ы и позевоты…» Молнию народ считает за стрелу, кидаемую Ильей-пророком в змея или дьявола, который старается укрыться от нее в разных животных и гадах[275]; но и там находит его и поражает небесная стрела. Во Владимирской губ. говорят, что он побивает нечистых каменными стрелами: поверье, согласное с преданиями о «громовых стрелках» и каменном молоте Тора. Что сказание о борьбе Ильи-пророка со змеем (драконом = тучею) существовало издавна, это свидетельствуется апокрифической беседою Епифания с Андреем (рукоп. XV в.): «Епифаний рече: по праву ли сие глаголют, яко Илья-пророк есть на колеснице ездя гремит, молния пущает по облакам и гонит змия? Святый же рече, не буди то, чадо, ему тако быти; велико бо безумие есть, еже слухом приимати». На этих верованиях создалась хорутанская легенда «Lugar sv. Iliji vraga strelil». Однажды вышел лесник на охоту; вдруг надвинулись тучи, загремел гром, засверкала молния и полил дождь. Лесник не мог идти дальше и лёг под дерево. Оглядываясь по сторонам, он увидел при блеске молнии какую-то зверскую образину; думая, что то зверь, он прицелился и выстрелил: «дождусь, думает, дня – и тогда увижу, что застрелил». В то самое время подошел к нему старец: «знаешь ли (спросил он), какого ты зверя застрелил? ты убил черта, в которого семь лет направлял я удары – и не мог попасть. Я – святой Илья и наделю тебя за это счастьем и богатой невестою». Подобная же легенда известна и в Малороссии, но вместо Ильи-пророка она выводит Бога: шел мужик с ружьем в руках; путь лежал возле озера, а над озером стоял большой камень. На ту пору была гроза на небе, и как только загремит гром – то нечистый и спрячется за камень, а как стихнет – то снова выскочит и «все дразнит Бога». Мужик прицелился и пристрелил нечистого; идет дорогою, а навстречу ему «чоловик ни молодий, ни старий; а ружжо у его таке гарне, саме золоте та срибне. – “Здрастуй, чоловиче добрий!” – “Здрастуй!” – “Добре в тебе ружжо; а добре воно тим, щой берешь его – христишь, а на килочок вишаешь – христишь. Поминяймось!” – “А то був сам Бог. У тебе, – одказуе чоловик, – ружжо золоте та срибне, а мое бач яке просто; нам ни слид минятись”. – “Та ни-таки, поминяймось, просить Бог; я визьму твое, а ти мое: а у год и розминяемось на сим мисти. Твоим ружжом я переведу оттих проклятих, що мене дразнють”. Поменялись, и как только станет, бывало, мужик стрелять из божьего ружья – тотчас гром и загремит на небе».
От св. Ильи, по народному убеждению, зависят росы, дожди, град и засуха. 20 июля, в день, ему посвященный, ожидают грозы и дождя, который непременно должен пролиться на это число. Белорусская поговорка: «Илья надзелив гнильля» означает, что с Ильина дня идут обыкновенно дожди, от которых гниет хлеб и сено в поле. На этот день не косят и не убирают сена, потому что в противном случае св. Илья, за непочтение назначенного ему праздника, убьет громом или сожжет накошенное сено молнией[276]. Великорусские поговорки утверждают: «Илья грозы держит», «Илья-пророк в поле копны считает», «На Ильин день где-нибудь от грозы загорается», «До Ильи поп дождя не умолит, после Ильи баба фартуком нагонит», «На Ильин день олень копыто обмочил», т. е. олень-туча (см. гл. XII) проливает дождь. Последней поговорке соответствует малорусская «Илья в воду налья»; этим простолюдины объясняют себе то естественное явление, что с 20 июля вода начинает холодеть. Ильинским дождем умываются и окачиваются от вражьих чар, очного призора и болезней; замечают еще, что вёдро на Ильин день предвещает много пожаров, а дождь – наоборот. Илья-пророк почитается производителем урожаев; ему дают эпитет наделящего и на Новый год, при посыпании зерном, причитывают: «Ходит Илья, носит пугу (плеть – метафора молнии) житяную; где замахнет – там жито растет!» 20-го июля начинают зажинать рожь, т. е. вяжут первый сноп[277], обмолачивают, приготовляют из зерна хлеб, приносят его в церковь для освящения и потом вкушают от новины[278], а из соломы устраивают новую постель. Если град выбивает местами хлеб, то поселяне говорят: «Это Бог карает; он повелел Илье-пророку: когда ездишь в колеснице, щади нивы тех, которые раздают хлеб бедным полною мерою; а которые жадны, обмеривают и не ведают милосердия – у тех истребляй!» В Курской и Воронежской губ., оканчивая жнитво, оставляют на поле горсть колосьев, завязывая их узлом, в честь Ильи-пророка, что называется завязать Илье бороду: обряд, отождествляющий этого святого с богом Волосом или Перуном, ибо Волос только особенное прозвание громовника, как пастыря небесных стад (= облаков, см. гл. XIII). В некоторых местностях уцелели остатки древних пиршеств и жертвенных приношений, совершавшихся некогда Перуну во время жатв как подателю земного плодородия. Вся волость собирается на Ильин день к церкви и сгоняют туда рогатый скот; после обедни выбирают одно животное, за которое и платят миром хозяину деньги; потом закалывают его, варят мясо и раздают по кускам за деньги; вырученные деньги идут на церковь. Не быть на этом празднестве и не получить священного мяса – считается за большой грех. В Пермской губ., по словам Лепехина, устраивали на Ильин день обед на мирскую складчину, убивали быка и теленка и съедали их всею общиною; а в Калужской губ. в этот день приносят к церкви колотых молодых барашков и просят священника окропить их св. водою.
