за роскошь висят
В петле,
проклиная законы Катона,
Он строит дворцы,
покупает рабов,
А также устраивает процессы
В борьбе против мощных
своих врагов
За народные якобы интересы.
А речи в защиту Катона в сенате,
Чины получая за это
и почести,
Орет Сципион,
его друг и приятель,
Итак,
не страдает Катон
в одиночестве!
Ростовщиком
он становится вскоре,
Ссужая золото
под проценты.
Его рабы
оформляют в конторе
Деловые бумаги,
счета,
документы.
Отлично работает бухгалтерия,
А он продолжает
свое лицемерие:
Списки в сенат
составляет дотошно,
Преследуя граждан,
живущих роскошно,
И лет через триста
за это пройдоху
Одобрит Плутарх,
прославляя эпоху!
Римский сенатор
Марк Порций Катон
Был патриотом
римской твердыни:
Венки получая в Греции,
он
Беседовал с греками
лишь по-латыни
(Эллинским слогом
владея прекрасно!),
За это Плутарх
его хвалит ужасно!
О греке Эсхиле
Катон говорил,
Что если б Эсхил
итальянцем родился,
Тогда бы он, может,
на что-то сгодился,
А так не волнует Катона Эсхил!
Бывало,
когда ему денежки прут,
С торговлей везет
и с карьерой военной,
Катон сочиняет
прославленный труд
О сельском хозяйстве,
весьма современный!
Ведь римский сенатор
Марк Порций Катон,
Пока расправлялся
за роскошь
с другими,
На сельском хозяйстве
нагреб миллион
И опытом
мог поделиться
с другими!
Цветущий, прожженный,
прославленный тип!
Отвратен!
Отвратен!
И мерзок - до рвоты!
Хоть в нем
и талант ни один не погиб,
И сделал он много
полезной работы,
И, роскошь бичуя,
он был молодец
Предвидел последствия
римского рая.
Но жутко,
что истину знает подлец,
Ее как наложницу
употребляя.
Ю.Мориц
------
СНЕГОПАД
Снега выпадают и денно и нощно,
Стремятся на землю, дома огибая.
По городу бродят и денно и нощно
Я, черная птица, и ты, голубая.
Над Ригой шумят, шелестят снегопады,
Утопли дороги, недвижны трамваи.
Сидят на перилах чугунной ограды
Я, черная птица, и ты, голубая.
В тумане, как в бане из вопля Феллини,
Плывут воспарения ада и рая,
Стирая реалии ликов и линий,
Я - черная птица, а ты - голубая.
Согласно прогнозу последних известий,
Неделю нам жить, во снегах утопая.
А в городе вести: скитаются вместе
Та, черная птица, и та, голубая.
Две птицы скитаются в зарослях белых,
Высокие горла в снегу выгибая.
Две птицы молчащих. Наверное, беглых!
Я - черная птица, и ты - голубая.
Качаются лампочки сторожевые,
Качаются дворники, снег выгребая.
Молчащие, беглые, полуживые,
Я - черная птица, и ты - голубая.
Снега, снегопады, великие снеги!
По самые горла в снегу утопая,
Бежали и бродят - ах, в кои-то веки
Та, черная птица, и та, голубая.
x x x
Следить за болью уходящей... Замереть.
И на нее сквозь череп свой смотреть
в затылок, где пора бы анальгину
уменьшить эту боль наполовину,
потом на треть
и след ее стереть!
Но тикает, как часики во тьме,
она в какой-то раскаленной точке,
и этот звук, подобно гулкой бочке,
в моем бессонном катится уме,
где восстают живыми из могил
былые муки, пытки, пораженья,
и так велик источник этих сил,
что боль кончается
путем самосожженья.
ДАЙТЕ МНЕ ВАШУ СКУКУ!
Поезд летит во мраке,
в Крыма полночной басме,
в звездах, в железных искрах
в красных слезах колес.
Цепь тарахтит на баке.
Вспыхивает и гаснет
фонарь - как в кино артистка.
Ветер. Дым папирос.
Дайте мне вашу скуку,
я расскажу вам что-то
простое, как ваше детство,
таинственное, как путь.
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
цель сочиню и средства,
а если как след копнуть,
я вам сочиню столетья
вашей чудесной жизни,
я вам сочиню размахи
таких небывалых сил,
что вырастут ваши дети,
и вы победите страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомните - колесил
какой-то вагон по Крыму
("Дайте мне вашу скуку!
Я расскажу вам что-то,
таинственное - как путь..."),
и было там ветра-дыму
("Я вам сочиню разлуку..."),
и лязга на поворотах,
и вы не могли уснуть,
а жизнь обещала косность,
и вечную грубость быта,
и явное малокровье
надежд, что когда-нибудь...
Но ("Дайте мне вашу скуку!")
