –
Верь не верь –
Председатель
Революционно-забастовочного комитета.
Жизнь – колесо.
Я получил большинство голосов.
Комитетчики –
С большими бородами, сами,
А я – юноша из товарной конторы.
Судите сами,
Таксировщик, который,
Проклиная закаты,
Строчил дубликаты,
Теперь, нате –
Стал председатель.
Шутя иль серьезно мне
Масса орала:
– Ты, Вася, наш
Президент Урала
Ого! Это надо, друзья, понимать –
Что натура сноровья.
Вот куда выперла
Революция-мать,
На крутое здоровье.
Великая маять.
Великая честь –
Красное знамя
Юноше несть.
И я с гордостью вез
Свой воинственный воз.
Не легко в моей шкуре
Председателем быть.
Дни и ночи дежурил
На телеграфе. За ходом борьбы
Следил. Манифесту не верил.
Задыхаясь, читал телеграммы,
Инструкции.
Мне ли забыть их, –
Верно ль идем по горам мы
Всероссийских событий?
И вдруг из Перми депеши –
Я так и опешил.
Будто впились
В меня зубы собачьи:
В Перми белый террор –
Революцию душат
Отряды казачьи.
Вот тебе раз!
Я по станциям
Отдал приказ
И послал с делегатами:
Не пускать
Поездов
С солдатами.
Исполнить точь-в-точь,
Но было поздно помочь.
В эту же ночь
Схватили меня,
Посадили в тюрьму.
И за мной – комитет.
Просидели три дня.
На четвертый с утра
Слышим крики рабочих:
«Ура!»
Затрещали тюремные двери.
Мы счастью не верим:
Рабочая масса
Штурмом взяла
И нас понесла на руках
По квартирам.
«Отречемся от старого мира…»
Ревели в восторге, как дети,
Но даром:
На рассвете
Снова схватили жандармы
И доставили к приставу
На двор полицейский.
Эх, досада…
Снег…
Леса…
Ветер носит голоса:
– Кто виноват? Проиграли
Всюду кругом
И у нас, на Урале.
Много верст.
Звон колокольчиков
Разливался под дугой.
Развозили нас, молодчиков,
По острогам на покой.
В одиночке много месяцев
Юность билась взаперти:
За решеткой звезды весятся,
Жизнь сияла впереди.
В одиночке
Ночки долги,
Надзиратели как волки…
Впрочем, черт с ними!
Все равно –
И голубь синий.
Мы и там, как на привале,
Свои песни распевали.
Юность – птица.
Что случится –
Будет так,
Как надо нам.
Верхотурская темница –
Лишь этап
Навстречу дням.
1931
Юность Маяковского
Я знал его юность, –
Она горячо
Изливалась из горла-вулкана.
А страсть его к жизни –
Крутое плечо –
Силой была великана.
Ему бы ворочать
Устои основ
Буржуазного старого мира,
Сваи вбивать
Кулачищами слов,
Жестом борца-командира.
Ему бы впрягать
Табун дней в колесницу
И гнать эти дни
На великий пролом,
Туда, где раздолье
Победами спится,
Где воля его
Взмывает орлом.
Таким и родился
В хребтах на Кавказе –
Жгучий, как солнце,
И остр, как кинжал.
С кровью, бурлящей
Рионом в экстазе,
Будто с вершин
Ураганом сбежал.
Таким его встретил –
Не верилось даже –
Бунтующим юношей
Былой кутерьмы,
С большевистским зарядом,
В стремительном раже
Вырванным вихрем
Из Бутырской тюрьмы.
Это и сблизило:
В бунте искристом
Каждый из нас
Был напорно ретив,
И вот Маяковский
Рванулся на приступ –
Драться за новую
Жизнь впереди.
Станет по-нашему –
Молодость с нами:
Армия юности
Бурных друзей
За алую новь, –
Революция – знамя! –
Политехнический
Взяли музей.
Взяли! И там –
С барабана эстрады
Грянули глотки
Лихих бунтарей,
Сами своим
Выступлениям рады,
Бросили лапы
Борьбы якорей.
Шум.
Крик.
Свист.
Смех.
Кто – против.
Кто – за
Но для нас
Этот свист –
Успех.
Взбудораженный гам –
Бирюза.
Драться – так драться!
Оратор таковский,
Здоровенный
Кулак подымая,
Тигром рявкал:
– Я – Маяковский,
«Люблю грозу
В начале мая».–
Так и пошло
По весенним лужкам
Бродить
Половодье, бушуя.
Кистени зазвенели
По дряблым башкам
Мещанина,
Эстета,
Буржуя.
Так и пошло!
Восемнадцатилетним –
Гениальная сила
Стихийно рвалась –
Он, презирая
Газетные сплетни,
Беспощадно громил