Я назову тебя солнышком,
Только везде успевай!
Я назову тебя радугой,
Только ты ярче гори,
Я назову тебя радостью,
Только ты дальше зови!
1963
" Порою поэзия ценит молчание "
Порою поэзия ценит молчание
И мудрое мужество тихих минут.
Она никому не прощает мельчания.
Она — высота. А высоты берут.
А ты иногда, рифмоплёт безголовый,
Поэзию спутав с подённым трудом,
В пустой колокольчик заблудшей коровы
Звонишь и звонишь, ну а толку-то в том!
1963
" Я однажды умру, не запомнив, какого числа, "
Я однажды умру, не запомнив, какого числа,
К некрологу друзей отнесясь безразлично.
Капнет тихая капля с большого весла,
Это значит, что Волга печалится лично.
Дрогнет ветка. И дерево всё до верхов
Будет зябнуть, узнав о развязке печальной.
Это значит, что я для российских лесов
Был не просто какой-то прохожий случайный.
Заволнуется в поле по-девичьи рожь,
И колосья уронит, и тихо заплачет.
Это значит, что в мире я сеял не ложь
И никто моё слово в застенок не спрячет.
Смерть меня заберёт не всего целиком, —
Что-то людям оставит, и даже немало.
…А пока я тихонько пойду босиком,
Чтобы загодя тело к земле привыкало!
1962
Памяти матери
I
Что ты, шмель, всё гудишь, всё гудишь
И мохнатыми лапами шаришь?
Ты кому это так грубишь?
И какому соцветью мешаешь?
Приумолкни! Послушай, как в грунт
Лезет гроб, задевая коренья.
О, навеки умолкшая грудь,
Не рассчитывай на вызволенье.
Первый раз тебя так, поэт,
Горечь горя за горло хватает.
Самой лучшей из женщин — нет,
Самой, самой святой — не хватает!
Ни одна мне не скажет: — Сынок! —
Ни одна не заплачет при встрече.
Я стою — одинок, одинок,
Горе-горькое давит на плечи.
Давят, душит, как чёрная рысь,
Непролазными чащами водит.
Кто-то юн, кто-то тянется ввысь,
А кому-то итоги подводят.
Навсегда затворились уста,
Плачут иволги в сотни жалеек.
Вся природа кричит: — Сирота!
Подойди, мы тебя пожалеем.
Вам печали моей не унять
Ни огнём, ни вином, ни гулянкой.
Мать-земля! Береги мою мать,
Ты теперь её главная нянька!
II
О смерти не хотела слышать!
О, как она хотела жить!
— А полотенце надо вышить!
— А кур-то надо покормить!
— Отец! А крыша-то худая,
Ей нужен кровельщик скорей! —
Мать русская! Ты, и страдая,
Не гасишь света и лучей.
В иную уходя обитель,
Где всё молчит и всё во мгле,
Ты всё ведёшь себя, как житель,
Который ходит по земле!
1961
Пушкинский бульвар
Выхожу я утром рано
Да на Пушкинский бульвар.
Там сидят два ветерана.
Я пройдусь — ведь я не стар.
Мне ещё не мемуары
В тихой комнате писать.
Мне про шумные бульвары,
Про живое рассказать.
Весь бульвар — собранье красок.
И на нём в такую рань
Демонстрация колясок,
Мамок, бабушек и нянь.
Человечество катают,
Кормят кашей, молоком.
В долг дают ему и знают,
Что оно отдаст потом.
Всходит красная гребёнка,
Словно солнце в волосах.
Молодая мать ребёнка
Подымает на руках.
Соской тешится мечтатель,
Сам зрачками даль сверлит.
Там, как главный воспитатель,
Пушкин бронзовый стоит.
1961
Лён, лён, лён
Сегодня мне невесело,
Сегодня я грущу,
Как будто что потеряно, —
Как будто что ищу.
Куда меня знакомая
Дороженька ведёт?
На полюшко широкое,
Туда, где лён цветёт,
Лён, лён, лён,
Кругом цветущий лён.
А тот, который нравится,
Не в меня влюблён.
Не я ль весною сеяла
Сибирский мой ленок?