доверчиво и открыто
вы слушали пустословье,
таинственное - как путь,
таинственное - как память,
как воля скалы и воска,
как ритмы Луны и саги,
как истина с детских уст!
Но кто-то не дал увянуть
пророчеству, отголоску
цыганистой колымаги,
стихии магнитных чувств!
И то, что казалось пусто
словием, звонством, бредом,
уже расцветало густо
и требовало скорей
жизнь удлинить - до хруста!
смириться с ее расцветом.
...Колеса перебегали
с дактиля на хорей.
И жизнь обещала муку,
крупную ломку быта,
громы над головою,
крепкую перекруть,
Но ("Дайте мне вашу скуку!")
доверчиво и открыто
вы слушали роковое,
единственное - как путь,
воинственное - как сила
цыганского полуслова,
пророческого напева,
летящего на арбе.
И вам отворилась жила
ни доброго там, ни злого,
ни права там нет, ни лева,
но слово равно судьбе!
И вы обрели столетья
вашей чудесной жизни,
и вы обрели размахи
таких небывалых сил,
что выросли ваши дети,
и вы победили страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомнили - колесил
какой-то вагон по Крыму,
и было там ветра-дыму,
и с лязгом на поворотах
стальную несло арбу...
Но - дайте мне вашу скуку!
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
я вам удлиню судьбу
до хруста!
Ю.Мориц
------
ТУМАННОСТЬ ДЫХАНЬЯ И ПЕНЬЯ
К. Кедрову
Вот берег, который мне снится.
И лунные камни на нем.
И вижу я лунные камни,
И знаю, что это они.
И вижу я лунные камни.
И синяя птица на них.
И вижу я синюю птицу,
И знаю, что это она.
И вижу я синюю птицу,
Небесные розы над ней.
Я вижу небесные розы,
И знаю, что это они.
Я вижу небесные розы,
Венки из улыбок мадонн,
Газелью улыбку вселенной,
И знаю, что это они.
Тут все переливчато, зыбко,
Волнисто и мглисто, как жизнь,
Как берег, который мне снится,
Когда просыпается дух,
И вижу я лунные камни
И синюю птицу на них,
И вижу я синюю птицу
Небесные розы над ней,
Я вижу небесные розы,
Венки из улыбок мадонн,
Газелью улыбку вселенной
И знаю, что это со мной.
И вечнозеленые звезды,
И волны, и воздух, и кровь
Струятся, двоятся, троятся,
Сплетаются тайно со мной.
И плащ мой уже не просохнет
В туманах, клубящихся тут:
Вселенная наша туманна,
Туманные песни поет!..
И я бы на месте вселенной
Закутала тайну в туман
И пела туманные песни
О тайне в тумане своем!
Туманные песни бы пела,
Когда бы вселенной была!..
Такие туманные песни,
Чтоб ветер развеять не смог
Туманность, где лунные камни
И синяя птица на них,
Туманность, где синяя птица
Небесные розы над ней,
Небесные розы - туманность!
Венки из улыбок мадонн,
Газелья улыбка вселенной,
Туманность начала, конца,
Туманность лозы виноградной,
Струящейся жизни туманной,
Туманность дыханья и пенья,
Туманность, туманность одна!..
x x x
Снег фонтанами бьет на углу,
Наметая сугробы крутые.
В облаках, наметающих мглу,
Бьют фонтаны лучей золотые.
Тайный блеск и сверканье вокруг!
Веет в воздухе свежим уловом.
Если кто-нибудь явится вдруг,
Мглистым я задержу его словом.
Я такие снопы развяжу,
На такой положу его клевер,
Головою к такому чижу,
К звездам, так облучающим север,
Что к моим облакам головой,
Головой к моим таинствам алым,
Он поклянчит в ладье гробовой
Плыть со мной под одним покрывалом.
Я отвечу на это, смеясь,
Я убью его замысел шуткой,
Ведь любая застывшая связь
Отвратительна пошлостью жуткой!
Нет, скажу я, останься волной
Друг на друга мы с пеньем нахлынем!
Будь со мною - и только со мной!
Но сверкай одиночеством синим.
Да, сверканье - вот главное в нас!
Обнажая его неподдельность,
Блещет близости острый алмаз,
Углубляющий нашу отдельность.
Тайный блеск - это жизнь, это путь
(Это - голая суть, я согласна!),
Потому и раздвоена грудь,
Что не все до конца мне тут ясно.
ВЕЧНЫЙ ТАЛЛИНСКИЙ МОТИВ
Эллен Нийт и Яну Кросс
В краю балтийского тумана,
Где взор залива черно-зелен,
Я вижу Эллен возле Яна
И вижу Яна возле Эллен.
На дне горячего стакана,
Где бурой шкурой чай расстелен,
Я вижу Эллен возле Яна
И вижу Яна возле Эллен.