Ярко-белые агатовые линии
Перепоясывали тело этого чуда.
И там, где они уходили вглубь,
Прозрачная плоть его
Вспыхивала синим огнем,
И видно было,
Как магматическое пламя
Безумствует и бурлит
Внутри его сердца.
Постепенно темно-коричневая
Верхняя часть его
Начала нагреваться,
И вот она уже
Накалена до покраснения.
И вдруг:
«Не смотри так пристально на меня, —
Раздался глухой и тяжелый,
Почти что потусторонний голос, —
Закрой глаза».
Я даже не подумал ослушаться.
В состоянии гипноза
Я поступил так,
Как мне приказал этот камень.
Не открывая глаз,
Я спросил громко:
«Что это? Или сон такой!»
«Нет», —
Сказал голос.
«Как же мне доказать потом
Самому себе,
Что это не было сном?»
«Там, —
Раздался все тот же каменный голос,
Но теперь он удалялся,
Удалялся, как бы совсем исчезая, —
У домика рыбако-о-о…»
Рыбаки, которые пришли с моря,
Наверное, удивились,
Когда увидели меня,
Ползающего на четвереньках
По берегу возле их дома.
А я ползал и думал,
Что, может быть, этот способ
Поможет мне разыскать то,
Что было обещано голосом.
Но все поиски мои были напрасными,
Ничего такого
Даже похожего на удивительное
Я не нашел в это утро.
Почудилось…
Ведь говорят люди,
Что в течение какой-нибудь доли секунды
Можно увидеть целое сновидение…
Думал я,
А глаза мои перепрыгивали
С камня на камень…
Во всю мощь свою
Торжествовало над морем
Дневное светило.
Тени попрятались.
Загадочное исчезло.
Никакого чуда уже не могло быть.
Я почувствовал неземную усталость.
Я сел на гладкую и теплую спину
Одного из больших камней,
Уставился глазами куда-то в море,
Мне стало грустно…
Не помню,
Сколько я сделал шагов
От места, где отдыхал,
Когда глаза мои наткнулись
На два
Ничем не примечательных камня.
У меня вздрогнуло сердце.
Они лежали друг около друга.
Я перевернул большой камень,
Напоминающий бомбу.
И ничего не увидел…
Другой тоже так,
Ничего особенного…
Я хотел бросить его далеко в море,
Но потом почему-то раздумал.
Наверно, мне захотелось
Хоть что-нибудь унести с берега.
И я положил эти два камня в сумку…
Много дней миновало,
Много месяцев,
Переполненных самыми разными событиями.
Но почти каждое утро
Я вспоминал то, коктебельское,
Удивившее и разочаровавшее меня утро.
Никому, даже самым близким своим,
Я ничего не рассказывал,
Мне не хотелось прослыть
Выдумщиком неправдоподобных историй.
…Позапрошлой зимой
Московская вьюга взвизгивала
И завывала за окном
Моей маленькой мастерской,
Перегруженной подарками Коктебеля.
На улице было еще темно.
И я почему-то как никогда
Почувствовал себя одиноким неудачником,
Мечтам которого,
Наверное,
Никогда не суждено сбыться.
И мне опять вспомнилось мое,
Только мое
Заветное утро…
Вот почему я
Взял в руки один из тех камней.
Обыкновенная серо-зеленая поверхность…
«Может быть, это только снаружи?» —
Подумал я.
Камень поддавался тяжело,
И вскоре мне надоела эта
Нудная,
А главное — бесполезная работа,
Как вдруг я увидел,
Что в том месте,
От которого только что оторвал наждак,
Проглянуло что-то белое,
Смахивающее на цвет мамонтовой кости.
Состояние настороженности,
Которое я впервые пережил
Там, далеко,
В то утро,
Охватило меня.
Всем своим существом
Почувствовал я,
Что сейчас
В моих руках происходит
Что-то необыкновенное,
Чего еще не видели люди.
Медленно, медленно снималась
Крепко прикипевшая
К телу моего камня рубашка…
За окном стало тихо-тихо.
И вдруг в комнату прорвалось солнце.
Лучи его упали
На обнаженные части камня,
И он весь заполыхал,
Задышал,
Ожил.
И прозрачная плоть его
Наполнилась дымом и пламенем.
А верхушка темно-коричневой части
Осталась такой же раскаленной,
Какой я ее видел у того
Большого,
У настоящего камня…
Когда я все это рассказывал
Мариэтте Сергеевне,
Она слушала меня с напряжением,
Потому что слуховой аппарат ее
Был неисправен
И она оставила его дома.
Она кивала мне головой
И заставляла кричать
Прямо в самое ухо
По нескольку раз одни и те же слова.