Его посеять вовремя
Не ты ли мне помог?
Но почему не хочешь ты
Мне, как тогда, помочь?
От чувства безответного
Страдаю день и ночь!
Остановлюсь я на поле,
Присяду, лён примну
И спрячу очень грустные
Глаза свои во льну.
Слезу заметив горькую,
Мне мой ленок простит
И, может быть, по-девичьи
Со мною загрустит.
Лён, лён, лён,
Кругом цветущий лён.
А тот, который нравится,
Не в меня влюблён.
1960
" Как пряно пахнет полдень у кювета. "
Как пряно пахнет полдень у кювета.
В луга меня дорога увела.
Какое замечательное лето!
Какая щедрость красок и тепла!
За молодым сосновым перелеском
Кузнечиков сплошные веера
Взрываются с сухим и звонким треском,
Когда нога вступает в клевера.
Я называю травы поимённо:
Вот мятлик, вот лисичка, вот пырей.
Не потому ли все они влюблённо
Меня зовут: — Иди, иди скорей!
Тут для тебя горошек лиловатый,
Как кружевница, вяжет кружева.
Иду счастливый и невиноватый,
А счастье в том, что мать ещё жива!
Исток мой главный и родник звенящий,
Я чище и целебней не найду!
И если, как поэт, я настоящий,
То только потому, что мать люблю!
Она мне родина! Ручьи и водопады!
Она мне радость и печаль полей.
И все свои заслуги и награды
Я не себе присваиваю — ей!
1960
" Манит меня самое малое — "
Манит меня самое малое —
Не моря, не большой перелёт, —
Лес, малина, брусника алая,
И деревня, где мама живёт.
Там, как женщина незамужняя,
Разнаряжена наша изба,
Под князьком деревянное кружево,
Удивительная резьба.
Там антенны и телевизоры,
Мотоциклы и даже авто.
Ходят улицей две дивизии,
И одна из них в женских пальто!
Там дымки завиваются в кольчики,
Блещут косы в мужских руках,
Там завязаны белые кончики
На бывалых, старинных платках.
Там над сельскими сеновалами
Месяц круто подкову гнёт.
Там за шумными самоварами,
Не смолкая, беседа идёт.
Про картошку да про покосы,
Про телят, про утят и цыплят.
А какие там светлые косы
У моих деревенских девчат!
Что мне мешкать? Сейчас же уеду!
Жить естественней, проще начну.
Я наказывал: буду в среду,
Что мне ждать, я во вторник махну!
1960
Красота
Красота страшней кинжала,
Злее жулика в кустах.
У неё такое жало,
Что укус змеи — пустяк!
У неё глаза, как бритвы,
Как ножи, как лемеха.
Что бессилие молитвы
Перед вызовом греха?!
Берегитесь, братцы, беса,
Арендующего ад!
Безопасней возле ГЭСа
С миллионом киловатт!
Тут смертельно, но не очень,
Ток запрятан в провода,
Красота же — ловкий ловчий,
Души ловит в невода.
Сортирует, солит, вялит,
Прячет в бочках и в торфу
И таких гигантов валит,
Что и Пётр Великий — тьфу!
1960
Едет ветер
Едет ветер на бешеной тройке,
Кони ржут и поводья рвут.
Он бы мог и быстрее, но стройки,
Трубы фабрик ему не дают.
Даже степью не разбежишься,
Ни иртышскою, ни донской,
То амбары, то общежитья,
То пшеница кричат ему: — Стой!
То заборы мешают, то доски,
То промышленные штабеля.
Вдруг он врезался где-то в Подольске
В белый-белый косяк белья.
Натянулись до звона верёвки,
Чьё-то платье слетело к ногам.
Закричали сороки-воровки:
— Что ты делаешь, хулиган?
Ветер на землю спрыгнул, опешил,
Оробел, взял коней под уздцы:
— Кто бельё это, граждане, вешал?
Выходите ругаться, жильцы!
В ожидании поединка
Ветер встал, головою поник.
Удивительная блондинка
Во дворе перед ним стоит.
— Озорство тебе я прощаю! —