Указанные верования послужили источником, из которого возникла любопытная народная легенда об Илье-пророке и Николе-угоднике. На последнего перенесено было древнеязыческое представление морского бога (собственно: владыки дождевого моря), так как в житии его рассказывается о чудесах, совершенных им на море; молитвами своими он усмирял волнения и заставлял стихать бури. Сербская и болгарская песни говорят, что при дележе мира св. Николаю достались воды и броды[279]. В Переславль-Залесском уезде оставляют на ниве горсть овсяных колосьев на бороду св. Николе; в немецких преданиях этот угодник нередко заступает место Одина, и кое-где существует обычай сыпать на Николин день (6 декабря) овес для его коня. В Моравии с вечера этого дня ожидают св. Николу, который спускается тогда с неба по золотым ремням (= молниям); а у чехов совершалось драматическое представление, как св. Николай водит на цепи черта. Содержание русской легенды, проникнутой несомненно языческими воззрениями, следующее: в давние времена жил-был мужик, Николин день завсегда почитал, а в Ильин нет-нет – да и работать станет; Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечу поставит, а про Илью-пророка и думать забыл. Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николою полем этого самого мужика, идут они да смотрят – на ниве зеленя стоят такие славные, что душа не нарадуется. «Вот будет урожай так урожай!» – говорит Никола. – «А вот посмотрим! – отвечал Илья, – как спалю я молнией, как выбью градом все поле, так будет мужик правду знать да Ильин день почитать». Поспорили и разошлись в разные стороны. Никола-угодник сейчас к мужику: «продай, – говорит, – поскорее ильинскому попу весь хлеб на корню; не то ничего не останется, все градом повыбьет». Мужик послушался. Прошло ни много ни мало времени: собралась, понадвинулась грозная туча, страшным градом и ливнем разразилась она над нивою мужика, весь хлеб как ножом срезала. На другой день идут мимо Илья с Николою, и говорит Илья: «посмотри, каково разорил я мужиково поле!» Никола-угодник в ответ ему заметил, что хлеб мужиком давно на корню продан. «Постой же, – сказал Илья, – я опять поправлю ниву, будет она вдвое лучше прежнего». Никола опять к мужику и заставил его выкупить побитое поле. Меж тем откуда что взялось – стала мужикова нива поправляться; от старых корней пошли новые, свежие побеги. Дождевые тучи то и дело носятся над полем и поят землю; чудный уродился хлеб – высокий да густой, сорной травы совсем не видать, а колос налился полный-полный, так и гнется к земле. Пригрело солнышко, и созрела рожь – словно золотая стоит в поле. Много нажал мужик снопов, много наклал копен, уж собрался возить да в скирды складывать. На ту пору идет мимо Илья с Николою; узнает Илья, что поле мужиком выкуплено, и говорит: «постой же, отыму я у хлеба спорынью: сколько бы ни наклал мужик снопов, больше четверика зараз не вымолотит!» Никола-угодник идет к мужику и советует ему во время молотьбы больше как по одному снопу не класть на ток. Стал мужик молотить: что ни сноп, то и четверик зерна; все закрома, все клети засыпал рожью, и все еще много остается; пришлось строить новые анбары.
Такое отождествление Ильи-пророка с Перуном, такое присвоение ему власти над громом, молниями, дождями, градом и урожаями имеет в основании, во-первых, те аналогические обстоятельства, которые окружают этого святого в ветхозаветных сказаниях. По свидетельству Библии, он был живой взят на небо в огненной колеснице, на огненных конях, а во время земной своей жизни чудесным образом низводил с неба всепожигающий огнь, творил засуху и проливал дождь (кн. царств III, гл. 18; IV, 1–2). В Апостоле, который читается на Ильин день, сказано: «Илиа… молитвою помолися, да не будет дождь – и не одожди по земли лета три и месяц шесть; и паки помолися – и небо дождь даде, и земля прозябе плод свой». Церковная песнь молит его об отверстии неба и ниспослании дождя, и поселяне ставят иногда на воротах чашку с зерном ржи и овса и просят священника провеличать Илью – на плодородие хлеба. Во время бездождия возглашается такая молитва: «Илия словом дождь держит на земли, и паки словом с небесе низводит; тем же молим тя (Бога) того молитвами щедре поели дожди водные земли(е) с небеси». В рукописный служебник сербской редакции занесена следующая молитва, в которой очевидна примесь старинного предания о побиении молнией демона-тучи: «молимотисе, святый Елисею прор(о)це и святыи Илиа прор(о)це!.. помиловати ны, и помогайте ны вашимьи молитвами святыми, молимо ви се послоушайте наш глас: отженете от нас стоудени градь и соухи ветрь, и от наши сельниивь и винограда и врьтограда проженете га, да придет оу пустие горьи и оу неверные езыкы и где клепала не клеплют, ни звоня звонесе