Наконец посмотрела и улыбнулась.
«Интересно, —
Сказала она. —
Я хочу прочитать глазами».
«Да нет же, —
Закричал я в отчаянии,—
Это все правда!
Это так было!
Приходите,
Я вам покажу этот камень!»
«Хорошо.
Не волнуйтесь,
Голубчик, —
Сказала она. —
Печатайте,
Я прочитаю».
Я вернулся домой расстроенный,
Но вдруг увидел,
Что второй камень
Улыбается мне хитрой,
Всепонимающей улыбкой писателя…
И только после того,
Как я сделал из этого
Темно-синего камня
Портрет Мариэтты Сергеевны Шагинян,
Мне захотелось записать
Эту историю.
Если вы придете ко мне,
Вы увидите,
Как на одной из тумбочек
Живут и сияют друг около друга
Эти подаренные мне
Моею мечтой
Необыкновенные камни…
1964
Воспоминания
Ты шла,
И тонкий дым печали
Плыл на меня
Со всех сторон.
У ног твоих уже пылали
Одежды отшумевших крон.
Нет, не березкой —
Рощей, рощей
Сегодня ты
Явилась мне,
Такой прозрачной
И продрогшей,
Вся в листопаде,
Как в огне.
И я следил,
Как проявлялось
Твое лицо со дна пруда,
И как от счастья
Расплывалась
Кругами сонная вода.
Мне скоро время
Правду выдаст,
Но я догадываюсь сам:
Ты примечталась,
Ты приснилась
Воде, деревьям, небесам…
1965
«Старушка древняя моя…»
Старушка древняя моя,
Ты как сторожка…
К тебе из бора бытия
Моя дорожка.
Мне от ушибов и обид
Твой угол нужен.
Спешу на завтрак,
На обед,
Плетусь на ужин.
Приду и рухну и уткнусь
В твои колени.
О, Русь моя, моя ты грусть —
Родные тени.
О, сколько боли и любви
В твоей печали!
Зови сынов своих, зови,
Чтоб не дичали.
Старушка древняя моя,
Ты как сторожка…
К тебе из бора бытия
Моя дорожка.
1965
«Я живучий, я после тления…»
Я живучий, я после тления —
Обернуся вдруг темнотой.
Ни секундочки, ни мгновения
Я не дам тебе быть одной.
Только стану умней и строже,
Стану мужественней стократ,
Стану ласковей и моложе,
Но к тебе не вернусь назад.
Буду всюду я, всюду, всюду!
Буду возле и над тобой.
Тишиной сумасшедшей буду,
Страхом судорожным и мольбой.
И ни что тебя не утешит,
И ни кто тебя не поймет.
Жжет меня, разрывает, режет
Лживых глаз твоих хрупкий лед
Наступают дожди да слякоть…
Тянет кости мои земля…
Обожди, еще будешь плакать,
Будешь маяться без меня.
1965
Искусство
Искусство пить,
Искусство есть,
Искусство людям
В душу влезть —
Искусство или нет?
С окна
Упавший на тебя
Дрожащий лунный свет —
Искусство или нет?
А извиваться и юлить,
А сытым и довольным жить —
Искусство или нет?
А обвести не одного,
А многих обмануть
И вовремя
В кусты нырнуть,
И жить,
И в ус себе не дуть —
Искусство или нет?
Да, черт возьми,
Вот тот портрет,
Скажи, —
Искусство или нет?
В улыбке спрятать
Волчью сыть,
Среди ничтожных
Богом слыть —
Искусство или нет?
Как древний
Головной убор
Был в центре города
Собор.
Теперь там
Каменный забор —
Искусство или нет?
А вот уменье воспевать
Того, кого нельзя ругать, —
Искусство или нет?
Если хотите знать,
То — да!
Но это все
Искусство — быть,
А не на ноты положить
Задумчивую грусть пруда.
Где только звезды
Да вода…
Но в этом все —
И лунный свет,
И брошенный в подвал портрет,
И волчий рык,
И камни с гор,
И древний головной убор,
И эти вот твои глаза,
В которых капля,
Как роса, —
Моя любовь,
Моя краса,
Моей России полоса.
1965
Ожиданье
Вся жизнь — ожиданье.
Минута к минуте.
А вы вдруг минете,
Кругом обойдете,
Как та бригантина,
Светясь, проплывете.
Ах, где мои пушки?
Палите, палите.
Велите вернуться.
Пристать ей велите.
Ужель не вернется?
Не верится даже,
И ткется из солнца,
Из огненной пряжи
Скупое терпенье.
И замерли луны,
И птицы молчат,
И травы застыли
В подбрюшьях волчат.